– Дикс? – уточнил вождь.

Отрицательно мотнув головой, я встал и жестом пригласил всю компанию следовать за мной. К сожалению, слово «медведь» я ещё не выучил. Охотники стали вооружаться. Жестами я попросил их оставить луки в становище, а взамен взять крепкие копья и каменные топоры.

Я шёл по берегу реки впереди отряда и, наконец, обнаружил прекрасную рогатину. На песке лежал стволик молодого деревца, с развилиной на конце. Поверхность рогатины была отполирована водой и солнцем. Я закинул её на плечо и повёл мужчин вглубь леса.

Охота оказалась скоротечной. Увидев людей, средних размеров медведь встал на задние лапы и угрожающе заревел. Я выставил вперёд рогатину и смело пошёл на него. Зверь попытался выбить оружие у меня из рук, целясь по нему когтистой лапой, но я оказался проворнее. Рогатина обхватила шею медведя. Поднатужившись, я прижал хищника спиной к ближайшему дереву, и тут же копья охотников глубоко вонзились ему в бока. Я продолжал держать медведя, который быстро слабел от большой потери крови. Новые удары крепкими ясеневыми копьями завершили схватку.

Победные крики мужчин огласили лес. Охотники содрали с поверженного зверя шкуру, а тушу каменными топорами разрубили на куски. С богатой добычей мы возвратились в становище, где нас радостно встретили женщины и дети. Пока жарилось мясо, вождь рассказал им о подробностях охоты, особенно выделив мои заслуги. Так постепенно я завоевал почёт и уважение. Теперь все в племени считали меня своим.

Почти каждый день, лёжа в своей хижине, я развлекался тем, что «смотрел телевизор». По своему желанию я «переносился» в любую точку планеты, как бы парил над выбранной мною местностью, то опускаясь почти до самой земли, то поднимаясь выше самых больших гор. Передо мной открывались восхитительные пейзажи первозданной природы, не обезображенной деятельностью человека.

Впрочем, людей во время этих «видеопросмотров» я встречал довольно часто. Много племён обитало на территории Европы. Их пути пересекались, и такие встречи не всегда заканчивались мирно. Особенно агрессивно вели себя те сообщества людей, которые превосходили других своей численностью. «Жаль, но ещё не скоро наступит время, когда войны на планете прекратятся, и человеческая мудрость возьмёт верх над грубыми животными инстинктами», – думал я, «наблюдая» за тем, как слабое племя пытается спастись бегством от разъярённых преследователей.

Последнее время мне нравилось наблюдать за жизнью большого племени, обитающего в среднем течении Нила. Вот и сейчас я настроил свой «внутренний телевизор» на северо-восток Африки, и передо мной открылась панорама величественной реки, медленно несущей свои воды в Средиземное море.

С высоты птичьего полёта я заметил знакомый высокий уступ на некотором отдалении от берега, заросшего тростником и лесом. С южной стороны этого уступа находилось ущелье, где росли высокие стройные деревья, а по дну бежал ручей с чистейшей водой. На востоке простирались безграничные степи и пустыни, населённые антилопами, газелями и жирафами, а также львами и леопардами. Большим разнообразием отличался и прибрежный животный мир, где в густых зарослях можно было встретить не только многочисленных птиц, диких свиней и антилоп, но и слонов.

На самом уступе отчётливо было видно большое количество хижин, крытых тростниковыми циновками. Их стены также представляли собой циновки, обмазанные глиной, которые крепились к деревянным столбам. Возле каждой хижины имелся очаг для приготовления пищи.

Неподалёку располагались загоны для домашних животных, в настоящее время пустовавшие. Лишь в некоторых находились козы и свиньи. Зато в степи были видны стада коров и овец, которых охраняли многочисленные пастухи, вооружённые луками и замечательной работы шлифованными каменными топорами. Им помогали прирученные собаки. Рядом находились поля, засеянные пшеницей. Она уже пошла в рост и обещала дать хороший урожай.

Я знал, что местное население обрабатывает землю каменными мотыгами. Собранные зёрна растирают в муку и пекут хлеб, а также варят кашу, которую черпают из глиняных сосудов ложками. Охота занимает в их жизни важное место, кроме того, они искусные рыбаки.

Некоторых из них я уже помнил в лицо, других узнавал по голосам, совершенно не понимая их речи. Здесь находилось не менее двух тысяч людей, одежда которых состояла из шкур и тканей. Все носили украшения из бус и раковин, на их руках и ногах были кольца и браслеты из слоновой кости. На поясах людей висели ложки, вырезанные также из слоновой кости, причём ручки ложек украшались скульптурными изображениями голов диких и домашних животных, которым они поклонялись. У мужчин были длинные волосы. Женщины заплетали косы и носили вьющиеся локоны. Причёска украшалась замечательными костяными гребнями.

Я смотрел на них и думал о том, что очень скоро в их жизни наступят неблагоприятные перемены. Недолго эти люди будут оставаться свободными, ведь несколько севернее набирает силу молодое рабовладельческое государство, которому нужны новые невольники…

Особенно внимательно я «осматривал» территории, граничащие с местностью, где жили люди Кикнауча. И вот однажды я увидел реальную угрозу. Многочисленное племя кочевников двигалось вниз по течению реки. Лица мужчин были «украшены» мелкими шрамами, что являлось отличительной особенностью их племени.

За те две недели, что я уже провёл в посёлке охотников, мне удалось выучить их язык. Утром я обратился к Кикнаучу:

– Мудрый вождь! Огромная опасность угрожает твоим людям! Сюда движется большая орда кочевников, и максимум через три дня они будут здесь.

– Как ты узнал об этом, Сергей?

– Звёзды подсказали мне, – и я поднял руку к небу.

Кикнауч уже привык к тому, что я всегда оказываюсь прав.

– Что ты предлагаешь, Сергей?

– Нужно немедленно собираться и уходить.

– Но куда? – в голосе вождя прозвучало искреннее недоумение.

Общаясь с Клуштой, я узнал, что неподалёку обитает дружественное племя. Каждую весну молодые охотники из этого племени переправляются через реку и приходят в становище для того, чтобы выбрать себе жену. Также поступают и охотники Кикнауча.

– Давайте объединим силы с соседним племенем, – предложил я. – Им тоже угрожает опасность.

Кикнауч, подумав, согласился. Он собрал всё племя и объявил о своём решении. Люди встревожено переговаривались, однако признаков паники я не заметил. Никто не ныл, не жаловался. По приказу вождя с собой брали только самое необходимое. Через час становище опустело.

Во главе группы охотников шёл Кикнауч. Мужчины несли всё имеющееся в племени оружие. Затем шли женщины с детьми. Они тащили запасы мяса и хорошо выделанные шкуры. Подростки держали в руках корзинки, в которые были сложены наконечники для копий и стрел, костяные остроги. За моей спиной, в мешке, сшитом из оленьей шкуры, лежали запасы кремня. Без этого очень твёрдого камня нельзя было изготовить хорошее оружие, поэтому им племя особенно дорожило. Замыкали шествие несколько вооруженных охотников, один из которых нёс кусок древесной коры с тлеющими угольками, взятыми из костра.

Так мы двигались около трёх часов вниз по течению реки, пока Кикнауч не поднял руку, приказывая остановиться. Необходимо было переправиться на другой берег, и именно здесь находился хороший брод. Переправа началась. Мужчины распределились между женщинами и детьми. Если бурный поток сбивал кого-нибудь с ног, соплеменники тут же бросались к нему на помощь, протягивая руку или свободный конец копья. Всё кончилось благополучно, за исключением того, что охотник, который нёс угольки, оступился и упал. С ним ничего не случилось, а вот огонь угас.

Люди расстроились. Конечно, дружественное племя даст им огонь, но до него идти ещё два дня. Питаться же сырым мясом никому не хотелось.

Перед переправой я разулся, чтобы сберечь обувь. В одну из кроссовок положил спички и теперь, посмеиваясь, разжигал костерок. «Сейчас будет огонь», – объявил я, чиркая спичкой о коробку. Пламя, затрепетав, быстро охватило охапку хвороста. Опешившие охотники изумлённо разглядывали маленькую коробочку. На их глазах только что произошло чудо: ничтожный кусочек дерева родил огонь.