«Проклятье! Если они слышали, то теперь знают, где я…» Ральф пошел вдоль стены, напряженно сжимая рукоять меча. Левой рукой он касался каменной кладки, потом вдруг почувствовал спокойную прохладу металла.

Ральф поднял щеколду и ударил кулаком в ставни. Они отворились, впуская внутрь сноп ярко-синего дрожащего света. Дождевой, уцепившийся снаружи за выступ подоконника, откинулся назад, едва не сорвавшись.

— Че ты делаешь! — заорал Тряпичник, который вовсе не собирался нападать, а смирно сидел в углу на ящике.

— Пускай, — сказал Рыцарь. — Тут карниз над окнами, ничего. Пусть чистенький посмотрит.

Ральф хотел наорать на меченых и потребовать, наконец, разъяснений, но существо за окном вдруг заговорило, глухо, неуверенно выговаривая звуки:

— Дождь, — сказало оно. — Дождь.

В темноте пещеры медленно падали капли, излучающие синий свет. Некоторые вытягивались в длинные струны, а после разрывались на множество мелких брызг. По стенам башни струились ручейки и водопадами обрывались в пропасть с карнизов.

Ральф зачарованно смотрел, как пока редкие капли падают вниз, освещая самые дальние уголки пещеры. Дождевой у подоконника притих, опустив голову. Синяя вода растекалась по его серой коже и впитывалась, оставляя черные пятна.

— Красивый дождь, — сказал Ральф.

Существо подняло голову. Яркая ультрамариновая полоса на его щеке стремительно темнела и заполнялась кровью. С подбородка срывались багровые и синие брызги.

— Иди внутрь! — закричал Ральф, и в тот момент хлынул ливень.

Фосфорецирующие струи прошивали тьму, будто стрелы. Крупные капли тяжело колотили по карнизам.

Существо подставило дождю лицо. Вода смывала черты, разъедала плоть, отрывая кровоточащие куски, обнажая белые кости, которые тут же становились черными.

Ральф вцепился в подоконник, с ужасом глядя, как на его глазах живое существо тает, будто ледяная фигурка в оттепель. Он чуть не закричал, когда дождевой протянул ему руку, изъеденную водой до кости. Но в тот миг из грудной клетки несчастного вырвался поток синей фосфорецирующей жидкости, и то, что всего несколько минут тому назад было дождевым, упало вниз, распадаясь на сверкающие капли.

— Ну, как тебе? — проскрежетал Рыцарь, подходя к Ральфу. — Это то, что ждет нас, меченых. Не всех, но… Большинство из нас рано или поздно теряют разум, потом облик, становятся серыми ублюдками, которые веки вечные ползают у озера и укрепляют стены башни, чтобы ее не сгрызла вода. А когда заканчивается их личная вечность, тогда остается вот так вот стоять под дождем и ждать пока тебя растворят чужие души. Мы станем водой, синенькой водичкой в этом проклятом озере.

Мне кажется, этого вполне достаточно, чтобы ненавидеть таких, как ты.

День невезения Пламя костра потрескивало, взвиваясь над грудой сухих веток. Ральф и меченые сидели на бревне и жарили кролика. Оказалось, в одеждах Тряпичника был спрятан небольшой арбалет, с помощью которого тот и подстрелил животное.

Шагах в трехсот от их лагеря виднелся шпиль башни дождевых. Он продырявил поверхность земли и возвышался над густой зеленой травой. Ветра и дожди сгладили неровные стены, а луны высветлили их, превратив из темно-коричневых в охристо-серые.

Накануне Рыцарь едва открыл тяжелую каменную дверь, предварительно нажав в особой последовательности несколько рычагов — хитрая система ограждала жителей подземелья от чужаков.

У Ральфа посветлело на душе, едва он вышел из мрачной башни наверх, на лунный свет и свежий воздух. Меченые же, напротив, стали еще более хмурыми и подозрительными.

Поскольку башню они преодолели почти без отдыха, наверху было решено сделать привал. Кролик, спокойно щипавший травку, стал легкой добычей, единственное дерево посреди равнины дало достаточно сучьев для костра. Ральф старался не думать о том, что у кролика был длинный безволосый хвост с шипом на конце, а кора дерева кое-где оказалась костью, и некоторые ветви состояли из позвонков, как хребты.

Тряпичник поворачивал вертела, выструганные из свежих побегов, Рыцарь меланхолично выстукивал марш железной перчаткой по железному же колену.

— Так кролика не готовят, — сказал он, на миг прервав свои музыкальные упражнения.

— Готовил б сам, умник, — огрызнулся Тряпичник.

— Его нужно тушить… Спорим, он у тебя выйдет жесткий, как подметка?

— Может ты тогда пойдешь, споймаешь нам косулю?

— Руками? Забыл, что наш благородный спутник отобрал мой меч? Причем из-за тебя, растяпа неповоротливый!

— Хватит, — Ральф поморщился. — Мы тут не просто прогуливаемся. Нужно еще добраться до башни и взять языка.

— Тебе нужно — не нам, — равнодушно ответил Рыцарь. — А мы-то как раз прогуливаемся.

— Может, сменим тему? — Ральф многозначительно положил ладонь на рукоять меча. — Я уже понял твою позицию.

Рыцарь то ли рассмеялся, то ли фыркнул — из-под закрытого забрала раздался неясный гул:

— Ладно, как скажешь. Поговорим о чем-нибудь приятном… О женщинах, например.

Что ты думаешь о Сибилле, а, высокородный?

— Я думаю, что она любезная дама, — сдержанно ответил Ральф.

Рыцарь наклонился к нему:

— Мне кажется, ты ей весьма по нраву… пожалуй, куда больше, чем Краб…

Ральф промолчал, но перед его глазами невольно встал облик Сибиллы, яростно выкрикивающей проклятия на его голову.

— Ты, конечно, не в курсе, чистенький, но у нас тут идет кое-какая борьба, — продолжал Рыцарь. — Есть люди, которые хотят устранить нашего предводителя. Я Краба имею в виду.

— Да?

Тряпичник демонстративно завозился у костра, подняв облако пепла, но Рыцарь невозмутимо продолжал:

— Так что ты об этом думаешь, чистенький?

— Пока — ничего. Ты ведь сам все время твердишь, что я не меченый…

— Да, да, — оборвал его Рыцарь. — Но что ты думаешь о Крабе? Как он тебе?

Ральф пожал плечами:

— Я не имею ничего против него.

Рыцарь понимающе кивнул.

— А ты? — спросил Ральф.

— Он неплохой человек, — медленно сказал Рыцарь. — Но если он останется главарем — он погубит нас всех…

— Вы, вроде, собирались говорить о бабах! — встрял Тряпичник, вытирая рукавом сажу с щеки.