– Волею императора всероссийского Петра Алексеевича призван бороться с мздоимцами-боярами и прочим чиновным людом, кои, не зная меры, как саранча ненасытная стригут всех подряд к своей выгоде.
– И куда вы сейчас направляетесь? – полюбопытствовал джинсовый. – В мэрию или Каменные палаты?
– В Каменные палаты, – не стал скрывать Ягужинский и, обернувшись к спутникам, прибавил: – Преображенцы, за мной.
Сквозь строй мордоворотов охранников, вздумавших встать на пути посланцев Петра Алексеевича прорвались на одном нахальстве, не прибегая к холодному оружию. Забитый товаром склад миновали на рысях, распугав при этом кладовщиц, собравшихся в рабочее время обсудить сугубо женские проблемы. Оказавшись вновь в секретном тоннеле Балабанов вздохнул с облегчением. И тут же выразил вслух обоснованное сомнение в успешности столь плохо организованной операции.
– Стыдитесь, гвардии поручик Балабанов. Что вы дёргаетесь при первой неудаче как какой-нибудь майор милиции. Сказал же мин херц «ни чинов, ни званий не считая». А тут всего лишь статский советник Налимов. Да в Каменных палатах этих статских советников, как собак нерезаных. Изымем одного, никто даже не заметит.
Портсигаров, судя по всему, впал в творческий экстаз и готов был вести соратников на штурм не только Каменных палат, но и неприступной крепости Измаил. К счастью ни крепости, ни защищающих её турок на пути преображенцев не случилось. Зато на первой же мраморной лестнице их остановили хорошо сложенные молодые люди славянской наружности, с удостоверениями службы президентской охраны в карманах хорошо пошитых пиджаков. – Ну наконец-то, – облегченно вздохнул Портсигаров. – А то привезли, бросили, ничего толком не объяснили.
– А вы кто такие? – настороженно следила за враз поскучневшими преображенцами дюжина глаз.
– Как кто?! – завибрировал от возмущения Портсигаров. – Артисты, конечно. Из МХАТА. У нас репетиция сегодня в Каменных палатах.
– Репетиция чего? – не поняли молодые люди. – Встречи потомакского президента. Вы что, не в курсе, что он завтра приезжает? – В курсе, – дрогнули молодые люди. – А артисты здесь при чём?
– Мы должны явить мощь державы во всём блеске, – возвысил голос Портсигаров. – Мы культурная программа. Нас Налимов пригласил.
Лёгкое замешательство, а потом и совещание среди сотрудников президентской охраны привели к самой обычной просьбе, предъявить документы. И если с документами Портсигарова и Коли, предъявивших удостоверения творческих союзов, никаких проблем не возникло, то по поводу Балабанова и Гонолупенко у молодых людей появились определенные сомнения. Они почему-то решили, что МВД организация хоть и уважаемая, но не совсем творческая.
– Я вас умоляю, мужики, – зашипел обиженно Балабанов. – Ну, кто такое серьезное дело доверит артистам. Вы как со вчерашнего дня в органах. А я по милости потомакского Жоры уже почти месяц болтаюсь в скоморохах. Хорошо хоть в стрельцы не определили, там, говорят, с бердышом намаешься.
Видимо президентской охране тоже пришлось несладко в связи с визитом потомакского лидера, поскольку к страданиям милицейского майора они отнеслись с большим сочувствием. И даже простёрли свою любезность до того, что выделили «артистам» двух сопровождающих, без которых «преображенцы» точно бы заблудились в Каменных палатах, недавно отреставрированных знаменитым на весь мир Пал Палычем Аустерлицем.
За время долгого пути Балабанов вдоволь налюбовался своим отражением, как в зеркалах, так и в начищенном до зеркального блеска полу. И надо сказать, что среди всей этой византийской роскоши преображенцы смотрелись куда уместнее, чем сопровождавшие их скромные молодые люди в штатском. Однако господин Налимов, видимо, так не считал, потому что при виде нахлынувших в его кабинет посетителей едва не хлопнулся в обморок. Что уж ему померещилось, Балабанов не знал, однако ещё по прошлой встрече приметил за сотрудником президентской администрации, благополучно перекочевавшего от старого главы государства к новому, склонность к истерике в самый неподходящий момент.
Реакция сановного лица на доставленных к нему артистов видимо показалась молодым людям странной, и они слегка заволновались. К счастью, Налимов успел прийти в себя, и опознал давно ему известного Портсигарова.
– Связался я с тобой, – шоумен с досадой бросил треуголку на заваленный бумагами стол. – Ну, обо всём, кажется, договорились. Так нет, вечный наш бардак. Полдня хожу по Каменным палатам, как призрак отца Гамлета, пугая бдительную охрану.
– А в чём дело-то? – удивился Налимов.
– То есть как в чём дело! – взвился присевший было на стул Портсигаров. – Я привёл два полка, Преображенский и Стрелецкий, а ворота Кремля оказались закрыты. Более того, нас даже на Красную площадь не пускают, толчёмся как последние придурки на Манежной. И это ты называешь культурной программой, Налимов?! И ждёшь, что Жора скажет тебе за неё своё знаменитое «бьючифул».
Успокоенные молодые люди деликатно не стали слушать чужую перебранку и покинули кабинет. Балабанов вздохнул с облегчением – на этот раз, кажется, пронесло. Однако не приходилось сомневаться, что молодые люди уже доложили, куда надо,
о появлении в Каменных палатах «артистов», с перечислением их фамилий, званий и регалий. Конечно, родное министерство должно подтвердить, что Балабанов и Гонолупенко в списках значатся, сложнее будет определить, кто и за каким чёртом откомандировал их во МХАТ?
– Но при чём тут преображенцы, а тем более стрельцы? Я точно помню, что их в культурной программе не было.
– А что было? – спросил Коля. – Посещение храмов, осмотр царь-пушки. Встреча с народом, допущенным пред очи. – А утро стрелецкой казни по Сурикову? – изобразил волнение Портсигаров. – В постановке то ли Михалкова, то ли Кончаловского. Мне мэр Устроев лично звонил. Он уже договорился с президентом.
– Как договорился? – ахнул Налимов. – Ну, интриганы! Но меня же не известили! – Сидишь тут копаешься с бумажками, – расстроенно крякнул Коля. – А репетиция назначена на четыре часа пополудни, сам президент в ней будет участвовать. – Так мы же не успеем, – подпрыгнул Налимов. – Сейчас же три!
– А я тебе о чём битый час толкую, – рассердился Портсигаров. – У меня люди с утра не кормлены, и кони стоят не поены.
– Какие кони? – схватился за голову Налимов. – Какие могут быть ещё кони? – Конногвардейские, разумеется. Что ты как с Луны свалился. По-твоему, кавалергарды должны перед потомакским лидером в пешем строю позориться.
– Ну, Устроев, – запричитал Налимов. – Ну, подложил свинью! Ведь хотели же по-простому. Тихо мирно, по-семейному. А тут мэрия со своей гигантоманией.
– Ты шевелиться сегодня собираешься? – ехидно спросил Коля. – Стоишь как памятник работы Церетели. Где твоя машина? Выписывай пропуска, и поехали на Манежную.
Налимов засуетился, куда-то звонил, с кем-то ругался. Похоже известие о намечаемом «Утре стрелецкой казни» захватило президентскую администрацию врасплох. Во всяком случае, Налимов аж охрип, отдавая распоряжения.
– А я что, – орал он в трубку. – Мэра благодарите. Так скажите Волокушину, чтобы изыскал миллион. Мне людям платить нечем. И кони стоят не поены. Какое шампанское, вы что там, с ума посходили. Водою ключевою. Да не потомакского президента, а коней кавалергардского полка.
Через пять минут машину, наконец, подали к подъезду. Деликатно отодвинув шофёра в сторону Портсигаров сам полез за руль, путаясь в ботфортах, совершенно неприспособленных для современного транспорта. Шпагу он отдал преображенцам, разместившимся на заднем сидении. Из Кремля их выпустили без помех, видимо охране вполне хватило бумажки, которую сунул им под нос взволнованный Налимов. Балабанов, оглянувшись на остающиеся за спиной солидные стены, вздохнул с облегчением. Но вздохнул он, разумеется, преждевременно, поскольку до окончания дела было ох как далеко.
– А мы разве не на Манежную? – удивился Налимов: – Сначала заедем к Белявскому, – отозвался Портсигаров. – Он мэру Устроеву обещал на проведение мероприятия сто тысяч наличными. – А что же он мне ничего не сказал, – обиделся на подельника Налимов.
