Обстановка в сборной в тот момент казалась безоблачной. В команде много шутили, вспоминали забавные случаи из недавнего прошлого – жизнь состоит-то не только из серьезных вещей. По свидетельству пресс-атташе Александра Львова, на закрытой вечерней тренировке за день до знаменитого матча на "Стад де Франс" Михаилу Гершковичу показалось, будто на одном из секторов стадиона притаился французский шпион. Львова и мастера по обуви Вячеслава Зинченко тут же отправили "брать языка", но шпионом оказался… задремавший в дождь под козырьком стадиона местный электрик, от которого за версту разило вином. Никто его со стадиона, естественно, удалять не стал. И Роже Лемерру он секретов, как показал матч, не выдал…

Кстати, благодаря Львову, имеющему обширные связи в актерско-музыкальной среде, в Бор зачастили известные артисты, разнообразившие монотонную подготовку к матчам.

Перед Югославией перед командой, к примеру, выступил Михаил Круг. Команда пришла на его выступление в полном составе, за исключением Филимонова. Что не осталось незамеченным популярным музыкантом, чревычайно волновавшимся перед выходом на импровизированную сцену:

"Думаю, поймут ли, о чем пою?-говорил он Львову. -Жанр ведь специфический – городской романс. А они народ молодой, многие за границей играют. Может, им Стинг или Элтон Джон больше по душе. Вон Филимонов не пошел меня слушать…"

Со сцены его не отпускали еще долго. А потом капитан сборной Виктор Онопко вручил ему майку с девятым номером. В ответ Михаил одарил всех своими кассетами, которые потом с Карпиным и Мостовым отправились в Виго, с Онопко в Овьедо, со Смертиным в Бордо, с Никифоровым в Эйндхо-вен, с Аленичевым в Порту. Так "Владимирский централ" зазвучал в Испании и Франции, в Голландии и Португалии.

Через год Круг станет жертвой наемных убийц…

(r)@@

С Югославией сыграли вничью – 1:1. А через день грянул оглушительный скандал.

В "Известиях" вышла статья журналиста Игоря Пороши-на под заголовком "Российско-югославский договор о мире". Вот отрывки из нее.

"…примерно в полдень у меня зазвонил телефон… Мой друг начал без предисловий. И в первой же фразе сказал главное, то есть то, зачем он, собственно, звонил. Он был вполне доволен эффектом. Я пытался что-то резко возразить, но это было так неловко, что я решил быстро завершить разговор. Все-таки я перезвонил ему, чтобы сказать, что говорить мне это перед матчем было свинством, что он испортил мне настроение и все удовольствие.

Говоря все это, я еще на что-то надеялся. Но, как оказалось, напрасно. Его слова застряли в моей голове, как бандерильи в холке несчастного быка. Я смотрел футбол через сказанное им, как через линзу, вернее, через решетку – какое уж тут удовольствие. Одинокий среди 65 тысяч людей, я силился, но не мог почувствовать то же, что и они. Когда Ковтун забил свой изумительный гол, я только ухмыльнулся. Когда Ми-ятович сравнял счет -ухмыльнулся во второй раз. Когда Чу-гайнов не попал с трех метров, я не хватался за голову.

И только в момент встречи мяча с крестовиной российских ворот после удара Михайловичая пережил сильное чувство. Но оно все равно было особенным – не испуг и облегчение, а удивление. Большое удивление. Этот удар как будто опровергал все то, о чем говорил мне друг. Пора бы пересказать.

– Сегодня будет ничья, – начал он без предисловий.

– Или победа, или поражение (мой друг – игрок, прогнозы – его страсть).

– Только ничья. По взаимному соглашению. К взаимному удовольствию.

– Бред. Сомнительное удовольствие для югославов -в их-то положении.

– Югославы на самом деле ничего не теряют после ничьей в Москве. Они отказываются от притязаний на первое место, зато сохраняют все шансы на второе. Юги считают, что у России выиграть труднее, тем более в Москве, чем у Швейцарии и Словении. Эта ничья нужна и им, и нам тем более. Все будет шито-крыто.

Два братских народа всегда смогут договориться. Я абсолютно в этом уверен. Я поставил на ничью по пятнадцать тысяч в двух конторах. Хороший коэффициент для такой очевидной ситуации – 2,9.

– Почему только по пятнадцать?

– Потому что больше денег не было. Ты знаешь, я никогда не играю в долг. Помяни мое слово, мы еще хорошо погуляем на мой выигрыш.

Мой друг – странный человек, как и все заядлые игроки. Они рассуждают о футболе в терминах базарной арифметики. Я научился спокойно слушать его расчеты по поводу исхода тех или иных спортивных встреч. Иногда занятно. Мой друг – немного поэт тотализатора. Он прекрасно отдает себе отчет в том, как редко сбываются его предначертания.

Поэтому ставит помалу. Но на этот раз я не был спокоен. Потому что 30 тысяч – это необычная ставка. Необычайная.

Так что, признаюсь, футбола я не видел. У меня нет никаких соображений по поводу того, как играла сборная России, справедлив ли итог матча. Я пребывал в плену тяжелой мнительности. Я был рабом подозрений.

Сразу же оговорюсь, что договорные матчи – это блуждание в потемках. Никогда нельзя утверждать точно, что ты видел договорной матч (если это, конечно, не наша первая лига). Для этого надо быть непосредственным участником или свидетелем договора. Однако всем известно, что футбол – это не только игра, но и игорный бизнес, такой же, как карты, скачки и собачьи бега. Устроители и участники игры всегда стоят перед искушением расписать банк заранее.

Разумеется, с тех пор как футболисты первый раз попались на жульничестве, появилось немало попыток описать сокровенную темную кухню футбола, а также составить методику поимки в ней черной кошки. Признаки договорных матчей хорошо известны. Разберемся по пунктам.

А) Интенсивность единоборств, скорость игры.

Она показалась неожиданно низкой даже и тем людям, которые смотрели футбол невинными и чистыми глазами, не замутненными ядом мрачных подозрений. Сборная России играла медленно, Югославия – пешком, при атаке двигались только те футболисты, что были с мячом, и в лучшем случае -кто-то еще один. Защитники никак не поддерживали атаку. В стартовый состав Югославии не попали Кежман, Станкевич, Друлович – игроки, которые были способны навязать сборной России невыгодный ей высокий темп игры. Юговича вообще не оказалось в заявке на матч.

Б) Жесткость борьбы.

В матче было показано четыре желтые карточки, что как будто опрокидывает теорию о сговоре. Однако три из четырех предупреждений скорее иллюстрируют педантично аптекарскую манеру судейства Герберта Фанделя, нежели говорят об ожесточенном характере игры. Ковтун заработал свой горчичник, как положено, исключительно из-за своей неловкости. Мостовой в очередной раз стал жертвой разговорчивости. Джукич получил предупреждение за вполне невинную подножку.

И только в случае с Дмитровичем была наказана жестокость. В остальном югославы выглядели на поле образцовыми джентльменами. В чем прежде их никто не подозревал.

В) Голы.

Гол Ковтуна – сущее недоразумение. Конечно, такое нельзя было нарочно придумать. Но в запланированных ничьих куда важнее не то, как открывается счет, а то, как он сравнивается. Действия Онопко и Ковтуна в момент, когда Миято-вич бежал на добивание, в этом смысле представляются странными. Но разве прежде мы не видели столь вопиющих ошибок нашей пары центральных защитников?

Г) Временной промежуток между голами.

Абсолютно точное совпадение с приметой договорных ничьих. Зазор между голами должен быть небольшим. Потому что чем ближе конец матча, тем выше риск того, что ответный мяч влетит в ворота слишком уж странно.

Д) Слова.

В них никогда нет правды. Признаться, я поделился в перерыве своей печалью с несколькими коллегами, рассказав об утреннем звонке. Так что тема "слишком мирного матча" предсказуемо всплыла на пресс-конференции. На вопрос бесстрашного питерского коллеги Олег Романцев отозвался чрезвычайно нервно, прямо обозвав журналиста "ненормальным провокатором". Что, разумеется, ни о чем не говорит – прискорбная неспособность главного тренера сборной и "Спартака" держать удар на пресс-конференциях всем известна. Я спросил о том же главного тренера югославов Деяна Сави-чевича: он улыбнулся, когда ему перевели вопрос, и показательно корректно ответил. "Все видели конец матча; разве у кого-то есть сомнения, что мы хотели выиграть?" Раздались аплодисменты.