Что касается Бога, то он — самое далекое для человека переживание, превосходящее всякие чувства; он за пределами всех чувств. Он есть высшее переживание; нет ничего выше него. Вот почему лишь немногие пробуждаются, хотя возможность пробуждения заложена в каждом, она рождается вместе с каждым человеком.
Но когда кто-то из нас пробуждается, его пробуждение становится также фактором, возбуждающим скрытую жажду Бога во многих людях. Когда среди нас появляется человек, подобный Кришне, один его вид, само его присутствие пробуждают внутри нас то, что спало так долго.
Жажда Бога, голод по божественному, живет в каждом из нас, и он рождается вместе с нами. Но ему не позволено пробудиться, он подавляется. И у этого много причин. Самая важная из них — то, что огромная толпа, которая окружает нас, массы людей, среди которых мы живем, совершенно лишены этой жажды. Вот почему, когда кто-то начинает испытывать ее, он немедленно подавляет это, потому что ему это кажется безумием. В мире, где все окружающие поглощены жаждой денег или жаждой славы, жажда религии кажется безумием. И все вокруг начинают подозревать человека, который испытывает религиозную жажду: они думают, что он выходит из ума. Голоду божественного не позволяют появляться, его подавляют со всех сторон.
В мире, который мы создали, нет места для Бога, и ответственны за это мы. Мы не даем никакого пространства Богу, поскольку, как я говорил, позволить ему случиться в нашей жизни опасно. Жена боится, как бы Бог не вошел в жизнь ее мужа, потому что с его приходом жена может исчезнуть, она может потерять для него значение. Муж точно так же боится, что, если Бог войдет в жизнь его жены, его собственное положение как ее истинного Бога — заместителя Бога — будет в опасности. Заместитель Бога окажется ненужным. Вот почему мы не оставили для Бога комнаты в созданном нами мире — потому что Бог мог бы стать фактором, нарушающим порядок. Если он придет, все будет нарушено, он неминуемо нарушит то или иное; он опрокинет многие вещи. Со сном придется проститься; что-то произойдет в одном месте, и тогда где-то в другом месте тоже должны будут произойти изменения. Мы перестанем существовать такими, какие мы есть. Вот почему мы не пускаем Бога в наш мир.
Но на тот случай, если жажда Бога случайно возникнет - чтобы отразить эту опасность — мы создали ложных богов, каменных идолов в наших домах, и мы поклоняемся им, чтобы эта жажда не была направлена непосредственно к реальному Богу. У нас повсюду есть боги-заменители. Это наихудшее проявление человеческой хитрости и его величайший заговор против Бога. Эти боги, созданные руками человека, символизируют самый страшный заговор против религии и Бога из всех, когда-либо замышлявшихся, и именно по этой причине человеческое стремление к Богу не может обратиться в поиски Бога - вместо этого оно теряется в храмах и мечетях, где нет ничего ценного. А когда человек ничего не находит в храмах и мечетях, он разочарован, и ему кажется, что его дом лучше. Тогда он говорит: «Что толку в этих храмах и мечетях?» Посетив их, он возвращается домой. Он не знает, что храмы и мечети — средства обмана, великая хитрость.
Я слышал, что однажды вечером дьявол вернулся домой унылый и подавленный. Он сказал жене: «Я остался совершенно без работы; мне больше нечего делать».
Его жена растерялась, как теряется всякая жена, когда ее муж теряет работу, и спросила: «Ты безработный? Разве это возможно? Как мог ты потерять работу? Это невозможно, потому что твоя работа вечна. Работа по обману людей будет продолжаться всегда. Она никогда не может закончиться. Как ты умудрился потерять ее? Что сделало тебя безработным?»
Дьявол ответил: «Это очень странная история. У меня перехватили работу храмы и мечети, священники и пандиты. Я совершенно не нужен. Что еще я могу делать, кроме того, что сбивать людей с пути, который ведет к Богу? А теперь ни один человек не идет по этому пути; есть храмы и мечети, чтобы сбивать их. Поэтому у меня нет возможности уводить их в сторону, что я делал так долго».
Стремление к Богу существует, как и всегда. Но мы начинаем учить людей о Боге с самого детства, и это настоящее зло. Еще до того, как мы действительно узнаем Бога, создается иллюзия, что мы знаем его. Так что каждый думает, что он знает Бога. Мы заставляем детей пить воду до того, как просыпается жажда, и это создает скуку и страх. Именно из-за неправильного обучения в нас развивается отвращение к Богу; мы теряем к нему всякий интерес. Мы так плотно забиваем головы Гитой, Кораном и Библией, мы так усердно пичкаем свой ум высказываниями святых и махатм, что нас тошнит, и мы хотим избавиться от этого рано или поздно. Так что вопрос о достижении Бога не встает.
Все наше общественное устройство, наша внутренняя система антибожественна. И поэтому жажда Бога просыпается с таким трудом. И даже когда она возникает, человек, которого интересует Бог, кажется нам безумным; все тут же начинают думать, что у него помутился рассудок. Так происходит потому, что он слишком сильно отличается от остальных. Он начинает жить иначе; меняется даже его дыхание, вся его жизнь меняется. Это глобальная перемена. Он перестает быть одним из нас; он становится чужим.
Мир, который мы построили, антибожественен. Это крупный заговор против Бога. И он прекрасно удался нам, и все до сих пор продолжает получаться. Мы выбросили Бога вон, вытеснили его из нашего мира. И мы возвели баррикады без единого отверстия, через которое Бог мог бы вернуться в наш мир. Как же может возникнуть эта жажда?
Хотя эта жажда не возникает, хотя мы ничего о ней не знаем, все же нас всю жизнь преследует некое внутреннее беспокойство, некая скрытая боль. Человек достигает славы, и все же чувствует внутреннюю пустоту. Человек собирает богатство, и все же он упускает что-то, остается нечто недостижимое. Человек находит любовь, и все же что-то остается ненайденным, он неудовлетворен. Что это такое, что кажется упущенным всякий раз, когда человек добивается успеха в жизни?
Это внутренняя жажда, которую мы подавили, которой мы не даем возникнуть, вырасти и насытиться. Эта жажда проявляется то тут, то там; она становится пробным камнем на любом пути, по которому мы идем. И она говорит нам: «Ты достиг высшей славы, и все же ты ничего не достиг; ты добился всего, и все же ты пуст». Эта жажда причиняет нам боль, она беспокоит и мучает нас по любому удобному поводу. Но мы отказываемся от нее и с удвоенной силой занимаем себя работой, чтобы не слышать этот тихий, мягкий голос.
