Вопрос не требовал ответа, поэтому Сенна, помолчав, продолжил:

— У него хранились кое-какие наши ценности. В смысле — мои и моих друзей. Кое-что отдавал ему на сохранение Пит. Уловил? Короче, нам надо наше вернуть. Так что, если тебе либо ей известно, где оно, надо сделать так, чтобы мы получили его назад. Можно все это переправить Питу без указания координат отправителя, то есть анонимно. Мы не станем выяснять, кто вернул награбленное, но если выяснится, что, к примеру, ты убил Айелло и где-то закопал труп, тогда другое дело. Думаю, понимаешь, что я всего лишь предполагаю. Мы люди цивилизованные, поэтому никому не отдаем приказаний и уж тем более не угрожаем! Однако позволю себе высказать пожелание вот какого рода. Будет лучше для вас обоих уехать на время из города и не отсвечивать здесь, пока мы не выясним, что с Айелло и где добро, исчезнувшее из его дома.

Бейкер все еще шнырял вокруг дома, когда Сенна окликнул его и велел идти к машине.

Они сели в «форд» и укатили.

Джоанна как стояла на одном месте, так и не шелохнулась. Я подошел к ней, обнял за плечи и увел в дом. На этот раз она не возразила. Усадив ее на диван, сказал:

— Думаю, тебе не помешает виски с содовой.

— Двойную порцию, пожалуйста, — произнесла она безжизненным голосом.

Когда я подал ей бокал, она с ходу выпила ровно половину.

— Слушай, Джоанна, я считаю, Айелло не сегодня завтра объявится. С таким грузом, как у него, его сразу запеленгуют в любом аэропорту.

— Не сочиняй, Саймон! И не надо меня успокаивать, — сказала Джоанна и потянулась за сигаретой.

— Понимаешь, нам свойственно переоценивать события и последствия. Хоть Сенна и сказал, будто мы с тобой основные подозреваемые, думаю, это просто элементарный треп. Считай они нас и на самом деле причастными к происшествию, обхождение было бы пожестче. Если бы они были уверены, будто тебе известно, где их ценности, они бы из нас всю душу вытрясли. И вообще, — я повернулся к Джоанне и спросил, глядя в упор: — кто это сделал?

— Ты что, с ума сошел? — прошептала она.

— Вот что, дорогая! Я не наивняк и чувствую, ты кое-что не договариваешь.

Я взглянул ей прямо в глаза, но не с укоризной, а всего лишь с мягкой настойчивостью, не дающей ни увильнуть от прямого ответа, ни солгать.

Джоанна поставила бокал на журнальный столик, бросила в сумку пачку сигарет и направилась к двери. Она уже взялась за ручку, когда я спросил:

— Майк, что ли, да?

Джоанна застыла. Когда она повернулась ко мне, я ее не узнал. Нос побелел, черты лица обострились.

— Что... что ты хочешь этим сказать? — произнесла она запинаясь.

— Хочу спросить, он что, вернулся?

Джоанна перевела дыхание:

— Кто тебе об этом сказал? Как ты узнал, что он вернулся?

— Ты дала понять. Только что.

У нее в глазах словно молния промелькнула, и я подумал, что сейчас грянет гром.

— К твоему сведению, я не мастерица лгать, — выпалила она на одном дыхании.

— Да и я не любитель вешать лапшу на уши! Вот что, сядь, выпей, успокойся и расскажи мне все о Майке.

Джоанна вернулась, опустилась на кушетку. Задумалась. На переносице пролегла легкая морщинка сосредоточенности.

— Его только вчера выпустили из тюрьмы, — сказала она и вздохнула. — В городе он появился вечером. Честно говоря, не думаю, чтобы ему хотелось увидеться со мной. Скорее всего, в его планы входила встреча с Айелло. Между ними существовала некая недоговоренность, но должна сказать, Майк обладает исключительным даром тушить любой пожар, подливая масло в огонь. Саймон, клянусь, Майк не имеет никакого отношения к исчезновению Сальваторе Айелло.

— И ты можешь это доказать?

— Нет, но он...

— Не клянись, если не уверена, — оборвал я ее. — Но все-таки какой идиотизм! Неужели вся эта свистопляска затеяна ради того, чтобы отвести подозрения от Майка Фаррелла? Почему? Ведь он тебе вроде бы уже и не муж!

— Он не убийца и не грабитель! — сказала Джоанна с расстановкой.

— Ты виделась с ним?

— Накоротке. Всего минут десять, не больше.

— Когда это было?

— Прошлой ночью. У Майка с Айелло состоялся крупный разговор, ему, по всей видимости, захотелось поплакаться в жилетку. Саймон, я его даже в дом не пустила. Он стоял на крыльце и разговаривал со мной через дверь, которая была на цепочке. А когда я сказала, что не позволю ему переступить порог дома, он сел в свой микроавтобус и умчался. Думаю, сейчас он где-то на полпути к Миссисипи.

— Прихватив с собой денежки из сейфа Сальваторе Айелло, мчится и...

— Нет! — оборвала она меня. — Потому что... нет, нет и нет.

— Джоанна, почему ты сразу не рассказала мне об этом?

— Потому как была уверена, что ты сразу станешь фантазировать, вернее — строить догадки. Как я могла тебе об этом рассказать, если ты мгновенно теряешь здравомыслие из-за своей слепой ревности. Между прочим, это не самая лучшая черта твоего характера.

У меня не было ни времени, ни желания вступать в полемику. Когда не хочется врать, не хочется говорить «да» или «нет», надо просто развести руки в стороны. Что я и сделал.

— Ты эгоист! — сказала Джоанна.

— Ничего себе! Это почему же?

— Потому что эгоизм — это не только любовь к самому себе, это еще и равнодушие ко всем остальным.

— Очень мило! А тебе не приходило в голову, что именно из-за твоего так называемого здравомыслия нас могут убить — тебя и меня? Неужели до сих пор не уяснила, что члены организации никому не доверяют и во всем сомневаются? Если им станет известно о том, что Майк наведывался к Айелло, будь уверена — они с тобой рассчитаются по-свойски.

— Боже мой, Саймон, я уже говорила и еще раз повторю: Майк не имеет никакого отношения к этой истории. И скажи я им, что Майк в городе и даже виделся с Айелло, они непременно бросились бы на его поиск. Они бы его нашли и, конечно, убили бы. И нам с тобой стало бы только хуже!

— Ты все время говоришь, будто Майк не причастен к случившемуся. Это что, твоя интуиция?

— Почему интуиция? У меня есть кое-какие соображения на этот счет.

— Интересно! Какие же, если не секрет?

— Во-первых, мафия вселяет в него ужас. Он готов пресмыкаться перед ними, лишь бы только не осложнять отношения. На брюхе поползет, ботинки станет чистить, лишь бы они на него не посмотрели косо... Не способен он совершить ничего такого, что вызвало бы гнев членов организации.

— Дорогая, ты забываешь, что тюрьма ломает человека. Он наверняка изменился.

Джоанна покачала головой, отхлебнула из бокала виски с содовой и сказала с грустью:

— Саймон, я Майка видела... Вчера увидела и сразу поняла, что он не изменился. Ты его совсем не знаешь, а я знаю...

Джоанна выдохнула. Конечно, она права, подумал я. Откуда мне его знать? Видел мельком пару раз. Даже незнаком с ним. Майк Фаррелл перед тем, как загреметь в тюрягу, был руководителем ансамбля музыкантов в ночном клубе «Красная мельница», который назывался на французский манер «Мулен Руж». Майк вполне прилично играл на саксофоне.

— Если хочешь знать, — Джоанна прервала ход моих мыслей, — он самый настоящий неврастеник, один из тех, кто всегда одинок. Может, он и строит воздушные замки насчет семьи и детей, но ему это не дано — он обречен на одиночество. Когда я выходила за него, у меня сложилось впечатление, будто он стремится к семейной жизни. Но оказалось, я, как и большинство моих сверстниц, ошиблась, принимая в потенциальном спутнике жизни желаемое за действительное. В то время Майк был фантастический молчун. А я, дуреха наивная, решила, что молчание если уж не золото, то признак зрелости — непременно. Но Майк, как выяснилось, был зеленым юнцом, а мне только-только стукнуло девятнадцать... Господи, как давно все это было!

Я присел на край подоконника, смотрел на Джоанну и, не прерывая, молча слушал ее исповедь. Она на меня не смотрела.

— Такие типы, как Майк... — Джоанна задумалась, подбирая подходящее слово, — паразиты. Им и в голову не придет ограбить, убить, вскрыть и опустошить сейф, поскольку для агрессивных действий требуется затратить какое-то количество энергии. И вообще нужно обладать предприимчивостью. А Майк никогда, ни по какому поводу палец о палец не ударит... Он как бы подпитывается за счет партнера, с которым его свела судьба. Такие типажи испытывают непреодолимое влечение к тем, кто их любит, но лишь до тех пор, пока любовь не перерастет в равнодушие... Не знаю, возможно, психиатр объяснил бы все это лучше меня.