Царь потихоньку выскользнул прочь, взял своего самого быстрого коня и ринулся так быстро, как это было только возможно, прочь из дворца, в котором случился такой сон. К вечеру он проскакал сотни миль и был очень счастлив, что оказался так далеко: «Теперь смерти будет трудно найти меня в том месте, в назначенное время».

Солнце садилось. Он добрался до предместий города Дамаска. Чтобы отдохнуть... ведь он не ел целый день, он не выпил и глотка воды. Время было так дорого! Жажда не убьет вас за один день, голод не убьет вас за один день. Он собирался отдохнуть в саду на окраине города. Он вошел в сад, привязал коня к дереву и поблагодарил его, ведь этот конь был, наверное, лучшим конем во всем мире. Он благодарил коня словами: «Сегодня ты по-настоящему проявил свой пыл. Даже я не знал, что ты можешь скакать так быстро. Теперь отдыхай, а я побеспокоюсь о корме и воде для тебя ».

И тут он почувствовал руку на своем плече. Он оглянулся. Та же темная фигура стояла перед ним и смеялась. Царь был потрясен; он спросил: «Почему ты смеешься?»

Смерть сказала: «Это то самое место и то самое время. Я беспокоилась, сумеешь ли ты справиться или нет, но твой конь — точно самый лучший конь в мире. Я тоже благодарю его!»

Куда вы убежите? Может быть, то, куда вы отправитесь, и есть то самое место, то самое время. На самом деле, всякое место то самое для смерти, всякое время то самое.

Итак, факты, такие, как смерть... Религии пытались утешить вас, дать вам идеи, которые позволили бы вам построить между вами и страхом смерти буфер - поглотитель удара, -чтобы этот страх не потрясал вас непрерывно; в противном случае жизнь стала бы невозможной. Поэтому в мифологии, в теологии были вплетены всевозможные вымыслы. Всякий, говорящий истину, должен прорываться сквозь всю эту паутину, сквозь эти мифы, эти вымыслы.

И когда вы внезапно видите обнаженную истину, вы будете против человека, который преподнес вам такой шокирующий дар.

Вам хотелось бы верить, что это не истина, но вы знаете, что это она. Отсюда гнев; в противном случае нет необходимости убивать Сократа.

Если вы правы и знаете, что правы, тогда пусть этот человек дурачит сам себя своей «истиной» - это вас не касается. Люди в Афинах верили в загробную жизнь, как и люди по всей земле. Все, исключая атеистов, верили в некоторого рода загробную жизнь. Греческая мифология была богатой, но Сократ говорил: «Ничего нельзя сказать о смерти, потому что оттуда еще никто не возвращался. Поэтому мы должны держать свои умы открытыми. Мы не можем принимать каких-либо вымыслов о смерти и жизни после смерти, потому что этому не было ни единого очевидца. Пока я не умру, я не могу сказать, есть ли жизнь после смерти или нет. Если же я умру, то тогда не будет и вопроса, не возникнет никакой проблемы - меня просто не будет».

«В чем проблема, когда вы и не родились?»

Его доводы были основательными. Какие у вас неприятности, когда вы и не родились? Какие тревоги, какие муки, какое страдание? Вы знаете, что нет вопроса ни о каком страдании, ни о какой муке, когда вы и не родились еще. Кто страдал бы, кто испытывал тревогу и боль? Вас же нет!

Сократ посмотрел на смерть тем же самым взором. Если вы просто кончаетесь, как говорят атеисты, если вы полностью исчезаете, если от вас ничего не остается, тогда нет проблемы - вас ведь нет. Вместе с вами исчезают все проблемы, все тревоги. Это одна возможность.

Другая возможность заключается в том, что правы могут быть теисты, которые говорят, что вы живете после смерти. Но и тогда, говорит Сократ: «Я не вижу никакой проблемы. Вот сейчас вы живете и как-то справляетесь со своим страданием, со своими тревогами, со своими проблемами; как-то вы справляетесь. И пока вы здесь, вы накопите опыт, вы станете более опытными; вы сможете справиться и там».

Поэтому он говорит: «Я не вижу никакой проблемы, о которой стоило бы беспокоиться. Или я умру, и тогда нет вопроса; или я буду, но более опытный, более мудрый. И я доверяю себе: если я сумел пройти через жизнь, то сумею пройти и через смерть. Но пока я не испытаю этого, я ничего не могу сказать. И я не обещаю вам, что когда я испытаю это, то смогу вернуться назад и рассказать вам, ведь до сих пор никто не возвращался. Может быть, нет способа вернуться назад. Может быть, сам мост падает после того, как вы прошли по нему, и всякое общение становится невозможным. Ничего не может быть сказано об этом?»

Он не говорил ничего определенного, и это порождало в умах людей проблему. Он порождал тревогу. Это стало одним из пунктов, выдвинутых против его пребывания в Афинах: «Его нужно изгнать или пожизненно заключить в тюрьму, ведь он возбуждает в умах людей тревогу и боль. Люди, которые были совершенно счастливы, занимаясь своим делом, которые чувствовали себя комфортно... Этот человек встречается с ними, и стоит ему встретиться, как они навсегда теряют покой».

А это было обычным делом для Сократа: ходить по городу, хватать кого угодно и задавать ему вопросы. Даже если этот человек хотел сбежать, Сократ не позволял ему: «Ты должен ответить!» И потом, если на вопрос отвечали, он разбивал этот ответ с самых различных точек зрения, и вскоре от ответа ничего не оставалось. Потом он говорил тому, кого спрашивал: «Вы можете приходить в мою школу, - у него была школа, - если хотите выучиться, поскольку ваш ответ абсолютно ложный. Какой-то идиот продал вам этот ответ и обманул вас. Вы живете во лжи».

Да, ложь может быть комфортабельной, может быть очень удобной.

Истина, в начале, весьма неудобна, весьма некомфортабельна, но в конце она - полное благо.

Мы можем подвести итог: в самом начале ложь всегда сладка, но горька в конце; истина горька в начале и сладка в конце.

Но ради этого конца нужно потерпеть. Если вы нетерпеливы, то это значит, что вы покупаете какую-то ложь.

Простые массы не имеют своего собственного ума. Их формировали, обуславливали, гипнотизировали, им промывали мозги на протяжении столетий непрерывно.

Поэтому, когда что-то говорит такой человек, как я, прежде всего, чтобы слушать это, нужна решимость. Чтобы воспринять это, нужна будет потрясающая смелость, поскольку то, что говорится, горько, то, что говорится, идет против всей вашей обусловленности.

Поэтому лишь очень немногие люди, лишь настоящие искатели истины будут готовы пройти сквозь всю эту суету.

Все будет поставлено с ног на голову: их Бог, их небеса, их ад, их дьявол, их мессии, их пророки.

Между вами и истиной - толстая стена. И все эти люди стоят между вами и истиной. Вы должны будете сказать им: «Пропадите! Отправляйтесь в Орегон!» Это мой перевод слов «Отправляйтесь в ад», которые слишком устарели. Пословицы надо освежать.

Христианам придется отставить в сторону Христа; это очень трудно. И евреям было трудно отставить в сторону Моисея, когда Иисус говорил им нечто гораздо более истинное; им было трудно отставить Моисея. Теперь та же проблема возникает перед христианами; им трудно отстранить Иисуса. И притязание Иисуса идет гораздо дальше любого из притязаний Моисея. Моисей никогда не притязал на то, чтобы быть единственным порожденным сыном Божьим.

Иисус притязает на то, чтобы быть единственным рожденным сыном Бога. Можете ли вы отставить его в сторону и сказать: «Отправляйся в Орегон»? Это будет трудно. Чем сделать такое, вы скорее предпочтете, чтобы оставил Орегон я. Именно это и пытаются делать ваши политики; они говорят мне: «Оставьте Орегон». Это кажется проще, ведь со мной у них нет связей. Я не продаю им никаких сладких снов. Я ничего не обещал им, и я ничего не обещаю им сейчас.

Вся моя работа заключается в том, чтобы разрушить всю ложь, которая окружает вас, и не заменять ее чем-нибудь другим, но оставить вас предельно обнаженными в вашей уединенности.

Как я считаю, только в этой уединенности вы сможете познать истину - поскольку эта истина - вы.

Вам никуда не нужно отправляться, чтобы найти истину. Ее не даст вам ни Иисус, ни Кришна, ни Будда, ни я. Это не предмет потребления, который вам может кто-то дать.