Не успел.

Два трамплина остались позади, но третий, самый крайний, все же успел ударить вслед сталкеру расширяющейся кольцевой волной гравитационного искажения.

Штопору показалось, что его ударило в спину бетонной плитой, ноги подкосились, отказываясь держать вес тела, он заорал бы, но щеки тряслись от напряжения, гортань сжало, кровь отхлынула от головы, затем сознание взорвалось радужными искрами и погасло, но только на миг.

Почти сразу же придя в себя, он выгнулся, силясь вдохнуть.

Ребра ныли. В голове стоял протяжный звон, из ушей, как при сильнейшей контузии, сочилась кровь.

Автомат валялся в траве, до него еще ползти и ползти, учитывая невыносимую боль в парализованных мышцах, а из поля беснующихся аномалий внезапно вынырнули два потерявших способность к мимикрии, но все еще живых кровососа.

Ужас поднял Штопора на колени, заставил отползти от бьющегося в бессильной злобе трамплина, он успел схватить автомат и, перевернувшись на спину, встретить оглушенных тварей длинной очередью.

Он отчетливо видел, как пули рвут их плоть, но секунду спустя оба исчадия исчезли, словно их и не было.

Бежать… Бежать…

Штопор, пошатываясь, встал. Сознание тут же поплыло, к горлу подкатила тошнота. Сотрясение мозга и перелом нескольких ребер он точно заработал. Но это мелочи. Автоматическая армейская аптечка, разработанная в одном из номерных институтов бывшего Союза, справится и с головокружением, и с треснувшими ребрами, ему бы только найти укромное место, где можно отлежаться… Хуже другое. Все, произошедшее с ним на Кордоне, плохо укладывалось в рамки былых представлений о Зоне. Если здесь творится полный беспредел, то, в таком случае, что происходит в других, по определению более опасных областях?

Оглянувшись, он заметил смутный силуэт, приближающийся справа, шарахнул по нему короткой очередью, почти не целясь, не попал и, собрав остаток сил, побежал, продираясь через кустарник.

Он чувствовал себя настолько скверно, что практически не разбирал дороги. Сбившись с направления, потеряв из-за контузии ориентацию в пространстве, Штопор не отдавал себе отчета в том, что движется назад, в направлении разгромленного рубежа.

Зато он понимал другое: Зона за время его отсутствия необратимо изменилась. За доказательствами не нужно было далеко ходить. События последних часов говорили сами за себя. Кому-то другому Штопор ни за что бы не признался, что напуган до желудочных колик, но себе-то лгать не имело смысла. Он только чудом остался жив. Проведя в Зоне всего пару часов, он успел попасть под выброс, стать свидетелем катастрофического расширения аномального пространства, видел сошедших с ума военных, наблюдал последствия атаки мутантов на хорошо защищенный блокпост, сам загнал себя в ловушку, отбивался от кровососов, отведал ту меру ужаса, смертельных опасностей, физической и моральной боли, которой в прошлом хватило бы на год…

Вывод из мятущихся в растерзанном сознании мыслей напрашивался только один: в одиночку ему никогда не добраться до Припяти. Но дороги назад попросту не было. Либо он дойдет до города-призрака, либо сгинет в Зоне. Третьего не дано.

Отбежав на приличное расстояние от места последней схватки с кровососами, он, задыхаясь от непривычных физических усилий, остановился, тяжело дыша, без сил привалился к накрененному стволу засохшего дерева, с трудом достал из рюкзака автоматическую армейскую аптечку, свинтил крышку и прижал головку анализаторов к коже запястья.

Внутри сложного комплекса для поддержания жизни что защелкало, затем аппарат, проведя экспресс-анализ состояния пациента, произвел несколько инъекций.

Гул в голове стал тише, потом исчез вовсе. Резкое улучшение самочувствия не изменило удручающего настроения. Неестественная бодрость пугала. Он знал, что часто пользоваться подобными устройствами опасно для жизни, но что реально он мог противопоставить Зоне? Свой опыт сталкера? Да его чернобыльский пес наплакал. До памятной вылазки в Припять, куда его взяли в качестве обыкновенного носильщика, он дальше Свалки, военных складов, контролируемых группировкой «Свобода», да базы «Долга» носа не совал. В отличие от иных сталкеров Штопор отлично знал свою планку и даже не пытался прыгнуть выше. Да, ему крепко повезло, он выбрался из той передряги живым и с приличным хабаром, но одно дело бахвалиться прошлым перед дорогими валютными проститутками, и совсем иное – вернуться назад, да еще и без обратного билета в нормальную жизнь.

Он не тянул на крутого сталкера. Нечего было трепать языком. Ну да что теперь…

От мрачных мыслей Штопора отвлекли раздавшиеся неподалеку звуки автоматной стрельбы.

Ураганная перестрелка вспыхнула метрах в пятидесяти от накрененного бурей дерева. Он вытянул шею, огляделся по сторонам и вдруг понял, что вернулся туда, откуда начал: перед ним простиралось пространство злополучного тридцать четвертого сектора периметра Зоны Отчуждения.

Судя по направлению трассеров, огонь вели бандиты, им отвечали два автомата, по звуку – немецкие G-36.

Внезапная мысль пришла, как озарение.

Инок и Гурон. Они, судя по всему, сталкерское дело знают туго. И не робкого десятка парни. Их нужно как-то заинтересовать. Штопор даже воспрял духом. «Для начала я их спасу – дело нехитрое. Зайти в спину увлеченным перестрелкой бандитам, шугануть их внезапным огнем с безопасного расстояния, заставить заметаться, вскочить, а остальное Гурон с Иноком доделают сами».

С такими мыслями Штопор плюхнулся на брюхо и пополз, заходя в тыл местной братве.

Инок и Гурон действительно попали в серьезную передрягу.

Поначалу события на рубеже развивались довольно прогнозируемо. Пока напарник после введенной ему дозы противошокового препарата пребывал в беспамятстве, Инок оттащил его назад в схрон. Устраивать войну с боевиками бандитской группировки – только патроны тратить. На этот счет у Инока была своя философия. Он давно заметил, что Зона реагирует на поступки сталкеров достаточно чутко. Одних одаривает сверх меры, другим не дает и шага пройти.

Давние наблюдения подтвердились через несколько минут после того, как на проселочной дороге появился свет фар нескольких машин.

Расширив амбразуры под бетонными плитами, Инок спокойно наблюдал, как к рубежу приближаются пять внедорожников, за которыми медленно полз бортовой грузовик. Шакалы вышли за легкой добычей. Видно, прослушивали эфир, сидя в своем убежище, быстро сообразили, в каком незавидном положении оказались военные, вот и решили поживиться оружием и экипировкой. Им с их куцыми мозгами не понять, что внезапное расширение границ Зоны – явление уникальное, катастрофическое, не исчерпывающееся необычайно сильным выбросом. Вал аномальной энергии уже схлынул, но остались его скрытые до поры последствия. Думать мышцами всегда чревато крупными неприятностями, в этом Инок смог убедиться всего через пару минут, когда в полукилометре от разбитых укреплений один из внедорожников влетел в аномалию. Жарка, притаившаяся у обочины, разрядилась столбом ревущего пламени, джип подбросило метров на десять, он мгновенно превратился в факел и, падая, взорвался, распадясь оранжево-черными сгустками.

В свете внезапного взрыва стало отчетливо видно, что вслед боевикам катится лавина мутантов.

На позициях разгромленного рубежа внезапно зашевелись тени. Офицер, бессмысленно возившийся у единственного уцелевшего пулемета, вдруг очнулся от ментального шока. Видимо, открывшееся его полубезумному взгляду зрелище сработало как катализатор рефлекторных навыков – он что-то хрипло проорал, выпуская длинную очередь, хлестнувшую по машинам и лишь частично задевшую стаю чернобыльских псов.

Мутанты, поскуливая, рванулись в стороны, несколько тварей покатились по земле, оглашая окрестности предсмертным воем, с джипов в ответ ударили заполошные автоматные очереди, по мешкам с песком наискось хлестнули пули, офицера коалиционных сил вдруг отшвырнуло от пулемета, и он медленно осел, схватившись за простреленную грудь.