Лия, если честно, растерялась. Такого поворота она не ожидала. Рассчитывала на его твердое плечо до самого конца, раз уж он так красиво начал. И потом, что ему там может не понравиться?!

– Мало ли... – туманно пояснил Гольцов, дернув широкими плечами под шикарным светлым пиджаком.

Тогда она еще не понимала, что он имеет в виду. Но когда, переступив порог Светкиной квартиры, наткнулась на возмущенно изумленный взгляд Игоси, поняла все сразу.

Гольцов опасался встречи с теми людьми, что оставили его в одиночестве в его прежней жизни. И опасался, как оказалось, не напрасно.

Игося, не дав ей опомниться, сдержанно поздоровался с Гольцовым и тут же увлек ее на кухню. Закрыл дверь, для верности привалившись к ней спиной. И зашипел, и зашипел...

– Ты кого сюда приволокла, Лийка?! – возмутился он для начала. – У тебя голова с мозгами на месте или нет?!

Не будь ей так любопытно, она бы мгновенно поставила Игосю на место. По ряду причин. Одной из которых являлась та, что их давнее, полустершееся из ее памяти знакомство не дает ему права говорить с ней в таком тоне. Кто он такой, чтобы учить ее, с кем и куда ходить?!

Но любопытство-то разбирало! Еще как разбирало!

Где, когда, каким образом пересекся Гольцов с этим напыщенным индюком? Что могло связывать их тогда, когда Дима еще был влиятелен и удачлив?

– Я не понимаю тебя, Игорь, – сдержанно ответила Лия и на всякий случай отошла подальше к окну.

Не приведи бог, Галка ворвется и заподозрит их в чем-то запретном, тогда можно смело уходить с намечающегося торжества, не успев переступить порога гостиной, где находился накрытый к ужину стол.

– А че тут понимать?! Это же уголовник!!! Это же Гольцов, я не ошибся?! – зловещим шепотом продолжил Игося.

– Нет, ты не ошибся. Это действительно Гольцов Дмитрий Игоревич.

– Какой к чертям Игоревич?! Это раньше он был Игоревичем, а сейчас он тля болотная! Где ты его откопала, Лийка?!

Игося откинул полу пиджака, извлекая из кармана брюк огромных размеров носовой платок, больше похожий на обеденную салфетку. Живот его при этом некрасиво выперся наружу. И Лия заметила, что две пуговицы на его нежно-голубой рубашке оторваны. И в прореху проглядывает лохматый пупок. Фу, гадость какая! Она поморщилась. Игося между тем вытер вспотевший лоб, скомкал платок и сунул его обратно, заставив ее снова любоваться на свое волосатое брюхо. И этого человека можно ревновать?! Нет, она определенно ничего не смыслит в отношениях полов. И не поймет никогда, как можно прижиматься своей щекой к такой вот щеке, как у Игоши: толстой, вялой, потной. Бр-рр...

– Я откопала его по соседству, Игорь, – ответила она после непродолжительной паузы.

– Как это?! Как это по соседству?! Что ты имеешь в виду?!

Он выкатил на нее водянистые крупные глаза в обрамлении набрякших толстых век, ну жаба жабой, а не мужик. То ли дело Гольцов!

– Он живет в квартире напротив. – Лия сделала нетерпеливый шажок от окна. – Нам не пора? Твоя Галя, она...

– Все в порядке с моей Галей. – Игося отмахнулся от нее вялой, будто безжизненной рукой и тут же задумчиво пробормотал: – Хочешь сказать, что Гольцов купил квартиру на одной площадке с тобой?

– Ага! Или я купила квартиру на одной площадке с Гольцовым! – Лия зло рассмеялась. – Подобная последовательность для тебя что-то меняет, Игорь?! Идем уже!

– Идем, идем... – Он как-то суетливо отпрыгнул от двери, принялся тут же поправлять редкие волосенки на крупной голове, теребить полы пиджака, то ли одергивая, то ли отряхивая, а потом посмотрел на нее со значением и говорит: – Для меня, Лия, это ничего не меняет. А вот для тебя может...

Она забыла о его пророчестве ровно через минуту. Как только вошла в гостиную и увидела бедного Гольцова, отбивающегося от алчных ее приятельниц, так сразу и позабыла.

Дмитрий Игоревич, в буквальном смысле загнанный в угол, смотрел на Светлану с Галкой оторопело и уже с заметным негодованием. А девки, прямо скажем, оборзели. Верещали, вздыхали и все время допрашивали, допрашивали, допрашивали...

Ему еле удалось от них отбиться. А когда удалось, он уже от Лии не отходил ни на шаг. Рядом сидел с ней за праздничным столом. Рядом был, когда все танцевали. Рядом, когда гости принялись дурачиться и затевать всякие двусмысленные игры: начали с фантов, закончили «бутылочкой».

Лия играть в «бутылочку» отказалась наотрез. Стоило ей представить себя целующейся с Игосей, как ее тут же начинал донимать приступ тошноты.

Гольцов тоже играть не стал, отираясь с ней рядом. Был он скучен, безынициативен, и даже ни разу не пригласил ее танцевать, что, признаться, ее немного разочаровало. Она бы станцевала с ним, чего такого-то! Танцевать – не целовать. Но Гольцов не пригласил, и через пару часов их пребывания в гостях принялся нетерпеливо поглядывать на часы.

Лия разозлилась на него и ушла из гостиной в кухню. Там шла шумная возня с намечающимся чаепитием. Из двухметрового холодильника выгрузили огромный, будто телевизор, торт в кремовом розарии. И верещали теперь над ним без умолку, ведя обсуждение, с которого боку его следует начать резать.

Здесь с ее испорченным настроением Лии тоже не было места, и она решила вернуться назад к гостям. Вышла с кухни, прикрыла за собой дверь. Сделала пару шагов в направлении коридора, и тут...

– Что Игорь? Тебе больше всех надо, да?

Этот голос, без сомнения, принадлежал Гольцову. Только сейчас он звучал совершенно иначе. Не так, когда Дмитрий обычно разговаривал с ней. И настолько поразительной была эта перемена, что Лия сразу даже не смогла распознать, чего в этом голосе сейчас было больше: угрозы или ненависти.

Вот уж никогда бы она не подумала, что раздавленный обстоятельствами, одинокий и всеми брошенный Гольцов может кому-нибудь еще и угрожать. А он угрожал, сомнений не было.

– Еще раз увижу тебя рядом с ней, башку твою плешивую откручу, понял?!

Игося отчетливо икнул, а потом еще и еще раз, и все это молча. Боится? Наверное... Но от былого напора, с которым тот наскакивал на нее, утащив в Светкину кухню, не осталось и следа. Что за дела, интересно?..

– Что ты ей сказал, Гоша?! Быстро и по слогам... Что ты ей сказал?! – с прежним напором зазвучал голос Гольцова после непродолжительной паузы.

И Игося вдруг захрипел и закашлялся. А Лия перепугалась.

Что там, интересно, происходит сейчас? За коридорным углом что: кого-то душат или пытаются убить?!

И она сделала вперед еще несколько шагов, чтобы не продолжать догадываться, а увидеть, убедиться.

Мужчины, будто тайные любовники, мгновенно отпрянули друг от друга. Оба всклокоченные, вспотевшие, с багровыми лицами. Пиджак у Игоси сполз с толстых плеч. Рубашка в том месте, где на ней отсутствовали пуговицы, разъехалась, выставив на обозрение нагое некрасивое тело. Гольцов в сравнении с ним безусловно выигрывал. Если не считать надорванного кармана на пиджаке да раскрасневшейся физиономии, то он почти не пострадал.

– Вы что же, дрались здесь? – Лия подбоченилась, нахмурившись, и посмотрела на них холодно и зло, как обычно смотрела на подопечную шпану. – Или тайной страсти предавались? Отвечать!

Гольцов, надо отдать ему должное, даже и бровью не повел. Отвернулся, ссутулился и через минуту растворился в дверном проеме гостиной. А Игося, стоило Дмитрию Игоревичу исчезнуть, вдруг жалобно всхлипнул. Поднял на Лию несчастные глаза и, судорожно поправляя на себе одежду, прошептал сдавленно:

– Я же говорил тебе! Предостерегал!.. Зачем ты его сюда привела?! Зачем?! Он страшный, опасный человек!

– И чем же он опасен? – Лия недоверчиво сморщилась.

Игосе она не особенно верила, тот хоть и не слыл вруном, но приукрасить что-либо, сгустить краски было его коньком.

Чем мог быть опасен Гольцов, она не представляла. Мишаня во всех подробностях рассказал ей его историю. И она не усмотрела в ней ничего такого, что могло бы навредить ей каким-то образом. Ей случалось соприкасаться и с куда более серьезными обстоятельствами. Ничего, уцелела. Чего же тогда Игося стонет?..