Стук в дверь заставил Шарон вздрогнуть. Ей вдруг померещилось, что ее мысли чудесным образом вернули его. Но что же она ему скажет? Чего бы это ни стоило ей, она скажет всю правду!

Шарон мельком взглянула на себя в зеркало, поморщилась при виде раскрытого чемодана и пошла открывать дверь.

На пороге стояла Фелисия.

Удивление и разочарование боролись в Шарон, и она смотрела на мать Дугласа, как будто видела ее впервые.

А леди Ирвин совсем не изменилась. Каштановые волосы по-прежнему отливали золотом, а фигура оставалась такой же элегантной, как когда-то.

С минуту женщины молча разглядывали друг друга. Помнит ли Фелисия о том, как они когда-то дружили, подумала Шарон. Раньше было невозможно, чтобы Шарон приехала в Глазго и не навестила Фелисию. А теперь... Но ведь не Фелисия же виновата в их разрыве. Ей нужно все объяснить...

Но тут Фелисия воскликнула:

– О Шарон! – и заключила ее в объятия. В течение нескольких минут они никак не могли успокоиться. Впервые за многие годы в такой ситуации по щекам Шарон текли слезы. Все это время ей не с кем было поделиться своими мыслями, бедами. Доверить самое сокровенное. К счастью, никто не проходил по коридору и не стал свидетелем их бурных эмоций. Наконец Шарон успокоилась и пригласила подругу в комнату.

– Мне очень неудобно за беспорядок, – произнесла она взволнованно, – но я так рада видеть вас!

– Я тоже, – твердо сказала Фелисия, но в ее взгляде Шарон заметила некоторую настороженность. Казалось, она сожалела, что так открыто проявила чувства, и улыбка на лице, похоже, явно натянута. Она оглядела освещенную ярким светом комнату: – Здесь очень мило.

– Очень дорогой номер, но, к счастью, мне не приходится платить за него, – заметила Шарон, – может, вы присядете? Принести чего-нибудь выпить?

– Спасибо, не нужно, – вежливо отказалась леди Ирвин, усаживаясь в красивое резное кресло. Подождав, пока Шарон займет место напротив, она продолжала: – Вчера я видела тебя по телевизору. Ты была очень хороша и замечательно отвечала.

– Спасибо.

Неужели она пришла к ней только из-за этого, подумала Шарон, рассказать о впечатлениях и возобновить старую дружбу?

Конечно, она понимала, что поступила невежливо, не сообщив Фелисии о приезде.

– Ну... – Фелисия положила руки на подлокотники кресла, – ты выглядишь чудесно. Как всегда!

– А мне кажется, я ужасна, – быстро проговорила Шарон, ощущая, как покраснели щеки. Комплимент матери Дуга показался неискренним и немного холодным.

– Не скромничай, – Фелисия провела пальцем по обивке кресла, – ты же совершенно уверена в своих силах. У тебя либо нет сомнений, либо совести...

Шарон глубоко вздохнула:

– Извините меня...

Выражение лица Фелисии смягчилось:

– И меня тоже. Я ведь пришла сюда не для того, чтобы обижать тебя, дорогая, поверь мне. Но ведь кто-то же должен поговорить с тобой до твоего отъезда из страны. Раз Дуглас не готов, я возьму это на себя.

Шарон вздрогнула.

– С Дугласом ничего не случилось? – спросила она, не зная, как вывернуться из этого положения. Дама настороженно взглянула на нее.

– Ну, это зависит от того, как на это посмотреть, – с чувством произнесла она, – но прежде, чем ты скажешь еще что-нибудь, я бы хотела кое-что тебе показать.

Она вынула из кармана фотографию и подала Шарон. Это было черно-белое фото, и можно было подумать, что на ней изображен Майк, если бы вересковые заросли и болото на заднем плане не говорили о том, что фото сделано в Шотландии. Конечно же, это был одетый в школьную форму Дуг. Он смотрел прямо в объектив фотоаппарата.

Рука Шарон, державшая фото, задрожала, а Фелисия прерывающимся голосом спросила:

– Ты, безусловно, узнала, кто это?

– Да, это Дуглас.

– Верно, – Фелисия протянула руку и вынула фото из ослабевших пальцев подруги, – сын сфотографирован восемнадцать лет назад. Когда он нашел эту фотографию, то упал в обморок...

– Упал в обморок? – Шарон в растерянности вскочила с кресла, но Фелисия поспешила успокоить ее:

– Не волнуйся. Он слишком много выпил. Позже нам удалось кое-что вытянуть из него. Получается, твой ребенок – это его сын, правда?

Шарон захотелось самой упасть в обморок. Тогда ей стало бы гораздо легче сообразить, как выйти из создавшейся ситуации. А сейчас она никак не могла воспринять то, что ей сообщила мать Дуга. Ее словно парализовало, она не могла ничего осмыслить.

– Это правда?

Во взгляде Фелисии не было ни холода, ни обвинения. Но и никакого сочувствия. Наоборот, в нем проглядывала боль, как будто она не могла поверить, что Шарон могла так поступить с ней.

– Я... – слова застревали в ее горле, – Фелисия...

– Это правда?

– Да.

Ну, вот она все сказала. В отчаянии Шарон обхватила себя руками. И опять получилось так нехорошо. Фелисия никогда не простит ее. А Дуглас...

– О Господи... – голос леди Ирвин был едва слышен. Она бессильно сложила руки на коленях, как будто это признание лишило ее сил. С опущенными плечами она впервые выглядела такой старой.

Шарон заметалась, пытаясь что-то сказать, успокоить женщину, которая всегда была так добра к ней. Но в голове ее мелькала только одна мысль: Дугласу все известно. Но как давно он узнал ее тайну? И почему промолчал? И, о Боже, каковы его намерения в отношении Майкла?

Фелисия подняла голову.

– Почему ты нам ничего не сказала? – спросила она наконец. Голос ее казался уставшим и больным. – Неужели мы заслужили такое отношение? Этот ребенок... Этот мальчик – наш с Харольдом внук. Если Дуглас тебе надоел, ты сказала бы ему об этом, а не убегала.

Шарон посмотрела на нее:

– Я не могла.

– Почему?

– Вы же знаете почему. – Шарон вся сжалась. – Потому, что это был ваш сын.

– Да, мой сын, – тяжело вздохнула Фелисия, – что из того? Если ты забеременела, он имел право знать об этом.

Шарон всхлипнула:

– Не хотите же вы сказать, что одобрили бы нашу связь?

Леди Ирвин покачала головой:

– Нет.

– Ну вот видите, как же... – Шарон внезапно замолчала, – а что означает ваше «нет»? Вы ничего не знали?

Фелисия устало посмотрела на нее.

– Шарон, у тебя же есть сын. Неужели ты не знала бы, влюбись он в кого-нибудь?

Шарон широко открыла глаза.

– Вы не могли... Как же вы...

– Как я узнала? – Фелисия поднялась на ноги и посмотрела Шарон в глаза. – Дорогая, о том, что происходило, я догадалась с самого начала. Я же видела, как он смотрел на тебя. И его внезапное желание так часто бывать в Ноулэнде – все стало совершенно ясно.

Шарон удивленно посмотрела на мать Дугласа.

– Так почему же вы не остановили нас?

– Каким образом?

– Я не знаю, – Шарон попыталась придумать какой-то выход, – ну, перестали бы приглашать меня в Ноулэнд для начала.

– И ты действительно думаешь, этого было бы достаточно? – голос Фелисии звучал строго и отрешенно. – Разве вы не встречались в Глазго или Лондоне? Если бы я вмешалась, могла и потерять сына.

Шарон совершенно растерялась:

– А Харольд...

– Сэр Ирвин ничего об этом не знал. Теперь он, конечно, в курсе дела. Но тогда я объяснила ему своеобразное поведение Дугласа употреблением наркотиков.

Шарон закусила губу.

– Вы меня ненавидите?

Фелисия беспомощно развела руками.

– Как можно ненавидеть человека, не зная его? – сказала она печально. – То, что ты сделала, очень жестоко, но я верю, что у тебя были на то основания. Мне хотелось бы знать, что ты собираешься делать сейчас.

– О Фелисия, – из глаз Шарон потекли слезы, – что я могу делать? Скажите мне, как я должна поступить, и я послушаюсь, – она нерешительно посмотрела на леди Ирвин, потом храбро продолжала: – Вы хотели бы увидеть Майкла. Понимаю. Я привезу его к вам. Скажите только, когда.

Фелисия вздохнула:

– Это не так просто.

– Да?

– Да, – покачав головой, пожилая дама отвела глаза в сторону. – Я не думаю, что Дуглас захочет видеть его. Он решил вычеркнуть вас обоих из своей жизни.