Но лучше пусть его выпотрошат шлюхи, чем принять жизненно необходимую помощь от Мастера Эремиса.

— У меня есть зеркало, — пояснил Эремис, — которое показывает беспрестанный дождь. Он там всегда льется потоком. Я могу принести зеркало в резервуар и осуществить воплощение дождя, чтобы пополнить наши запасы воды. — Он слегка содрогнулся. — Это займет какое—то время. Количество дождя, которое я могу воплотить, будет довольно ограниченным. Может быть, за несколько дней мне удастся наполнить резервуар.

И, не сдержавшись, он улыбнулся, потому что знал, в какое пиковое положение поставил Леббика:

— Это докажет мою преданность, добрый Смотритель? Покажет мою искренность в служении Морданту и Орисону?

Смотритель Леббик издал хриплый звук, идущий из глубины души. Предложение Эремиса было словно кость в горле, и он боялся подавиться ею. Он не мог отказаться, он осознавал это. Именно этого король Джойс всегда добивался от Гильдии, от Воплотимого; возможности лечить раны, решать проблемы, восполнить причиненные несправедливыми обстоятельствами потери — реальные или теоретические — посредством каких—либо воплощений. Именно в этом нуждался Орисон.

С нужным количеством воды защитники замка могут стать достаточно сильными, чтобы выдержать натиск Аленда, даже если катапульты этого сукина сына Крагена все же пробьют брешь в стене.

Предложение следует принять. Другого пути нет. Смотрителю придется проглотить эту пилюлю, принести свои желания на алтарь долга. Но он не мог, просто не мог так просто проглотить оскорбление. Вместо того чтобы ответить Мастеру, он резко повернулся к старшему стражнику, так резко, что ветеран вздрогнул.

— Запомни, — рявкнул он неожиданно. — Вам следовало защищать этих людей, а вы оба напортачили. Но у вас появился шанс исправиться.

Отведи этого Воплотителя к королю. Пусть доложит королю обо всем, что здесь произошло. Проследи, чтобы он рассказал все, что рассказал мне. И выбей из него остаток, если он о чем—то умолчит. Затем заставь его взять то зеркало. Отведи к резервуару. И заставь проделать то, что он обещал.

Используй столько людей, сколько понадобится. Он на твоей ответственности до тех пор, пока резервуар не наполнится до краев. Действуй.

— Слушаюсь, Смотритель. — Потрясение, страх и ярость сделали стражника излишне усердным. Довольный, что он может что—то делать, он вдруг ухватил Эремиса за руку. — Пойдешь сам или придется тащить тебя? На лице Мастера появилось выражение блаженства.

Он оказался сильнее, чем предполагал Леббик, — и лучше подготовлен. Рывком он освободил свою руку; пинком сшиб стражника с ног; расчетливо подставил колено другому — и наткнувшийся на него стражник согнулся пополам. С саркастическим изяществом Эремис запахнулся в свой просторный плащ и поправил мантию. Затем преувеличенно вежливо заметил:

— Добрый Смотритель, боюсь, ваши люди плохо готовы к предстоящей осаде. И, махнув рукой, вышел в коридор.

Парализованный болью и стыдом стражник остался на месте. Но через мгновение убийственный взгляд Смотрителя заставил его заковылять вместе с товарищем за Мастером Эремисом.

Леббик остался один. Он больше не смотрел на изуродованное тело Найла, не смотрел и на тела своих людей. Медленно и тщательно, не отдавая себе отчета в том, что делает, он начал биться головой о стену и бился, пока не пришел в себя настолько, чтобы, сдержав рвущийся из груди вой, вызвать новых стражников. Когда мертвых вынесли, он отдал приказ опечатать комнаты на тот случай, если Джерадин или его союзники решат снова воспользоваться этим путем для проникновения в Орисон.

Джерадин был не просто убийцей. Он был мясником, обезумевшим от ненависти к собственному брату, и все это не имело никакого смысла. Остаток дня Смотритель Леббик старательно искал себе занятия, чтобы не иметь возможности спуститься в подземелье. Невиновность Эремиса ослабила его, ослабила непонятно по какой причине, подрубила под корень его ярость. Он боялся, что, если сейчас встретится с этой женщиной, все закончится тем, что он начнет вымаливать у нее прощения.

Найти себе занятие было легко; у него было множество обязанностей. Он выслушивал рапорты об осаде, отдавал распоряжения касательно сильно возросшего населения Орисона и обсуждал тактические хитрости на тот случай, если Знаток Хэвелок не сможет дальше бороться с вражескими катапультами. Он не хотел порождать напрасные иллюзии, пока Мастер Эремис не продемонстрирует свои способности. Тем не менее, он приказал отключить все трубы, ведущие к системе водоснабжения, и тем самым вызвал приступ ярости страдающих от жажды людей, и использовал то малое количество воды, которую поставлял небольшой ручей, чтобы промыть трубы от возможного яда леди Элеги.

И когда один из его людей наконец доложил, что Мастер Эремис принялся за работу в резервуаре, он отправился поглядеть.

Воплотитель делал то, что обещал. Он стоял на каменной кромке под высоким, похожим на купол сводом резервуара и держал зеркало так, чтобы оно свешивалось через край. Зеркало было высотой почти в его рост, в причудливой раме; явно тяжелое; даже невероятный силач не мог бы долго держать его. Но он решил эту проблему, призвав себе на помощь двух пригодников. Один держал нижнюю часть зеркала, чтобы оно не упало; второй — верх, с помощью веревочного блока, переброшенного через одну из питающих резервуар труб, идущую над бассейном. Помощь пригодников позволила Мастеру Эремису сосредоточиться исключительно на воплощении.

Когда он погладил раму и пробормотал слова, которые позволили ему установить связь между его талантом и зеркалом, из неровной зеркальной поверхности с шорохом полился дождь.

Он был прав; для того чтобы наполнить резервуар, понадобится время. Каким бы сильным дождь ни был, количество влаги, воплощаемое сквозь зеркало, было невелико по отношению к размеру бассейна и нуждами Орисона. Тем не менее, Леббик видел, что зеркало доставляет значительно больше воды, чем ручей. Если Эремис сможет продержаться достаточно долго и если вода окажется качественной…

Леббик перестал беспокоиться о качестве воды, только заставив Воплотителя выпить две чашки — что Мастер Эремис и проделал, ни секунды не колеблясь. Но выглядел при этом так, что подозрения Леббика лишь усилились.

Мастер Эремис, несмотря на холод в помещении, был весь в поту. Он дышал глубоко и тяжело, его черты заострились. Лицо приняло простоватое выражение; то, что он делал, заставляло сосредоточиться так сильно, что не оставалось никаких сил, чтобы что—то утаивать. Смотритель Леббик не преминул выругаться. Он чувствовал, как нечто внутри его рушится; Воплотитель победил. Он был великолепен. Эремис спасал Орисон — но этого ему было не достаточно, о нет, вовсе не достаточно. Он должен был спасти Орисон героически, измучив себя во время воплощения до последней степени, чтобы никто уже не мог сомневаться в его преданности.

Странная слабость разлилась по мышцам Леббика. Он с трудом сумел взять себя в руки. Его щеки странно защипало; он потер их и обнаружил у себя на пальцах засохшую кровь. Может быть, Хэвелок был прав насчет него. Может быть, он лишился рассудка. Двоих его людей и Найла разорвали на куски, и в этом был виноват лишь он, не потому что верил ненавистному Эремису, а потому что отказался поверить, что неловкий, вызывающий всеобщую любовь Джерадин полон зла. Джерадин воплотил кошмары, и те разорвали его родного брата. Или приказал кому—то другому сделать за него эту грязную работу.

Смотритель нуждался в своей жене. Ему хотелось зарыться лицом в ее плечо и ощутить, как ее руки обнимают его. Но она была мертва. И он никогда уже не узнает покоя.

Мастер Эремис сейчас не мог замерзнуть, но он замерзнет, как только сделает передышку. Полный предельного отвращения к себе, Смотритель Леббик приказал доставить одеяло и пищу, теплую одежду, развести на краю резервуара костер и принести коньяк. Затем, сделав все возможное для спасения Орисона, он вернулся к своим обязанностям.