Ул Кворн печально вздохнул. Наверное, лучше бы он этого не вспоминал. Но воспоминания нахлынули на него помимо его воли, подхлестываемые питательной смесью, в которой он плавал.

Рядом с Кворн ом рос его зародыш. Попав в благоприятные условия, зародыши всегда быстро развиваются, а уж этот… Скоро он станет таким же большим, как и его отец. Но сознание его всегда останется на уровне младенца. Он никогда не станет взрослым без обмена эмбриональной плазмой с другими детьми Фолька. Он будет расти и расти, так как в его клетках не заложен ограничитель роста, но останется полуразумным куском ткани. Страшная мысль поразила сознание Кворна - через некоторое время детеныш станет, чрезвычайно опасен! Если отнять у него пищу, то он превратится в безумца, постоянно ищущего ее, в существо, одержимое лишь инстинктом пропитания. И он никогда не поймет, что Ул Кворн -.его отец, а если даже и поймет, то плевать ему на это!

Ул Кворн беспокойно завозился, оценивая сложившуюся ситуацию. Ему стало ясно, что он должен бежать отсюда, бежать, пока его не уничтожило собственное дитя. Но как это сделать, не прикасаясь к страшному металлу, из которого сделана эта штуковина?.

Он вдруг вспомнил этот металл - химический элемент с двенадцатью протонами в ядре. Он быстро окислялся и моментально вспыхивал при нагревании. Именно из-за этих свойств его редко использовали в период расцвета цивилизации Фолька. И тут Кворна осенило: этот страшный артефакт не что иное как гигантский фонарь!

Но тогда почему он так странно выглядит? Для чего он предназначен? Откуда он появился? И что за непонятная речь обрушилась на него, когда его втаскивали в цилиндр?

С того момента, как он сюда попал, на этом продуктовом складе стояла гробовая тишина, лишь изредка нарушаемая каким-то глухим шумом, доносящимся сверху. У Кворна появилось странное ощущение, что за ним ведется наблюдение и где-то в недрах этой штуковины накапливается информация о нем.

Внезапно раздался странный голос; непонятные слова, звучащие отрывисто и быстро, оборвались также неожиданно, как и зазвучали.

Таких слов Кворн не слышал никогда. Это не был язык Фолька, ни древний, ни современный. Что-то неживое, что-то механическое было в его интонации, в тональности и последовательности звуков. Казалось, говорила машина. Что ж, у Фолька в свое время были такие машины.

Как же наладить контакт? Может быть, повторить что-нибудь из произнесенного машиной? Если эта машина говорит, то она, наверняка, должна и слышать!

Ул Кворн попытался как можно точнее произнести наиболее запомнившееся слово, в точности копируя интонации машины.

И голос снова заговорил.

Кворн задрожал от возбуждения. Что-то заставляло эту машину издавать звуки. И не только звуки. Кворн был уверен, что эта машина фиксирует каждое его движение, каждое слово. Но кому и зачем это нужно? Над этим стоило поразмышлять. Впрочем, для этого у него еще будет достаточно времени, лишь бы выбраться отсюда.

Уровень питательной смеси заметно понизился, а зародыш разросся до необычайных размеров. Кворну стоило поторопиться. Кроме того, пришло время подумать, что ему делать со своим непомерно разбухшим телом. Он вот-вот -снова начнет воспроизводиться, а этого допускать было нельзя ни в коем случае!

Покряхтывая от сожаления, Ул Кворн сместил налитые клетки мантии к нижней части тела, к клеткам внутренних органов. Он плотно окутал мантией эмбриональную плазму и поглотитель. Казалось, все необходимые меры были приняты, но вскоре нестерпимое желание питаться и воспроизводиться захлестнуло его. Тело корчилось в невыносимом желании, взывало к рассудку Кворна, требуя вернуть отнятое у него право, но Кворн был неумолим. Вскоре сумасшедшее клеточное движение в его организме несколько поутихло.

Зародыш рядом с ним пульсировал от избытка острого физического наслаждения. Кворн ненавидел его и жалел одновременно. Это несчастное безмозглое существо, конечно, можно будет использовать три побеге-все равно ни на что большее оно не сгодится. Этот тупой здоровяк, слишком велик и слишком, глуп, чтобы выжить в жестоком мире.

Кворн выпустил серию тончайших псевдоподов и тщательно исследовал резервуар, в котором он находился. Гладкая поверхность, сверху свисает небольшой кусок волокна, затащившего его сюда, в нескольких местах какие-то странные бугорки. Видимо, именно там находились механизмы, следившие за ним.

Внезапно один из псевдоподов наткнулся на металлическую решетку в самой верхней части резервуара, из которой струился поток теплого воздуха. Кворн даже мурашками покрылся от возбуждения: прикосновение к металлу сулило смерть, но так хотелось узнать, что же происходит там, наверху! Впрочем, на это у него все равно не оставалось времени.

Ул Кворн отправил свой глаз вместе с псевдоподом в отверстие, обнаруженное им в стене резервуара. Снаружи по-прежнему была ночь, но гроизонт понемногу светлел. Внизу тускло блестел диск с поднимающимися к цилиндру колоннами. У Кворна на мгновение затуманился рассудок, когда он взглянул на него с такой высоты. Там, на горячей поверхности диска, темнело едва различимое пятно - все, что осталось от Каада. Бедный старик! Он явно не заслужил такой страшной смерти.

Кворн еще раз пристально посмотрел на диск, оценивая свои шансы на успешное приземление, после чего выпустил переговорный отросток и, прижавшись к извивающемуся телу зародыша, послал мощный сигнал.

Несмотря на то, что клетки зародыша были прямым продолжением его собственных, установить контроль над его сознанием и подчинить этот кусок материи оказалось не так-то просто. У зародыша, несмотря на то, что существовал он всего несколько хэлов, успел сформироваться на удивление упрямый характер. Но в конце концов Ул Кворн все-таки подчинил его своей воле. Миллионы сезонов в эмбриональной массе формировались гены покорности двум основным заповедям Фолька - Дисциплине и Порядку. Именно с соблюдения этих заповедей начиналось превращение зародыша в полноправного члена Фолька.

Зародыш уловил сигнал Ула Кворна и с этого мгновения стал его детенышем. Подчиняясь воле отца, он вытянулся и прильнул к телу Ула Кворна, а тот, почувствовав, что детеныш надёжно обхватил его своей мантией, начал пробираться к открытому отверстию в стене, постепенно сокращая расстояние между собой и своим глазом.

Как только они выбрались наружу, холод острыми кристалликами льда принялся колоть мантию Кворна и вялое тело детеныша.

Тот беспокойно заворочался: ему не понравился холод, ему очень захотелось назад, туда, где тепло и много прекрасной еды. Он изо всех сил затрепетал, пытаясь освободиться из цепких щупалец отца, но силы были неравны, и они оба в конце концов очутились на соединении цилиндра с одной из колонн, идущих от диска.

- Давай вернемся! - жалобно завибрировал малыш. - Мне здесь не правится!

- Потерпи! - оборвал его Кворн и стал медленно раскачиваться из стороны в сторону, повиснув на детеныше, который плотно прижался к цилиндру. - Помоги мне! Раскачай меня!

- Не могу, - снова заныл тот, - мне холодно. Мне больно. Отпусти меня!

- Помоги мне! - твердо приказал Кворн. - А потом возвращайся куда хочешь.

Детеныш принялся раскачиваться в такт движениям отца, все сильнее и сильнее; все выше и выше взлетал Ул Кворн,. все дальше в сторону от проклятого цилиндра.

- Отпусти меня, - затрепыхался детеныш, - отпус… Ул Кворн разжал щупальца в тот момент, когда понял,

что упадет мимо страшного диска и, расправив мантию, камнем полетел вниз.

Он упал на землю с ужасным глухим стуком, уже здесь, внизу, испугавшись того, что в полете чуть было не зацепил диск краем мантии. Где-то там, в вышине, прилипнув к краю цилиндра, жалобно вибрировало толстое тело детеныша.

Несколько минут Кворн, словно завороженный, смотрел на странные знаки, появившиеся на поверхности цилиндра, после чего постарался вновь, окунуться в привычную земную жизнь.

Не было никакого смысла лить слезы по оставшейся где-то там вверху безмозглой массе, которая когда-то была его зародышем. Это существо будет еще какое-то время счастливо в темноте, в изобилии вкусной пищи, пока не разрастется до такой степени, что его тело начнет упираться в металлическую решетку на потолке.