Искатели приключений могли хапнуть адреналина на халяву, просто застыв неподвижно хоть на несколько секунд. Эффект был единым для всех: небо опускалось. Каждый сталкер, постояв в какой-либо точке Дикой Территории, чувствовал, как небесная твердь опускается над ним, подобно вселенскому прессу. Отсюда и возникало чудовищное, безжалостно сдавливающее клаустрофобическое ощущение, и побороть его было невозможно.
И самое скверное, что не имелось никакого способа выяснить, где настоящая аномалия, а где ее иллюзия. Научные приборы предпочитали скромно промолчать. Убеждать себя в обмане зрения и других чувств было не лучше, чем сомневаться в существовании нормального неба вообще. Многие теряли веру в материальность бытия, стоило лишь своими глазами узреть такие знакомые с детства небеса, внезапно превратившиеся в оседающий потолок. Некоторые люди утрачивали рассудок. Не всем, кому все же посчастливилось выбраться за пределы аномального участка, удавалось затем избавиться от бьющих в голову мыслей, что нормальное небо — тот же потолок, просто подвешенный выше и падающий дольше.
Спасение от эффекта существовало. Постоянное движение. Каждый, кто входил в западный сектор "Ростка", первым делом видел прибитый к старому сараю плакат: "Движение — жизнь". Эти слова здесь становились истиной в буквальном смысле.
Поэтому Борланд, пробравшись сквозь дыру в заборе, продолжал шагать вперед, фиксируя по пути все изменения на местности, которые могли произойти за два года. Ничего особенного не наблюдалось. Все те же проржавевшие грузовики со старыми, спущенными шинами и раскуроченными моторами. Пустые строения, заросший синим мхом перрон с убегающими в обе стороны рельсами и темнеющие вдали электровозы.
Ничего особенного… кроме Фармера, лежащего на земле.
Борланд осторожно приблизился к нему, оглядываясь по сторонам. Сталкер нащупал рукоять пистолета, но вытащить его не позволила резкая боль, пронзившая пробитую ладонь. Поморщившись и переждав приступ, Борланд опустился рядом с Фармером и похлопал напарника по щекам.
— Вставай, — тихо сказал он ему, снова оглянувшись вокруг.
Молодой сталкер приоткрыл глаза.
— Давит… — еле слышно прошептал он.
— Ты цел? — спросил Борланд. — Что случилось?
— Небо… давит.
Борланд обхватил Фармера за голову и потянул на себя, вынуждая тело парня принять сидячее положение. Это было нелегко сделать, так как каждое прикосновение к ладоням вызывало новые приступы боли. Борланд даже начал жалеть, что отвлекся на выяснение отношений с кланами. Но что сделано, то сделано.
— Не смотри на небо, — предупредил он. — Неба, здесь нет. Что произошло?
Фармер схватился за голову и застонал.
— Я себя не слышу! — громко пожаловался он, потирая уши.
— Не кричи, — сказал Борланд, заглядывая ему в лицо. — Ты меня узнаешь?
Поморгав, Фармер уставился на Борланда.
— Ты где был? — спросил он. — Мы ждали тебя, а затем…
Он умолк.
— Что затем? — спросил Борланд, теряя терпение. — Где Уотсон и Литера?! Вспоминай давай!
Фармер вскочил на ноги с неожиданной прытью.
— Контролер! — сказал он. — Он оглушил меня… ментально.
Напарник наклонился и поднял FN-2000.
— Контролер? — переспросил Борланд. — На Дикой Территории? Ты уверен?
— Я читал про контролеров, — сказал Фармер; теперь он выглядел вполне нормально. — Читал в сталкерской сети… Ощущения похожие.
Услышав про сталкерскую сеть, Борланд чертыхнулся и попробовал вытащить свой КПК. Пальцы почти не слушались.
— Проверь маяки! — крикнул Борланд. — Скорее!
Фармер хлопнул себя по лбу и достал наладонник.
Его взгляд остановился на Борланде.
— Что с тобой?! — спросил он, показывая на забинтованные руки сталкера.
— Да черт с ними, с руками, — выпалил Борланд. — Смотри на карту! Где наши?!
— Я не вижу, — ответил Фармер. — Радиус приема тридцать метров, если помнишь.
— Вы же пользовались сигналом со спутника!
— Все железки таскал Уотсон! У меня доступа нет! Борланд, что с твоими руками?
Стиснув зубы, Борланд вытащил наушник и сунул в ухо.
— Порезался немного, — ответил он и отвернулся, чтобы Фармер не зацикливался на бинтах.
— Уотсон, ты меня слышишь? — спросил он. Наушник издавал лишь статические шумы.
— Уотсон! — рявкнул Борланд, покосившись на Фармера. — Ты где?!
— Литера? — спрашивал Фармер в собственный микрофон. — Храни их Шакти… Борланд, они исчезли!
Борланд в отчаянии посмотрел на свои руки и заставил себя успокоиться.
— Я оставлял тебе мое оружие, — сказал он.
— Второй "эфэн" взял Уотсон. Я отдам тебе свой.
— Нет, — произнес Борланд, шагнув к парню. — Стрелять придется тебе. Если найдем, в кого. Я временно небоеспособен.
Фармер кивнул.
— Ты еще не стрелял по живой мишени? — спросил Борланд. — Так ведь?
— Если Литера и Уотсон мертвы, я выстрелю в любого, кто в этом повинен, — процедил Фармер. — Будь уверен.
— Тогда двигайся первым, — сказал Борланд. — Я теперь могу лишь прикрывать.
"И морально поддерживать", — подумал он. У них просто не было шанса, разыскав контролера, подобраться к нему незамеченными.
Разве что тот будет занят.
Поеданием добычи…
Борланд вытащил свой пистолет. Рука запульсировала, передавая волны боли всему телу, но сталкеру было уже наплевать. Он разъярился не на шутку и даже не пытался сдерживаться. На то, чтобы выстрелить, простой ярости могло не хватить, и сталкер это понимал.
— Двигайся по дороге, — велел он. — Вверх не смотри. Впрочем, один раз можешь посмотреть. Иначе тебе постоянно будет этого хотеться.
— Говори со мной, — попросил Фармер. — Как нам подобраться к контролеру? Каковы наши шансы? Каковы шансы Уотсона и Литеры?
— Этого никто не знает, — сказал Борланд, озираясь по сторонам и следя за тылом. — Я бы очень хотел сказать тебе что-то ободряющее, но это будет обман, который приведет нас обоих в ловушку. Нам нужно выбраться отсюда. Если тебе хочется убить меня, то мы сможем обсудить это в другом месте. Если хочешь, пойдем обратно прямо сейчас.
— Нет, — сказал Фармер. — Я не сделаю этого.
— Продолжай, — говорил Борланд. — Здесь никого нет. Быть может, Литеру и Уотсона ты никогда не увидишь. Так что вперед. Говори, зачем вы здесь, почему помогаете мне. Я не верю в ваш альтруизм.
— Причина в Литере, — ответил Фармер, заглядывая за угол и сразу же заходя за него. — Она попросила меня помочь, и я согласился.
— Очень хорошо. Что связывает тебя с Литерой и почему ты рискуешь ради нее головой?
— Я не могу этого сказать.
— А клал я на то, что ты не можешь этого сказать. Я хочу знать и требую ответа.
— Тебе зачем? — продолжал противиться Фармер. Он заметно напрягся.
— Затем, что здесь можно сдохнуть. Рассказать тебе как? Или ты еще не понял?
— Замолчи.
— А хрен тебе в рыло?! Фармер, тебя вообще как зовут по-настоящему?
— Заткнись, я сказал!
— Я пока ничего такого не услышал, что мне интересно. Зачем ты здесь? Это простой вопрос. Уж совсем не для того, чтобы уберечь Литеру. Но при этом ты готов сдохнуть, если этого пожелает она? Прибавь громкость, я что-то тебя не слышу.
Фармер остановился и, резко разворачиваясь, врезал Борланду прикладом в живот. Тот согнулся и выдохнул.
— Ну давай, пристрели меня! — проскрежетал Борланд. — Никто не видит!
— Пристрелить?! — заорал Фармер. — Пулю на тебя тратить?!
Он, размахнувшись, приложил Борланда еще раз. Уже по голове.
Борланд грохнулся лицом вниз. Полежав какое-то время, сталкер медленно приподнялся. Боль в ладонях уже невозможно было сдерживать, и он прекратил всякие попытки.
— Много вопросов для одного дня, — сказал Фармер, смотря на винтовку взглядом человека, который впервые воспринял оружие как оружие, а не как забавную красивую игрушку. — Вставай. Пойдешь первым. Аномалию, в которую ты вступишь, я назову твоим именем.
— Ты ненавидишь меня, да? — спросил Борланд, шатаясь и отирая рукавом кровь с рассеченного лба.
