Сейчас, спустя месяц, вода немного прогрелась, и даже малышам позволяли заплывать метров на пятьдесят. У самого берега рыскали стремительные и неуловимые стайки малька. Чуть в отдалении, на небольшой волне, колыхалась стая чаек, очень серьезных и, временами, очень крикливых. Дар швырял в воду мелкие камешки, пустые раковины улиток, стараясь попасть в пластмассовую коробку, невесть откуда взявшуюся в реке. В этом месте берег почему-то был усеян пористыми, изъеденными водой камнями, многие имели дырочки. Недавно учитель рассказывал, что в древности люди считали такие вот камни приносящими удачу. И называли их как-то странно, «гусиный бог», что ли?

Да, казалось, у Учителя есть ответ на любой вопрос, решение любой проблемы. Дар вдруг отметил, что постоянно называет Эф Рема не по имени, а этим красивым словом — Учитель. «Учитель» — как звучит-то! Интересно, почему один из самых выдающихся историков Земли, вдруг пошел в самую обыкновенную школу, возиться с такими, как Дар? Да, ему бы работать в крупнейших институтах! А он пришел к ним и стал рассказывать.

О! Как он умеет рассказывать! Блестят глаза и забывают закрыться маленькие удивленные рты, стихают и смех и шепот, когда вещает вдумчивый, чуть глуховатый голос Эф Рема. Отступают века и будто оживают перед детскими глазами тени минувшего.

Мчатся по степи скифы в остроконечных шапках, рассекают волны Днепра весла ладей, а навстречу им поднимаются эллинские триеры. Во тьме полыхают костры первобытных охотников, а где-то в стороне проходят грохочущие колонны стальных машин, готовясь к решительному бою с захватчиками. И мамонты удивленно трубят, видя, как люди наполняют плавни водой, творя новое море, чтобы насытить свои города и заводы энергией. А потом новый враг обрушивает на них с неба смертоносное пламя, но города возрождаются еще прекраснее. И вновь отступает море, освобождая место новым, заповедным плавням…

Ух, как же красиво говорит учитель! Недаром в числе его далеких-далеких предков есть великий писатель, в честь которого Эф Рем и получил свое имя. Самое смешное, что, покопавшись в медицинской родословной Дара, он выяснил, что этот же писатель является и предком мальчика. Впрочем, как, смеясь, заявил Учитель: «Спустя столько лет, нас, его потомков — миллионы!».

Повинуясь внезапно возникшему, интересу, Дар начал изучать русский язык, забытый, но прекрасный, давший немало и их нынешнему, земному. Прошло некоторое время, и теперь мальчик не только бегло читал, но и вполне сносно изъяснялся (Эф Рем недавно устроил ему небольшой импровизированный экзамен, предложив рассказать по-русски, как Дар провел очередной день). Ему даже удалось найти своеобразный аналог своего имени — Иван.

«Странные люди, — сказал он тогда Учителю, — они, будто, не чувствовали красоты собственной речи! Большая часть их имен — это искаженные звучания имен иностранных, родившихся в языках давно умерших, к тому времени. Значения их почти никто не помнил, но имена продолжали использовать!

— А кто сейчас поймет значение твоего собственного имени? — быстро парировал Учитель. Дар замешкался. Действительно, в этих словах был смысл. — Но ведь мне могли дать любое другое имя, любое сочетание звуков. Мы не связаны каким-то узким традиционным списком.

— Это верно, и все же, твое имя — тоже дань традиции. Человек никуда не денется от традиций. Традиции цементируют общество, они пропитывают всю нашу историю. А представь, каково приходилось им, жившим тысячелетия назад. Их время — время перемен, восстания против отжившего, было жестоким и смутным, и пути вперед приходилось искать на ощупь. И как не странно, многое им удавалось. Так что, не требуй слишком многого от предков, будь требователен к себе!»

Да, неприятная история произошла вчера. И ведь Учитель был совершенно прав. Дар мог бы и сам подумать о последствиях своих поступков.

Он лег на песок, острые камешки давили и покалывали, но Дар старался не замечать такой мелочи. Мальчик закрыл глаза и стал вслушиваться в мягкий плеск волны. Ему было слышно, как где-то в кустах гудят осы, как по его ноге ползет муравей. Мягкое поглаживание ветра и шепот волны тихонько убаюкивали его. Он и сам не заметил, как заснул. Во сне пришла мама. Она грустно улыбалась. Дар не понимал — отчего грусть, о чем-то спрашивал ее. Но мама лишь продолжала улыбаться, поглядывая на сына с нежностью. Нежностью, какую он встречал лишь в ее глазах. И все-таки, мама чем-то встревожена. Она оглядывается по сторонам, словно чуя неведомую опасность. Мама крепко обнимает Дара, будто пытаясь укрыть его, спасти. А вдалеке кто-то кричит. Кто-то кричит…

Кто-то кричит! Дар резко дернулся, оцарапав руку о колючку. Крики доносились справа, со стороны утеса, а может даже — с «Баунти» — небольшого уютного пляжика с таким странным названием. Кажется, кричал кто-то из младших.

Звонко шлепая по воде, перепрыгивая через обломки выброшенных деревьев, то и дело, ногами зарываясь в мокрый песок, Дар понесся в сторону бухточки.

Две девочки, лет восьми-девяти, стояли по пояс в воде и, обратив лица на север, в сторону далекого берега, испуганно кричали: «Мас! Мас! Вернись, Мас!..» Дар пригляделся и, только теперь, заметил в метрах пятистах от берега темную точку. «Точка» то и дело взмахивала руками. Судя по тому, что гребки были редкими, неровными и, какими-то, замедленными, пловец явно не рассчитал свои силы и уже очень устал.

— Что случилось? — девчушки, вздрогнув от звука чужого голоса, разом обернулись. Они были совершенно разные — смугленькая черноволосая, с ворохом длинных тонких косичек и рыженькая, курносая, на пол лица открывшая огромные голубые глаза. При всем внешнем несходстве, девочек объединяла, делала похожей одна деталь — взгляд. У обеих он был беспомощным, даже, испуганным. За несколько секунд невнятного лепетания и всхлипываний Дар выяснил, что Мас, так звали парнишку, решил, по примеру старшего товарища, переплыть Днепр.

«Он же меня предупреждал!!!» — как молотом ударила Дара страшная мысль. В глазах потемнело от осознания произошедшего, и мальчик бросился туда, где сейчас бессильно барахтался, спровоцированный его затеей малыш. Проклятое мелководье замедляло бег, и Дар с размаху шлепнулся в воду, кокда та еще доходила ему до пояса.