– А если так, сударыня, то пошлите к черту остальных кавалеров и предоставьте мне разбираться с ними… естественно, после бала, – раздался за спиной Клер голос Эдварда.

Замешательство ее было так велико, что Клер зацепилась ногой за край ковра и, наверное, упала бы, если бы Эдвард не успел ее подхватить.

– О, я вижу, что следующий танец нам все-таки придется пропустить, – сказал он, поглядывая на Клер с ироничным сочувствием. – Бедняжка, вы так запыхались, что просто не держитесь на ногах. Оно и понятно: ведь вы такая нежная и хрупкая, а я, недальновидный осел, задал слишком быстрый темп. Позвольте мне предложить вам бокал красного вина, леди Клер, оно должно взбодрить вас и вернуть розы на ваши прелестные щечки.

С этими словами Эдвард быстро наполнил опустевший бокал и с истинно джентльменской галантностью преподнес его Клер. Так как Клер все еще находилась в состоянии легкого шока, она машинально приняла бокал и сделала несколько глотков. После этого Клер действительно почувствовала себя лучше, хотя это как сказать, ибо возвращение к реальности повергло ее в огромное смущение.

Клер казалось, что, если бы Эдвард увидел ее обнаженной, ей и тогда не было бы так стыдно, как сейчас. Эдвард застал ее танцующей ночью в его гостиной, в полупрозрачной ночной рубашке, босиком и ко всему в легком подпитии. Надо полагать, зрелище еще то! К тому же Клер произнесла «лорд Хелдман», когда обратилась к воображаемому партнеру, и теперь Эдвард, конечно, догадался, что она думала о нем весь вечер. Клер чувствовала себя настолько ужасно, что ей хотелось без оглядки бежать в свою спальню. Но она понимала, что это будет полным позором, что таким поступком она окончательно уронит себя в глазах кузена. Оставалось призвать на помощь все свое мужество и вести себя так, словно ничего кошмарного не случилось.

– Кажется, я не ошибся, предложив тебе выпить немного вина, – насмешливо произнес Эдвард, всматриваясь в раскрасневшееся лицо Клер. – Во всяком случае, розы уже вернулись на твои щечки. Или это краска стыдливости?

– Нет, дорогой мой Эдвард, это краска негодования, – ответила Клер, смерив его холодным взглядом. – Признаюсь откровенно, я возмущена до глубины души. Тебе следовало сразу войти в гостиную и окликнуть меня, а не подсматривать, чем я тут занимаюсь.

– Наверное, да, – согласился он, – но ты так увлеченно танцевала, что я не осмелился тебе мешать.

– Лицемер! – презрительно отрезала Клер. – Тебе просто хотелось повеселиться, поэтому ты и не стал окликать меня.

Эдвард перестал усмехаться и ласково посмотрел ей в глаза.

– Ты не права, дорогая моя Клер. В том, как ты танцевала, не было ничего смешного или забавного. Напротив, это было очень красивое, можно сказать, пленительное зрелище. И мне кажется, ты танцевала достаточно профессионально, как человек, который занимается танцами. Я угадал?

– Не совсем, – смущенно промолвила Клер. – Я действительно занималась бальными танцами, но это было давно, когда я училась в школе. С тех пор я не взяла ни одного урока, как-то не было времени, да и необходимости тоже не виделось.

– Тем не менее навыки ты явно не утратила, – с улыбкой заметил Эдвард. И неожиданно виноватым голосом прибавил: – Пожалуйста, Клер, извини меня за бестактное поведение. Я и сам понимаю, что должен был или уйти, или сразу дать тебе знать о моем присутствии. Но я подумал, что мне вряд ли когда-то еще придется любоваться твоим танцем, поэтому я и повел себя так невежливо.

– Подкупающее признание, ничего не скажешь, – усмехнулась Клер. И, торопясь свернуть опасную тему, спросила: – Почему ты так рано вернулся?

Эдвард слегка поморщился.

– Знаешь, я не очень люблю шумные молодежные вечеринки, особенно когда на них слишком много перебравших девиц.

– Рискну предположить, что Ребекка была разочарована.

Клер тотчас пожалела о своей реплике, заметив оживленный блеск в синих глазах кузена. И кто ее тянул за язык!

– Возможно, Ребекка и была разочарована, – сказал Эдвард, пристально глядя на Клер, – но меня гораздо больше волнует твой душевный покой.

– С ним все в порядке, – поспешно возразила Клер. – И… нам с твоей мамой совсем не было скучно, если ты беспокоился об этом. Так что лучше бы ты остался на вечеринке!

– В самом деле?

По губам Эдварда скользнула дразнящая, ласковая усмешка, от которой сердце Клер забилось учащенно. Не желая, чтобы Эдвард заметил ее волнение, Клер отвернулась, и ее взгляд упал на малиновый пеньюар, который валялся на кресле в дальнем углу комнаты. Как она могла забыть, что ей надо одеться? Щеки Клер снова запылали. Интересно, насколько прозрачна ткань моей ночной рубашки, в растущем замешательстве подумала она, ведь под этим одеянием на мне нет ничего.

– Не переживай, она не настолько прозрачна, чтобы я мог видеть тебя всю, – раздался за ее спиной голос Эдварда, в котором Клер, к своему глубокому изумлению, уловила какую-то непонятную тоску. – Так что тебе вовсе не-обязательно опрометью бросаться к халату, – тем же странным голосом продолжал Эдвард. – Бесспорно, малиновый цвет тебе к лицу, но в кремовой ночной рубашке ты выглядишь еще лучше. Ты такая нежная, такая хрупкая и… невероятно обольстительная. Но в то же время в тебе сейчас есть что-то невинное, ты напоминаешь мне ангела, сошедшего с полотна эпохи Возрождения. И из-за этого во мне сейчас борются два совершенно противоположных желания. Мне хочется схватить тебя в объятия, бросить на диван и страстно ласкать… и одновременно мне хочется просто целовать твои руки и ничего больше не делать.

Клер бросила на него изумленный, настороженный взгляд.

– Извини, Эдвард, но… ты случайно не пьян? Хотя что я спрашиваю, ты же только что вернулся с вечеринки! Я думаю, тебе нужно пойти к себе и лечь спать, а наш… хм-хм… весьма содержательный разговор мы продолжим утром, когда ты выспишься.

Эдвард рассмеялся.

– Ты ошибаешься, дорогая моя Клер, я выпил сегодня ненамного больше тебя. Что же касается моего странного состояния, то оно вполне объяснимо: меня опьяняет твоя близость, причем лучше любого вина.

– Эдвард, послушай… – Клер отчаянно пыталась найти веские аргументы, которые убедили бы ее кузена пойти спать. Конечно, проще было бы самой сбежать отсюда, но Эдвард загораживал путь к дверям. – Я не знаю, с чего ты вдруг воспылал ко мне чувствами, но в любом случае час ночи – неподходящее время для объяснений.

– А по-моему, как раз подходящее!

– Нет, потому что я уже хочу спать, – категоричным тоном заявила Клер. – Пожалуйста, Эдвард, дай мне пройти.

– Ты меня боишься?

– Во еще, глупости! Просто…

– Просто ты думаешь, что я могу на тебя наброситься, – иронично поддел ее Эдвард. – Не бойся, дорогая, я хочу совсем не этого, то есть не того, чтобы целовать и ласкать тебя против твоего желания, и даже не того, чтобы ты мне уступила.

– А чего же ты тогда хочешь? – машинально спросила Клер.

– Твоей любви, – без раздумий ответил Эдвард.

– Да? – в замешательстве переспросила Клер, не зная, как реагировать на это странное и неожиданное признание.

– Да, – подтвердил Эдвард, медленно приближаясь к ней. – Я хочу, чтобы ты меня любила. Ты понимаешь, что это значит?

– Честно говоря, не совсем, – пробормотала Клер, опасливо отступая к окну. – И вообще я так устала за сегодняшний день, что плохо соображаю… Не надо! – в панике закричала она, увидев протянутые к ней руки. – Эдвард, ну пожалуйста, отпусти меня, я не хочу!

– Чего ты не хочешь, глупышка? – с хрипловатым смехом переспросил он, привлекая ее к себе. – Я же пообещал, что не возьму тебя против твоего желания. К тому же гостиная не слишком подходящее место для первой любовной близости, так что можешь не волноваться на этот счет.

– Но что ты в таком случае собираешься со мной делать? – сдавленно прошептала Клер.

– А чего бы ты хотела? – ласково спросил Эдвард.

Клер не успела ответить, потому что в этот момент пальцы Эдварда погрузились в ее волосы, а другая рука мягко скользнула вдоль спины, заставив Клер вздрогнуть от внезапного, острого наслаждения. А затем последовал поцелуй, такой жаркий и неистовый, что Клер отозвалась на него всем своим существом. Ее нервы затрепетали, словно натянутая струна, сердце гулко забилось, перед глазами поплыл легкий туман. Почти не соображая, что делает, Клер обняла Эдварда за шею и начала пылко, самозабвенно отвечать на его поцелуи.