Он хотел поднять голову, но это оказалось ему не под силу. Он мог только неотрывно смотреть на счастливое лицо мертвого Леббика.

Вот что происходит, думал Тор, когда короли предают. Когда правитель обрезает нити, которые связывают жизни, нити предназначения, а люди принимают это как должное. Когда они слишком много пьют… и тогда они счастливы, что погибли и им не придется видеть, что происходит.

Лучше было бы умереть. Лучше считать, что сапог Гарта повредил ему какой—то жизненно важный орган, и прекратить сопротивление. Отдаться на милость провидения. В противном случае…

В противном случае — перспективы были крайне неприятными.

К несчастью, выражение лица Леббика не дало лорду забыться. Кровь Леббика не давала ему забыться. Первый укус боли прошил его тело, и он едва не застонал вслух: «О, Смотритель. Мордант, и Орисон, и ты… он предал нас всех, бросил нас всех — а ты сражался за него до конца. Чем же он заслужил такую преданность?»

Едва задав этот вопрос, Тор, как оказалось, уже знает ответ. Сквозь слезы он видел в перекошенном лице Леббика свои раны и кровь. Король Джойс создал нечто большее, чем любой другой, нечто, достойное преданности и честной службы, неважно, каким неверным, даже предателем, оказался сам.

Мордант. Буфер между постоянно враждующими Кадуолом и Алендом.

Гильдию. После безумств Воплотителей, когда зеркала использовались лишь для достижения власти.

Боль снова запульсировала в теле Тора, и его живот стянуло в тугой узел; но он отчаянно цеплялся за холодный камень, пытаясь сохранить в себе чувства. Когда этот капитан — как там его? Норге? — подошел к нему, чтобы помочь подняться, ему как—то удалось схватиться толстой рукой за кольчугу капитана и пригнуть его к земле, так чтобы Норге оказался с ним лицом к лицу.

— Король… — выдавил Тор. Его голос из—за сдавленности походил на громкий шепот.

— Исчез, милорд Тор. Я послал людей на поиски, но сомневаюсь, что его найдут.

— Почему?

Норге пожал плечами.

— Когда люди исчезают, они обычно делают это не для того, чтобы их нашли.

Его невосприимчивость к панике заслуживала внимания. Вглядываясь в лицо капитана, Тор начал вспоминать его. Вероятно, Смотритель Леббик продвигал Норге по службе, потому что тот был единственным, кто ни разу не моргнул в его присутствии.

С таким человеком трудно разговаривать. Что его волнует? Каковы его убеждения, что им движет?

— Помоги мне встать. — Тор не шелохнулся. Боль превратила его голос в хрип. — Я займу его место. Тор не пытался встать, а Норге не пытался поднять его. Вместо этого капитан спокойно спросил:

— Вы, милорд?

— Я. — Он собрал для этого заявления все остатки сил, но произнес его почти шепотом. Может быть, Гарт действительно повредил в нем что—то жизненно важное? — А кто же еще? Я самый старый друг короля. За исключением Знатока Хэвелока — но вы ведь не будете предлагать ему управлять Орисоном и Мордантом.

Вопросы были излишни; боль в животе Тора была ужасной. Он едва мог дышать. По его лицу потекли пот или слезы, словно он был мокрым полотенцем, которое выкручивали. Слишком много света било ему в глаза. Но он не отпускал капитана.

— Кроме того, я здесь единственный лорд. Король оставил меня страдать здесь, когда остальные разъехались—Я действовал как его советник и заместитель—Нужно как—то справится с паникой—Власть должна быть в руках кого—то, кто заслуживает доверия. Кто еще есть у вас в запасе? Кто еще?

Норге моргнул, словно не считал вопрос достойным ответа.

— У меня нет ни права по наследованию, ни официального положения. — Тору хотелось завыть или разрыдаться, но он не мог заставить себя говорить громче, так сильна была боль. — Но если меня поддержите вы, вы, помощник Смотрителя Леббика, командир королевской стражи… — Боль, от которой темнело в глазах, пронзила его от колен и выше. — Если вы поддержите меня, я соглашусь принять пост.

— Милорд Тор, — ответил капитан бесстрастно, — даже если я поддержу вас, вряд ли вы сможете встать. — И через мгновение добавил: — Не в обиду будь сказано, милорд, но вы не тот король, которого бы выбрал я.

— Толстый старик, насквозь пропитавшийся вином и не имеющий сил подняться. — Стыдно плакать в такой момент, но боль Тора должна была найти какой—то выход. — Я понимаю. А вы?

— Милорд, — спокойствие Норге могло свести с ума кого угодно. — Вам нужен врач. Пусть об Орисоне позаботятся люди в лучшем состоянии.

— Глупец, — простонал лорд. — Ты ничего не понял. — Цепляясь за кольчугу Норге, корчась от боли, он оперся на ногу, что позволило ему оторвать от пола вторую руку и вцепиться в плечо Норге. Ему казалось, что летучая мышь Эремиса терзает его внутренности. И тем не менее, он пробормотал сквозь пот и слезы: — Кто—то должен отдавать приказы. Орисон нуждается в управлении. Я — здесь. И принц Краген — здесь. Впервые за все время мы знаем наших врагов. Нельзя упустить эту возможность.

— Возможность? — невозмутимо переспросил Норге.

О сила крика! Живот и горло Тора, казалось, наполнились кровью.

— Союз с Алендом, — прохрипел он. — Против Кадуола. Шанс покончить с осадой и этой войной.

Капитан ничего не ответил и ни в чем не проявил своей реакции.

— Норге, — продираясь сквозь занавес боли, лорд наклонился вперед и прошептал прямо в лицо капитану: — Если мне удастся организовать союз с принцем Крагеном, вы поддержите меня?

Норге поразительно долго обдумывал этот вопрос. Прошла целая вечность, прежде чем он принял решение. Или, может быть, это только казалось вечностью. Наконец он сказал:

— Хорошо, милорд Тор, — так, словно никогда в жизни не колебался.

Тор громко застонал — от облегчения и новой боли. Желание лечь, обхватив руками живот, оглушало. Но чудесным образом ему удалось спросить:

— Как там принц?

Норге посмотрел в сторону и затем ответил:

— Приходит в себя. Тор выдохнул:

— Рапорты, мне необходимы рапорты. Я должен знать, что происходит.

И с усилием, словно большая часть его веса не приходилась на Норге, старый лорд поднялся на ноги.

В какой—то миг боль, словно рвота, едва не захлестнула его. Он ничего не видел, не мог дышать; если бы Норге не держал его, Тор непременно упал бы. Это нельзя было допустить. Слабости нельзя было допустить. Если бы он позволил себе упасть, то, наверное, Смотритель Леббик восстал бы из мертвых, чтобы сделать за него его работу.

Со стоном, пронзившим его словно клинок, он втянул воздух в легкие.

И почти мгновенно перед глазами его прояснилось.

Принц Краген приходил в себя; в этом не могло быть сомнений. Артагель по—прежнему лежал на полу, словно Мастер Гилбур сломал ему шею; но принц ползал по полу на четвереньках и искал свой меч.

Стражник, которому в голову не пришло в голову ничего лучше и который, вероятно, ненавидел алендцев, шагнул вперед, чтобы пинком отправить меч за пределы досягаемости принца.

— Остановитесь, — выдавил Тор.

Норге приказал своему солдату остановиться. Едва очнувшись, принц положил руку на рукоять меча и тут же поднялся.

С каждым новым движением он все больше приходил в себя; тяжесть оружия в руке, казалось, делала его сильнее. Постепенно он поднялся, широко расставил ноги, сжал обе руки на рукояти тяжелого двуручного меча. Его глаза потеряли стеклянистость и загорелись убийственной яростью.

Он инстинктивно занял оборонительную позицию. Острие его клинка искало ближайшего врага. Он готовился нанести удар… Тор едва не плакал при мысли, что принц может совершить нечто такое, что заставит стражников убить его.

Но принц не взмахнул мечом. Он медленно повернулся к двери; заметил людей, отрезающих ему путь к отступлению.

— Негодяи! — прохрипел он поворачиваясь. — Кто на меня напал? — тихо спросил он. — Где король Джойс?

— Милорд принц. — Дрожа, Тор убрал от Норге одну руку, затем вторую. Он сделал два неверных шага по направлению к принцу, словно подставляя свой живот мечу Крагена. Казалось его внутренности жег огонь, почти парализовавший его ноги; и тем не менее, он поднял голову. — Простите мне мою слабость. Я чувствую себя не лучшим образом.