Или нет, чем владею, то и имею. Ну и сводня… Я улыбнулась, и пропала вдруг моя неуверенность, я смело поглядела в глаза неприятеля.

– А теперь чем могу помочь? – спросила хитрюга. – Мы и в прошлый-то раз еле определились.

– А давайте снова каталог посмотрим, только в этот раз кавалеры, чур, с фотографиями! – предупредила я.

– Что, не понравился Виталий? – спросила она, как бы невзначай.

– Врать вам не хочу, не понравился, – врезала я правду-матку, – и не то чтобы его внешность, – заливалась я соловьем, – а его манеры, интеллект, я бы сказала…

Даже хорошо, что его мадам нагрянула.

– Ну-с, начнем сначала, – сказала, открывая свой талмуд, удовлетворенная моею ложью сводня. – Итак, возраст, социальный статус, финансовое состояние, семейное положение, вредные привычки и сексуальные предпочтения.

– Поехали, – стартанула я. – Возраст – неважен, статус – только не из военнослужащих, а также политиков, лучше интеллигент, творческая личность, не звезда, но на подъеме. Финансы – при деньгах, не эконом. Семейное положение – желательно не женат, или в последней стадии развода. Не люблю скандалы, видите ли.

– А кто их любит, – понимающе вздохнула сводня, быстро записывая за мной. – Ну, и…

– Сексуальные предпочтения – главное, чтоб не маньяк.

Валерия Аркадьевна призадумалась, перевернула пару страничек альбома, и впала в транс… Не жадничала бы на компьютер, намного было бы быстрее, – подумала я, но сводня вдруг очнулась и произнесла:

– Есть такой!

– Фото, сестра, фото! – воскликнула я.

Валерия явно не поняла юмора, и взглянула на меня с подозрением.

– Шутка такая, – повинилась я, давая ей понять, что очень заинтересована новым кандидатом в женихи.

Старуха открыла альбом – с его страницы на меня глядел худой, седовласый мужчина, с пронизывающим взглядом и тонкими губами. Зек, ни дать, ни взять.

– Красавец, – откомментировала клиента Валерия. – Клинт Иствуд.

Я чуть было не упала со стула. Нда… Я явно недооценила сводню, а по отношению к противнику это может быть смертельным.

– Беру, – почти прошептала я, вынимая две тысячи.

– Четыре, – также шепотом сказала Валерия Аркадьевна. – Мои услуги дорожают в арифметической прогрессии. Если придете в следующий раз, по прейскуранту будет шесть тысяч.

Вот это постановка вопроса! Амортизация каталога вещь, оказывается, не дешевая, придется раскручивать шефа на аванс.

Мы встретились в городском парке, Клинт Иствуд пришел с положенным в таких случаях букетом цветов. Впрочем, положенным он считается только для мужчин возраста после пятидесяти, остальные запросто являются без цветов, или покупают их уже после знакомства и чаще всего у ресторанных цветочниц. Предпочитают вкладывать деньги в реальный объект, а не вслепую. Итак, герой, одетый по моде поэтов шестидесятых годов в синий блейзер и веселенькое кашне, пришел с цветами, что было приятно. Сейчас он меньше всего был похож на попавшего под амнистию, не было колючего взгляда, а тонкие губы подергивались рябью довольной улыбки.

Претендент предложил мне пройтись по парку, и, положив ладонь на бостон блейзера, я с интересом слушала его рассказ. Оказывается он поэт, да и с таким ФИО было бы мудрено стать прозаиком! Моего визави звали Сениным Сергеем Александровичем, что ко многому обязывало, хотя нехватка одной буквы давала небольшую скидку. Стихов его я не читала, в чем чистосердечно призналась, но покорно выслушала длинный список журналов и сборников, в которых были изданы вирши. После пары кругов по главной аллее парка, я уже начала сомневаться в том, что поэту нужна невеста, а не собеседник. Я заскучала, и даже сделала попытку подавить зевоту, вот тут и поступило предложение выпить чаю дома у корифея. Я согласилась.

Дома Сергей Александрович преобразился, во-первых заменил блейзер домашней курткой с атласным отложным воротником, во-вторых стал обращаться ко мне более фамильярно – его 'Аллуся' сначала вызвала во мне волну протеста, но я вовремя вспомнила зачем явилась в гости к стихотворцу, и приняла крещение с обаятельнейшей улыбкой. У поэта Сенина была шикарная квартира в историческом центре города, в доме, принадлежавшем еще советскому Союзу Писателей. В гостиной стояла антикварная мебель, и проживал невиданной красы элегантный рояль.

– С соавтором на досуге песенки пописываем, – сказал он, и назвал имя популярного композитора.

– Должно быть, платят хорошо, – сорвалось с моих губ.

Но Сенин принял эту фразу за обычное женское любопытство, вроде разведки о материальном достатке.

– Ах, это сущая ерунда, не приносит поэтического удовлетворения, и не вызывает творческого экстаза, – кокетничал он, картинно облокотясь на рояль, и проводя пальцами по лакированному боку, – так сказать, на потребу дня – бла, бла, бла, давай бабла – широкую публику ведь только это и интересует. И еще секс.

Произнося обычные вроде бы слова 'удовлетворение', 'экстаз', и 'секс', поэт Сенин устремлял на меня пылающий взор, и довольно двусмысленно оглаживал рояль.

Почему я ждала чего-то подобного? Да потому что была уверена, что за вывеской тайного брачного агентства Валерии Аркадьевны процветает обычная меновая торговля: деньги – секс, а за лоском и утонченностью Сенина должен скрываться какой-то неприглядный грешок!

– Аллуся, я угощу тебя ликером, друзья привезли мне из Южной Африки, чудесный вкус!

Сергей Александрович перестал полировать рояль и, схватив мою ладонь, потянул меня в спальню. Сценарий сегодняшнего вечера стал напоминать многие другие, а ведь началось все с невинной прогулки по парку.

В спальне был полумрак, в открытое окно были видны огни соседнего корпуса. Здесь Сенин изменился снова, пропало кокетство, и лицо его стало похоже на фотографию из альбома сводни. Стихотворец задернул шторы, и стало совсем темно. Он открыл дверцу освещенного бара – хрустальные графинчики и граненые бутылки тотчас засияли, многократно отражаясь на зеркальных стенках. Я огляделась, на широкой, на вид вполне супружеской кровати лежал цветной бумажный пакет с поздравительной надписью 'С Новым Годом!'. Я пожалела, что не написано с каким, но была уверена – то, что находится там, используется не первый раз. Сенин заметил мой интерес, и, разливая золотистого цвета жидкость по рюмкам, сказал:

– Я люблю игры. Совершенно невинные игры, не притронусь к тебе и пальцем, всего лишь нужно переодеться.

Я подошла к кровати, взяла пакет и вытряхнула содержимое на покрывало. Ах, ну да, где-то так и представляла себе… Короткая юбка-шотландка, запах делает ее практически всеразмерной и белые гольфы. Так вот кто вы, поэт Сенин – старый фавн, любитель молоденьких нимф…

– Я вуайер, подсматривающий… как будет угодно. Мне нужно только смотреть, я абсолютно безвреден.

Он вытащил из шкафа узел каких-то веревок и стал пристраивать непонятную конструкцию на крючки замысловатой формы, в проеме двери, соединяющей гостиную и спальню. Я наблюдала за ним, он быстро справился с узлом, и тот превратился в качели, настоящие плетеные качели.

– Сначала выпьем, – скомандовал он.

Сунул мне в руку рюмку, звякнул об ее край своей, и быстро отправил содержимое в рот.

– Давай, переодевайся, – сказал он нетерпеливо.

С одной стороны в 'невинных' играх Сенина я могла бы приобрести дополнительную информацию и даже некий опыт, но мне не нравился маниакальный блеск в его глазах.

Все-таки первое впечатление верно, не зек, конечно, но отдаляет его от криминала тонкая грань, а вот сможет ли он на ней удержаться, тут я уверена не была. Да, я испугалась. Кто бы не испугался?

– Нет, – твердо сказала я. – Я не давала согласия.

Поставила рюмку на столешницу бара, и чуть не запутавшись в качелях, выскочила в гостиную. Послышался звон разбитого стекла, и у входной двери меня догнал взволнованный поэт.

– Аллуся! Что я сделал не так? Лера сказала, что ты согласна!

Ах, вот оно что, сводня подсунула меня Клинту Иствуду, забыв предупредить о его шалостях… А впрочем, я сама сказала – главное, чтоб не маньяк. А вот не маньяк ли…