– Я не женюсь.
– Ну допустим, Ларри! Это же фантазия. Она очаровала вас до такой степени, что вы растаяли и сдались. И вот вы начинаете жить с дурой. Она не в ладах ни с логикой, ни с аналитикой, каждое ее утверждение – полнейшая чушь и ересь, каждая ее беседа с вашими приятелями заставляет вас сгорать от стыда; она плохо ведет хозяйство, совершает невообразимые глупости по финансовой части, кормит вас не теми продуктами, которые вы любите, а если и теми, то не так приготовленными, – она же дура, и она убеждена, что ей лучше знать, чем и как вас кормить! И все же допустим, что вы не сбежали на край света, а дожили вместе с ней до глубокой старости. И что же? Простите, но вы уже не тот блестящий лощеный красавец мужчина, каким были некогда.
– Спасибо, я польщен.
– Не стоит благодарить за правду… Так вот, вы больной старик, вы хотите, чтобы за вами ухаживали получше и лечили поумнее. Но ваша женушка, изрядно подрастерявшая за минувшие годы былое очарование и отнюдь не набравшаяся ума, по-прежнему несет всякую околесицу – только уже не милую, а в соответствии с возрастом идиотическую, регулярно дает вам не те лекарства, которые следовало бы давать, и вечно путает рекомендации вашего лечащего врача. Страшно? Погодите, Ларри, это еще не все. Сделаем еще один шаг в наших фантазиях: представим, что в этом адском браке у вас родилась дочь – и она так же умна и здравомысляща, как вы. Теперь, по прошествии лет, вы ежедневно благодарите небеса, что она есть, ибо она дает вам дельные советы, приобретает именно те лекарства, какие вам нужны, и следит за состоянием вашего банковского счета. Но она постоянно говорит вам: «Папа, я не могу устроить свою личную жизнь! Мужчины утверждают, что я слишком умна для них, они не хотят иметь со мной дело!» И что вы скажете тогда, Ларри? Вы возопите: «О небо! Какие же они идиоты!»
– И пущу пулю себе в лоб?
– Скорее, опять же в соответствии с возрастом, подумаете об эвтаназии и броситесь искать телефонный номер доктора Кеворкяна… Подумайте на досуге о моих словах.
– Не буду. Не люблю обливаться холодным потом – а то потом я сам себе напоминаю окуня, извлеченного из воды для разделки… Нет, Саманта, ваши повергающие в трепет фантазии беспредметны. Я просто не женюсь на дуре. И всех этих ужасающих последствий не будет… Слушайте, а куда мы забрели?
Тропа, выглядевшая такой надежной и нескончаемой, давно растворилась в молодой травке, а вокруг, куда ни кинь глаз, росли десятки березок, которым, казалось, нет ни начала ни конца. Саманта растерянно огляделась.
– Откуда же мы пришли?
– Кажется, оттуда.
– А мне кажется, с другой стороны. Мы шли параллельно теням от березок – это я точно помню. И мы шли навстречу этим теням. Значит, теперь надо развернуться, чтобы солнце светило нам в спину.
– Саманта, где вы видите солнце?! Небо затянуло тучками! Идемте вон туда, я уверен, что тропа осталась там!
– А что вы кричите, Ларри? Я вас предупреждала: мы можем заблудиться! А вы убеждали меня, что среди пяти деревьев не заблудишься!
– Мы бы и не заблудились, если бы вы не потащили меня в эту рощу! Надо было гулять по тропинке, а не сворачивать в сторону!
– Мы и не сворачивали! Тропинка кончилась!
Оба умолкли и вновь принялись озираться. Просвет между деревьями искать не приходилось – просветы сияли со всех сторон, и это только затрудняло выбор.
– Ну не знаю… – наконец неуверенно произнес Ларри. – По-моему, все-таки надо идти туда.
– Хорошо, пошли туда. Куда-то же идти надо.
Ларри решительно зашагал в им же самим выбранном направлении, Саманта засеменила следом.
– Ларри, – окликнула она его через пару минут, – а вы уверены, что мы идем прямо?
– То есть? – бросил он не оборачиваясь.
– Что мы не наворачиваем круги? Говорят, в лесу все ходят кругами.
– Плевать мне, что говорят…
Он сделал еще несколько широких шагов, вдруг его правая нога скользнула в какую-то мшистую ямку, что-то хрустнуло, и Ларри в долю секунды приземлился на четвереньки. Издав вопль ужаса, Саманта подлетела к нему.
– Ларри! Вы в порядке?!
– Не вполне…
Слегка задыхаясь от внезапно проделанного пируэта, Ларри осторожно поднялся, придерживаясь за березку, ступил на правую ногу и тихо охнул.
– Господи, Ларри! Что хрустело?! Неужели вы сломали кость?!
– Успокойтесь… Хрустела ветка. Но ступать больно. Вот черт!.. Только этого не хватало.
– Это точно… Обопритесь на мою руку, и побредем потихоньку. Я понимаю, что вам больно, но не ночевать же здесь. Надо выбираться. Кстати, в какую сторону мы шли?
– Я уже не знаю! – с отчаянием в голосе ответил Ларри. – Идем вперед!
– А где перёд?.. Ой, смотрите, там поваленное дерево. Пошли к нему. Вы сядете, а я осмотрю вашу ногу.
Ларри не стал ни возражать, ни сопротивляться. Он крепко вцепился в плечо Саманты и молча поковылял в указанном направлении. Саманта же молчать не могла: ей хотелось каким угодно образом скинуть все нарастающее напряжение.
– Просто как в кино… Двое героев на необитаемом острове ищут клад, закопанный под березой. Карта утеряна, герой ранен, запасы воды и пищи иссякли. Потом появляются бандиты, героям приходится отстреливаться…
– Идите к черту с вашими байками, – напряженно сказал Ларри, с усилием усаживаясь на поваленное дерево. Его и без того бледные щеки заметно позеленели – то ли ему было очень больно, то ли действительно страшно, что они заблудились по-настоящему. Саманта поняла: шутки только ухудшат ситуацию, в Ларри пробудился испуганный ребенок, живущий в каждом мужчине, следовательно, ей должно немедленно пробудить в себе заботливую мамашу, зачатки которой можно отыскать в каждой женщине, если постараться.
– Ларри, тихонечко вытяните ногу… Вот так. – Саманта опустилась рядом на колени и стала аккуратно ощупывать его щиколотку. – Где больно? Здесь? Здесь?
– Ой… – прошелестел Ларри. – Да, здесь… Лучше не трогайте.
– Ясно. – Саманта поднялась, стряхнула с коленей налипшие травинки и прошлогодние листья и уселась рядышком на бревно. – Вы потянули ахиллово сухожилие. Это чертовски неприятная штука. До дому вы, конечно, добредете, но главные неприятности начнутся часов через пять. Болеть будет так, что эту ночь вы проведете как в пыточной камере.
– Спасибо за доброе пожелание.
– Это не пожелание, а горькая правда… Когда придем, положите ногу повыше – лучше на подушку – и перебинтуйте ее как можно туже.
– А придем ли?
– Бросьте, ну что вы несете! Не останемся же здесь навсегда… Вы знаете, как правильно забинтовать щиколотку? А то я могу это сделать – вполне квалифицированно.
– Да нет уж, я сам… Неужели вы действительно готовы бинтовать мою щиколотку?
– А что в этом такого? Я же не предлагаю вам сеанс тайского массажа.
– Было бы неплохо…
– Нет, Ларри, сегодня вам будет не до массажа, уж поверьте… Слушайте, мы с вами идиоты!
– Да неужели? Оба?
– Оба! У вас телефон с собой?
– Ну да.
– Так давайте позвоним Оскару! Они с Серхио мигом нас отыщут!
– Как они будут нас искать, Саманта? Как мы объясним им, где находимся?
– Как-нибудь.
Через полминуты Саманта с тоскливым вздохом отбросила телефон.
– Никто не подходит. Оскар вечно оставляет трубку в машине.
– Так звоните Серхио!
– Я не помню его номер. Номер в моей записной книжке, книжка в телефоне, а телефон…
– Где?
– Кажется, остался лежать на подоконнике второго этажа.
– Все ясно. – Ларри поерзал на бревне, поудобнее устраивая свою ногу. – Заночуем здесь. Между прочим, скоро начнет темнеть…
– …Придут волки и съедят нас! Успокойтесь. Как-нибудь выкрутимся. Однако свежо… Стемнеет-то еще не скоро, а вот холодать уже начинает.
– Вы замерзли?
– Пока шли, было жарко, а теперь…
Саманта передернула плечами и поежилась. Придвинувшись поближе, Ларри осторожно накрыл ее руку своей и слегка погладил. Прикосновение его прохладных пальцев оказалось невообразимо приятным, странно-томительным. Повернувшись к Ларри, уже находившемуся в паре дюймов от нее, Саманта прошептала:
