Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Туркополы захихикали, ударяя себя ладонями по коленям. Роджер смеялся, щуря глаза. Улыбалась девушка, сидевшая на мешке в отдалении; даже Ги, стоявший в страже у зубцов, оглянулся, показав ровные белые зубы.

– По ночам в тиши я пишу стихи… Кто сказал, что пишет каждый в девятнадцать лет?.. – пьяно продолжал Иоаким. – В каждой строчке только точки после буквы «эл»… Ты поймешь, конечно, все, что я сказать хотел… Сказать хотел и не сумел…

Роджер хохотал, уже не стесняясь. Туркополы повизгивали от восторга. Козма тоже не удержался – прыснул.

– Ты говорил: не понравится! – весело заметил Иоаким, закончив, хотя Козма ничего такого не говорил. – Сейчас еще урежу!

– Только не про ветку, что ветер клонит!.. – попросил Козма. – Не переживут…

Иоаким «урезал» другое. Он бренчал по струнам совершенно невпопад, закатывал глаза, выкрикивая:

– Я с тоской смотрю на бархан, вглубь песков ушел караван, злой самум заносит пески, но всегда и везде помни ты…

«Зачем я ему караоке дарил?! – вздохнул Козма. – Даже здесь не отдохнуть…»

– Я буду ждать тебя возле пальм у трех дорог, – надрывался Иоаким, – знаю я, вернешься ты, как бы ни был путь далек. Не стану верить я ни в судьбу, в грозный рок, все равно дождусь тебя возле пальм у трех дорог…

Роджер от хохота сорвался на икоту, туркополы упали на четвереньки, исступленно хлопая ладошками по каменному полу, смеялись девушка и Ги, только Иоаким сохранял сосредоточенно-лирическое выражение лица. По всему было видно, что петь ему жутко нравится. Закончив гнусавить, он встал и потянулся.

– Сплясать бы!

– Лучше пригнись! – посоветовал Козма. – Вытянулся, дылда! Получишь стрелу в башку!

– Не-а! – покрутил головой Иоаким. – Угол большой – вчера проверяли. Зубцы закрывают надежно – с умом люди строили.

Словно подтверждая его слова, высоко в небе пропела стрела и сиганула в неизвестность.

– Злобствуют! – заключил Иоаким. – Пение мое услышали. То ли еще будет! Теперь ты! – протянул он Козме инструмент.

– Что за чудо? – спросил Козма, рассматривая его. – Ладов нет, одни струны.

– Они сказали: «баглама», – кивнул Иоаким на туркополов.

– Побагламим…

Козма пощипал струны, подтянул колки, настраивая звук, затем попытался взять несколько аккордов. Инструмент ответил недовольной какофонией. Козма вздохнул и попробовал перебор. Отсмеявшаяся публика смотрела на него с жадным ожиданием.

– Требуете продолжения банкета? – весело сказал по-русски Козма. – Будет! Это был первый акт морализонского балета. Раз вам нравится караоке…

Эти глаза напротив – калейдоскоп огней.

Эти глаза напротив ярче и все теплей.

Эти глаза напротив чайного цвета.

Эти глаза напротив – что это, что это?..

Бархатистый звучный баритон выводил слова мягко и задушевно, точно попадая в тон. На площадке притихли. Только Иоаким не пожелал быть просто слушателем. Подлетел к девушке и протянул руку.

– Леди?

– Я не леди, – зарделась та. – Стелла!

– Звездочка, значит… Идем танцевать, Стелла!

– Я не умею под такую музыку.

– Уметь тут нечего!..

Иоаким бесцеремонно взял Стеллу за руку и вывел на середину площадки. Обнял ее правой рукой за талию, левую заложил за спину. Девушка приподняла подол длинного платья, и они вдвоем плавно закружились в такт сладким словам песни.

Эти глаза напротив – пусть пробегут года,
Эти глаза напротив – сразу и навсегда.
Эти глаза напротив – и больше нет разлук
Эти глаза напротив – мой молчаливый друг…

Стелла и в самом деле мгновенно освоилась: кружилась, мягко шаркая по камням кожаными подметками сапожков. Иоаким вдобавок постукивал каблуками. Туркополы притихли, время от времени цокая языками.

Роджер глянул на Ги. Тот, повернувшись спиной к зубцам, во все глаза смотрел на танцующих. Лицо оруженосца шло красными пятнами.

«Совсем ошалел мальчишка от ревности! – сердито подумал Роджер. – Еще бросится! Иоаким прихлопнет его, как муху! Подобрали себе беду…»

Но Ги сдержался. Козма кончил петь, Иоаким отвел Стеллу к ее мешку и церемонно раскланялся.

– Кто еще споет? – спросил весело.

– Можно я? – воскликнула раскрасневшаяся Стелла.

Иоаким забрал инструмент у Козмы и отнес его девушке.

– Умеешь?

– Это мой саз, – ответила Стелла. – Они его у нас забрали. Больше нечего было…

Площадка притихла. Стелла перебрала струны и, быстро работая колками, вернула инструменту лад, сбитый Козмой.

Юный рыцарь в землю Палестины за море собрался,
Его воля Господня путями благими вела,
Юный рыцарь с семьею своею навек попрощался,
Он мечтал о победах, но доля была тяжела…

Голос у Стеллы оказался странно низким, даже с легкой хрипотцой. Но это только придало очарование неизвестной балладе. Стелла вдруг резко ударила по струнам, голос ее взмыл, зазвучав яростно и страстно:

Как блестит его щит, и доспехи на солнце сияют!
Рукоятку меча твердо держит стальная рука!
Он копьем и клинком сарацинов как вихрь побивает!
И его добрый конь топчет мертвое тело врага…

Козма сглотнул, пораженный: не ждал такой силы от девочки. Не ждали, похоже, и другие. Лицо Роджера застыло, даже Иоаким угомонился, потрясенно пристроившись на своей кошме.

Юный рыцарь пред Гробом Господним приносит обеты,
В черный плащ одевает его сам магистр-отец,
Белый крест лег ему на плечо – лучше счастия нету,
Он монах-иоаннит, он защитник Господних сердец…

Стелла снова грянула припев:

Как блестит его щит, и доспехи на солнце сияют!
Рукоятку меча твердо держит стальная рука!
Он доспех сарацина ударом одним пробивает!
И его добрый конь топчет мертвое тело врага…

Две капли выбежали из уголков глаз Роджера и проторили дорожки по щекам и исчезли в бороде. Но рыцарь не заметил этого, обратившись в слух.

Годы, словно ветра, над пустыней, свистя, пролетели,
И как крест на плече стала белой его голова,
Саранчою враги на страну короля налетели,
Но пока рыцарь с нами и вера Господня жива!

Голос певицы заполонил все, проникая в каждую клеточку потрясенных слушателей.

Щит изрублен, доспехи избиты и меч зазубрился,
Но все также крепка и надежна стальная рука,
Боже, дай ему силы за Землю Святую вступиться!
Пусть Господень престол над Левантом сияет всегда!..

Стелла всхлипнула и замолчала. На площадке воцарилось молчание. Первым нарушил его Роджер.

– Кто сочинил сирвенту? – спросил хрипло.

– Я, – тихо ответила Стелла.

– Кто рассказал тебе о рыцаре?

– Отец. Он служил в крепости иоаннитов на краю пустыни. Отец очень любил своего комтура и часто вспоминал его. Много лет назад отец отличился в бою, и ему пожаловали земли недалеко от Иерусалима. Он женился, завел семью, но господина своего не забывал…

– Как звали отца?

– Вильфред. По прозвищу «Рыжий».

Роджер кивнул. Он хотел еще что-то сказать, но установившуюся после песни возвышенную атмосферу гнусно испортил хмельной Иоаким:

14
{"b":"96354","o":1}