— Ну что ж, отлично, милорд принц, — задыхаясь от смеха сказал он под недоуменными взглядами окружающих. — Вы благородны, и ваш отец честен, и мне придется принести извинения. Если я этого не сделаю, она живьем сдерет с меня кожу.

Джерадин разинул рот. Принц Краген стиснул зубы, словно не решался ничего сказать.

— Не слишком разумное решение — привозить ее с собой, — сказал король, — женщина на поле битвы — удобный заложник, если Эремису удастся захватить ее. Но зато порядочно. Если бы вы задумали предательство, то оставили бы ее с Маргоналом. А она не полюбила бы вас, если бы в вас таилось такое коварство, уж я ее знаю.

Милорд принц, прошу вас принять мои извинения — и кроме того, мою благодарность. Если мы можем спастись, то благодаря вашей отваге и вашему благородству.

Пока король Джойс говорил, на лице принца Крагена снова появился восторг, странное выражение, которое и раньше заставляло его рисковать алендцами. Его рот растянулся до кончиков усов. Он улыбнулся медленно, давая понять, что оценил шутку короля.

— Почему вы думаете, что решил я? Вам когда—нибудь удавалось приказать ей, что следует делать?

В ответ король снова рассмеялся — сердечно, довольно. Он сиял.

— Приказать ей, что следует делать? Я? — Элега смущенно смотрела на него, но он залился смехом. — Я всего лишь ее отец. Приказывать ей, что следует делать? По большей части я мог позволить себе лишь тонкие намеки. Затем он посерьезнел. — Должен сказать вам еще одно, милорд принц.

Слушайте внимательно. Пока эта война продолжается, вы будете подчиняться моим приказам. — Сейчас в тоне короля слышалась нетерпимость к любым возражениям; его приказ прозвучал более чем ясно. — Если мы не будем действовать вместе, мы… обречены.

Принц Краген колебался всего мгновение; затем, по—прежнему улыбаясь, он кивнул.

Не обращая внимания на общие изумление, тревогу и надежду, король Джойс повернулся к Элеге.

— Что касается моей дочери, — сказал он весело, — ты моя гордость и радость. — Взяв ее руки, он поднес их к губам и поцеловал. — Никто не мог бы устроить все лучше. Сама королева не смогла бы устроить все лучше. Одна, без власти, без положения, ты создала союз из ничего.

О, как ты помогла мне! — Внезапно он обвел взглядом внутреннее пространство шатра и повел рукой. — Вы все помогли! Если сейчас мы не спасем мир, то лишь потому, что я подведу вас, а не потому, что вы не оправдали надежд Морданта. Вы относитесь ко мне лучше, чем я заслуживаю.

От радости он продолжал улыбаться; через мгновение к нему присоединился Джерадин. Затем, удивив всех и больше всего себя, принц Краген начал смеяться. Улыбка Элеги становилась все мягче и нежнее.

Мастер Барсонаж покачал головой, тоже смеясь. Териза жмурилась, чтобы не разрыдаться как дурочка, и рассмеялась только когда поняла, что Тор храпит, словно ничего не произошло.

Они проговорили долго. Король Джойс и принц Краген, Териза и Элега, Джерадин и Мастер Барсонаж… Смотрителя Норге, похоже, гораздо больше интересовало, где бы вволю поспать. Стражники принесли еду и унесли остатки, когда ужин закончился. Рибальд помог лекарю поднять храпящего Тора и уложить его в постель. Большую часть времени король Джойс, принц Краген и леди Элега слушали, иногда задавая вопросы, а магистр снова отчитывался и объяснял. Мало что из рассказанного им было новостью для принца и Элеги, но король Джойс слушал внимательно, проявляя интерес и любопытство.

Его друзья и сторонники поступили правильно; он много раз повторил это. От сияния его улыбки весь шатер наполняло тепло; казалось, он относил все печальное или неприятное на свой счет, чтобы никого из окружающих нельзя было обвинить в сомнениях или неуспешных действиях. Время быстро летело, и Териза поняла, почему так много людей любило Джойса и служило ему так долго. Она больше не удивлялась, почему Пердон принес в жертву себя и своих людей ради короля, бросившего его, почему Тор пришел в подземелье умолять ее, чтобы она спаслась ради короля, или почему Домне наблюдал за уничтожением Хауселдона без горьких обвинений в адрес старого друга, почему первым порывом королевы, когда та услышала об опасности, грозящей мужу, было присоединиться к нему. На их месте Териза и сама была готова поступить так же. Она чувствовала, что пришла сквозь ненависть и уныние к чему—то еще, к какому—то новому душевному состоянию, в котором все было возможно. Она не слишком спешила встретить новый день — но и не страшилась его.

А Джерадин спешил. Глаза у него горели, как у короля, и при каждой удобной возможности он поглядывал на Теризу и улыбался, словно хотел сказать: смотри я был прав, ему стоит служить.

Он был вне себя от счастья, пока разговор не зашел о плане битвы.

Мастер Барсонаж рассказал о возможностях Гильдии, и король Джойс дал ему указания для Мастеров. Король и принц Краген обсудили взаимодействие войск, способы связи; они сделали все, чтобы обеспечить раненым лучший присмотр и хорошее питание, обсудили действия конников и пехоты.

— Что тебя беспокоит, Джерадин? — внезапно спросил принц.

— Скажи, скажи, Джерадин, — велел король. — Слова нас не обидят.

— Простите, милорд король, милорд принц. — Джерадин попробовал улыбнуться, но у него ничего не получилось.

— Ничего такого. Просто я не могу избавиться от чувства, что мы с Теризой должны быть совсем не здесь.

О господи, подумала Териза. Опять…

— Почему? — спросил король. — А где же вы должны быть? Джерадин досадливо скривился.

— Не имею ни малейшего понятия. — И почти сразу добавил: — Но очевидно, что здесь мы бесполезны. У Гильдии нет зеркал, которые они могли бы нам одолжить. А если бы зеркала и были, что мы могли бы сделать? Мы не знаем, где убежище Эремиса. Мы не знаем, — еще более энергичная гримаса, — как оно выглядит. У нас есть наш талант, а Эремис считает, что мы сможем причинить ему вред, иначе зачем бы он так угрожал нам?.. Но мне кажется, нет ничего что мы бы могли сделать.

Принц Краген задумчиво нахмурился; Элега кивнула, словно поняла суть проблемы. Но король Джойс по какой—то причине не мог всерьез стать на точку зрения Джерадина.

— Джерадин, — сказал он доверительным тоном, — ты вряд ли можешь рассчитывать на наш совет. Эти таланты ваши, а не наши. Лишь ты можешь судить, что тебе по силам, а что — нет.

— Это так, — вмешался Мастер Барсонаж. Он явно радовался возможности сложить с себя ответственность за поступки Теризы и Джерадина.

— Со временем сами разберетесь, — довольно закончил король.

Прежде чем кто—либо успел возразить, он начал прощаться со всеми, чтобы они могли несколько часов поспать.

Покидая шатер Тора, Териза была уверена, что Джерадин пойдет с ней. Но он не слишком торопился догнать ее; он просто не мог оторваться от короля Джойса. Но король настоял, и Териза с Джерадином вышли под снег, чтобы найти свои матрасы.

Она не собиралась спать. Она не могла себе представить, как можно спать в подобных обстоятельствах—Она хотела, чтобы Джерадин побыл с ней.

Они нашли свои спальные места на границе освещенного лампами участка снаружи шатра Тора. Снегопад продолжался, хотя и притих; но спальные матрасы были закрыты влагонепроницаемыми чехлами из ткани, одним концом укрепленными на кольях, так что получалось нечто вроде миниатюрной палатки; чехлы позволяли воздуху проникать внутрь и защищали от снега лежащих под ними. Единственной сложностью, как вскоре обнаружила Териза, было забраться на матрас, не натащив слишком много снега…

Дрожа от холода, они с Джерадином завернулись в одеяла и прижались друг к другу, чтобы согреться.

— Есть у тебя какие мысли? — спросил он; его мысли витали вокруг короля Джойса и предстоящей битвы.

— Да, — сказала она, — но они не имеют ничего общего с Воплотимым.

И руками и губами убедила его, что следует думать о ней. Она хотела, чтобы ее тело и душа были переполнены им, словно противоядие от Мастера Эремиса и его насилия.