Меня очень заинтересовало, почему у нее такой обеспокоенный вид.

Ясно одно — терять мне нечего, я дал слово вскрыть сейф на определенных условиях. И больше ничего. Возможно, это западня. Но разве ежедневно я не подвергался еще худшим опасностям? Девушка поднялась на третий этаж и постучала в дверь. Я спрятался за лифтом и стал наблюдать за лестничной площадкой.

На ее стук ответа не последовало, тогда она постучала снова — сначала один раз, потом быстро два раз подряд и после паузы еще один раз, — очевидно, это был условный знак. Тишина, последовавшая за этим, явно удивила ее.

Девушка неуверенно повернула ручку двери, словно ожидая, что та заперта. Ручка повернулась, дверь распахнулась, и впереди открылась зияющая чернота. Мгновение ошеломленная девушка постояла в дверном проеме, потом вошла. Включился свет, раздался истошный крик, падение тела, слабый шорох и снова тишина. Девушка со смертельно бледным лицом, с бескровными губами и расширенными от ужаса глазами опрометью выскочила на лестничную площадку. В этот момент дверь в квартире этажом ниже отворилась, из нее вышли мужчина и женщина и начали подниматься по лестнице.

Я быстро смекнул: если они поднимаются на четвертый этаж, значит, лифт не работает, а возможно, они шли на третий. В последнем случае я мог спрятаться, поднявшись этажом выше. Внизу лестница хорошо освещена, зато наверху царит полумрак.

Поравнявшись с Мод, которая пробежала мимо них с бледным как полотно лицом и расширенными от ужаса глазами, мужчина и женщина с любопытством оглядели ее. Миновав площадку третьего этажа, они поднялись на четвертый. Внизу хлопнула входная дверь. Я стоял, склонившись над кнопкой лифта.

— Починю через несколько минут, — небрежно заметил я, стоя к ним спиной и уткнувшись носом в кнопку.

— Да уж, пожалуйста, — грубовато отрезала женщина. — Что-то больно часто он стал ломаться. Или хозяин все-таки починит лифт, или мы будем требовать, чтобы он снизил квартирную плату.

Я промолчал. Голос был хриплый, металлический и какой-то наглый, совсем не женский. Я не рискнул заглянуть ей в лицо, так как не хотел, чтобы она увидела мое, но этот голос сказал мне о многом.

Отперев дверь квартиры, они вошли внутрь, а я повернулся и сбежал по ступенькам на третий этаж. Я хотел узнать, что же произошло в этой квартире и кто кричал. И я узнал. На полу, раскинув в стороны руки, лежал человек, глядя в потолок открытыми, уже незрячими глазами. Его убили ударом ножа в спину. Он был одет в смокинг, гладко выбрит и выглядел как джентльмен. Из раны еще текла кровь.

Я задумался. Неужели девушка ударила его ножом?

Может, она, а может, и нет. А если не она, то кто? Закрыв дверь, я осмотрел квартиру — ни малейшего намека на то, что здесь кто-то побывал. Похоже, хозяин читал и встал, чтобы открыть кому-то дверь. Кому-то, кого он хорошо знал и не боялся, так как не было никаких следов борьбы — лишь труп, нож и лужа крови.

Это было неподходящее место для мошенника — если бы меня застали в этой квартире, то я подпал бы под статью «убийство первой степени тяжести». Однако нужно было еще кое-что выяснить. Мне не верилось, что девушка могла совершить убийство. Правда, когда она вошла в квартиру, оттуда послышался крик, но это ровным счетом ничего не означало. Именно в этот момент его и могли убить. Но, — с другой стороны, чем объясняется эта ее озабоченность и дикий испуг? Может, она знала, что этой ночью ее ждет другое задание — убийство?

Я быстро осмотрел квартиру. Из старых писем, вскрытых конвертов и надписей на книгах следовало, что убитый — некто Р.Си. Руперт, но кто был этот Р.Си. Руперт и чем занимался, этого мне узнать не удалось. На тщательные поиски у меня не было времени — это место совсем не для Эда Дженкинса. Известным мошенникам лучше не находиться в одной квартире с убитыми, если они не хотят раньше времени расстаться с жизнью. Я выскочил из дома, запрыгнул в машину и нажал на газ.

Вернувшись домой, я первым делом решил просмотреть то, что мне удалось добыть за сегодняшний вечер.

Прежде всего я достал бумаги Элен Чэдвик. От нетерпения у меня дрожали пальцы.

На первый взгляд казалось, что с бумагами все в порядке. Однако я решил, что лучше хорошенько проверить, чем потом сожалеть.

Дело в том, что у меня сохранился полный перечень этих бумаг, некогда полученный мною от личного адвоката Чэдвика. Элен познакомила меня с ним, сказав, что мне можно доверять, тогда он и передал мне этот список. Скорее всего, никто не знал о его существовании. Этот перечень мог оказаться в руках адвоката по двум причинам: либо Чэдвик полностью, без утайки, посвящал адвоката во все свои дела, либо тот относился к людям, обладающим фотографической памятью. Он составил перечень всех бумаг, способных запятнать честное имя Чэдвика.

Я сверил имеющиеся у меня бумаги со списком, и оказалось, что недостает двух — письма и контракта.

Охваченный холодной яростью, я снова проверил содержимое конверта — результат тот же. Этот воротила с ледяными глазами и знать не знал, что я могу проверить его и обнаружить недостачу. Он рассчитывал, что я поверю, будто в этом конверте лежат все бумаги. Любая из этих бумаг представляла собой такую же опасность, как и все вместе взятые. Даже одна бумага из этого списка способна была запятнать честное имя Чэдвика, очернить его память, свести в могилу вдову и навеки опозорить дочь. Общество любит подобные истории. Чэдвик был известен в высшем обществе и в деловых кругах как человек безукоризненно честный. Его жена и дочь принадлежали к самому изысканному кругу, и случись этим бумагам выйти наружу, они были бы опозорены и преданы остракизму. Чэдвика шантажировали, но Чэдвик мертв и уже не объяснит, как все случилось.

Я сунул эти бесполезные бумаги обратно в конверт.

Одно хорошо — теперь я знаю, у кого они. Письмо и контракт утаил от меня человек с ледяными глазами, сидящий в потайной конторе в центре китайского квартала.

Он попытался обмануть меня, и отныне я свободен от обязательств перед ним. Я вытащил конверт с номером 543290 и принялся разглядывать его. Вскрыть его я не мог — тонкий слой сургуча был припечатан сверху какой-то редкой монетой, скорее всего древнеримской.

Однако мне были известны и другие способы. Я взял фотопленку, плотно прижал ее к конверту в темной комнате и поместил перед лучом проектора. С четвертой попытки мне удалось получить более или менее приличное изображение — на пленке запечатлелось то, что было в конверте. Правда, выглядело это как беспорядочное нагромождение пересекающихся строчек, неясных и перепутанных, но при желании эти письмена можно было разобрать.

Сделав с пленки фотоотпечаток, я обвел каждую строчку черным карандашом и принялся прослеживать все строчки, идущие в одном направлении.

Было уже темно, когда я наконец расшифровал пленку. Сложенный вдвое лист бумаги, лежавший в конверте, оказался завещанием. Эффект пересеченных строчек возник потому, что лист был сложен пополам. Я не смог разобрать весь текст, но все же понял, что документ этот — не что иное, как завещание некоего Стэнли Брандиджа, по условиям которого тот оставляет все своей бывшей жене, с которой находится в разводе.

Ниже стояли подписи двух свидетелей, фамилии мне разобрать не удалось. Одна из них походила на что-то вроде Дэвиса, другая — на Робертса.

Я изучал конверт еще с минуту, потом потянулся и решил — пора подышать свежим утренним воздухом.

Небо на востоке розовело, над городом стояла предрассветная тишина. Лишь в паре кварталов отсюда со свистом пронесся по бульвару какой-то запоздалый автомобиль да медленно катился небольшой грузовичок, разбрасывая утренние газеты. Я решил, что свою газету заберу чуть позже, а пока взял ту, что, скатанная в трубочку, валялась на соседском газоне. Я развернул ее и лениво пробежал глазами.

На первой же странице сообщалось о смерти Р.Си.

Руперта, давалась краткая его биография, сообщалось о том, как было найдено тело, что показал обыск квартиры, а также говорилось о какой-то отметке в виде черного мальтийского креста на месте обнаружения тела.