– Хороших людей вокруг больше, чем вы сейчас думаете.

– До завтра, – никак не отреагировав на последнюю фразу, ответила Ирина и вышла из машины.

Стас махнул ей рукой и мягко тронулся с места. Ирина не стала смотреть вслед удаляющемуся автомобилю. Она насколько могла быстро взбежала по ступенькам крыльца, поднялась на третий этаж, на ходу доставая ключи из сумочки. Открыв дверь, она заметила, что везде включен свет, а в дальнем углу коридора, обняв коленки, сидит Даша. Припухшие, воспаленные веки сказали Ирине все без слов. Подбежав к дочке, она опустилась на пол, обняла маленькое тельце.

– Прости, милая, прости.

Крепкий запах алкоголя заставил девочку непроизвольно отпрянуть от матери. Всмотревшись в ее отекшее лицо, кое-как подобранные длинные волосы, Даша осторожно освободилась от объятий.

– Ты просто предупреждай меня в следующий раз, ладно? – тихо попросила девочка и направилась в свою комнату. Щелкнула клавиша выключателя. Из темноты детской раздался кажущийся нереальным ровный голос: – Спокойной ночи, мама.

Ирина осталась сидеть на полу в коридоре, глядя на темный проем комнаты дочери. Женщине показалось, что в этот вечер произошло что-то непоправимое. Она поняла, что не получится у них той идиллии, о которой говорила Даша после ухода отца. С трудом поднявшись, Ирина прошлась по квартире, выключая везде свет. Она впервые поняла, что Даша боится темноты. Ей стало не по себе от сознания, что она слишком погрузилась в свои проблемы, позабыв о том, что рядом не меньше страдает маленькая, беззащитная девочка. Наскоро приняв душ, Ирина пообещала себе, что с завтрашнего дня у них начнется новая жизнь. Знакомство со Стасом обязательно приведет к тому, что все станет на свои места.

В это нелегкое время рука помощи, протянутая Стасом, уберегла Ирину от вереницы нелепых, непоправимых ошибок. На следующий день женщина отважилась прийти в кафе, как обещала. На трезвую голову сделать это оказалось сложнее. Ей было так стыдно за вчерашнее, что она едва осмелилась осторожно постучать в дверь директорского кабинета. Ее проводил сюда один из официантов и тут же вернулся в зал. Ирине казалось, что она здесь впервые – вчерашний вечер никак не отпечатался в ее голове. Единственным неприятным воспоминанием была Даша и ее испуганные голубые глаза, сверлившие, пробиравшиеся в самую душу, обвиняющие.

– Войдите, – послышался уже знакомый голос. Ирина покачала головой, что-то пробормотала себе под нос и открыла дверь.

– Добрый день, – тихо сказала женщина и почувствовала, как по лицу, шее обжигающе прокатилась жаркая волна.

– Добрый, заходи, – поднимаясь навстречу, радушно ответил Стас.

Через полчаса он уже был в курсе всего, что происходило с его собеседницей в последнее время. Ему было отчасти знакомо это убийственное состояние собственной никчемности, беспомощности. В такой период в душу можно легко впустить столько негативного, разрушающего. Дубровину совершенно искренне хотелось помочь этой женщине, ее маленькой дочке, которую она любила со всей глубиной и преданностью, на которую способно материнское сердце. Он никогда не был альтруистом, но в этом случае словно намеревался наверстать упущенные возможности творить добро за всю свою недолгую жизнь. Уже допивая кофе, он знал, что постарается устроить ее бухгалтером в этом кафе. Пожалуй, начинать нужно было именно с работы. Главное, чтобы она оказалась среди доброжелательных людей, погрузилась в производственные заботы и отвлеклась от своих мыслей о несостоявшейся семейной жизни. Коллектив маленького кафе подходил для этого оптимально.

Дубровин быстро привел в исполнение свои намерения: принял Ирину на работу в кафе, заведующим которого сам стал недавно. Первый шаг на пути к новой жизни был сделан. Это случилось накануне еще одного важного события в жизни Ирины – ее дочь первого сентября шла в школу. В одном из разговоров Ирина сообщила Стасу об этом со вздохом, качая головой.

– Почему ты так грустно говоришь? – удивился он.

– Даша плачет. Всем праздник, а ей – слезы. Дети бывают очень злыми. Они хвастают, что их поведут на торжественную линейку мамы и папы… Ей так не хватает отца, – Ирина прикурила очередную сигарету. – Он не придет, я знаю. Он сразу сказал, что будет помогать только материально. Не знаю, где у него сердце? Он охладел ко мне, но при чем здесь Даша? Наверное, это свойство некоторых мужчин – забывать о том, что было хорошего в прошлом ради кажущегося безмятежным настоящего. Ладно, что теперь об этом горевать.

– Скажи Даше, чтобы перестала плакать. Я поведу ее в школу. Завтра у нас какое число?

– Тридцать первое.

– Значит так, после работы поедем к тебе. Познакомишь с дочкой, а мы потом с ней обо всем договоримся. Идет? – Стас наблюдал за тем, как целая вереница невысказанных мыслей пронеслась по лицу Ирины. Она медленно затушила сигарету и подошла к Стасу ближе.

– Скажи, пожалуйста, чем я смогу тебе отплатить за то, что ты для нас делаешь? – произнося это своим бархатным голосом, Ирина чувствовала, что сейчас уже не восприняла бы трагически предложение стать его любовницей. Она ощущала прилив нежности к этому большому, щедрому мужчине, смотреть на которого приходилось снизу вверх. Она даже представила, как его сильные руки сжимают ее в объятиях, но насмешливый взгляд Стаса охладил ее фантазии.

– Если ты думаешь, что я тебе отдамся, – ты глубоко ошибаешься, – нарочито возмущенно произнес он, едва сдерживая рвущуюся улыбку. Потом лицо его стало серьезным. – Я твой друг, а друзья должны бескорыстно совершать добрые дела. Я делаю это от души, а почему – сам не знаю. Просто у меня внутри еще не все заржавело. Мы друзья, договорились? Не ищи в моих поступках корысти. Я женат и не так безгрешен, каким могу показаться, но по отношению к тебе все совсем иначе. Это не значит, что ты не привлекаешь меня, как женщина. Ты очень красивая. Просто я хочу, чтобы ты получила все самой высокой пробы, понимаешь?

– Конечно, – Ирина едва прикоснулась к плечу Стаса, смахивая воображаемую пыль. Она боялась поднять на него глаза, потому что восхищение, которое вызывал Дубровин, отразилось бы в них слишком явно.

***торска, заведующим которого со временем должен был стать. Стас был доволен собой. Единственное, что становилось ему в тягость с каждым годом, – полное равнодушие, которое он испытывал к Тамаре. Она была хорошей женой, заботливой матерью, но та романтика, которой он окружил их отношения до свадьбы, постепенно сошла на нет. Он придумал женщину, которой не существовало на самом деле. Стас по-своему любил жену, изредка чувствуя вину за то, что фактически использовал ее.

Судьба сыграла с ним злую шутку, когда позволила Стасу познакомиться с маленькой, худенькой девочкой со смешно торчащими тонкими косичками и огромными голубыми глазами. Он выполнил свое обещание, и первого сентября Даша гордо шла, держа в одной руке огромный букет белоснежных гладиолусов, а другой – сжимая горячую ладонь своего нового знакомого. Она то и дело поднимала голову и с восхищением посматривала на него, такого высокого, красивого, улыбающегося. Девочка просила добрую фею, в которую до сих пор верила и которой доверяла все свои тайны, сделать так, чтобы почаще видеть его, общаться. Почему-то Стаса Даша восприняла как хорошего маминого знакомого, который никогда не станет ее папой. У взрослых так обычно бывает: дружат, дружат, а потом раз – и поженились. Нет, со Стасом такого не должно случиться, потому что она сама собралась за него замуж. Оставалось деликатно намекнуть ему об этом и попросить не жениться, пока она не подрастет…

Даша улыбнулась, вспоминая, как выбрала каждодневный маршрут из школы, проходящий мимо кафе Дубровина. Она нарочно медленно шла мимо, а если Стас не появлялся – заходила внутрь. Днем в кафе было не так многолюдно, как вечером. Мама ругала ее, когда она забегала сюда позднее. А после школы – разрешалось. Особенным везением было отсутствие мамы, уехавшей сдавать бесконечные отчеты. Тогда Стас обязательно провожал ее до самого подъезда, расспрашивая, как прошел день. Огромный ранец Даши всегда казался ему слишком тяжелым для такой хрупкой, невысокой девчушки. Он предлагал свою помощь, и девочка соглашалась, гордо встряхивая тонкими косичками с пышными бантами.