– Труп находился в нескольких футах от этого порога?

– Да, сэр.

– Имелись ли какие-то показания к тому, что труп был передвинут с одного места, которое мы назовем позицией номер один, к другому – позиции номер два?

– Да, сэр.

– Какие?

– Сила гравитации могла легко передвинуть тело, – с улыбкой ответил доктор Ньюберн.

– Объясните, пожалуйста.

– Когда мы явились на яхту, был уже почти полный отлив. Яхта так сильно накренилась, что было трудно ходить. Правый борт оказался внизу. Что касается медицинских показаний, совершенно очевидно, что когда ночью вода отхлынула, то тело должно было скатиться вниз и оказаться там, где мы его обнаружили.

– Это могло произойти без постороннего вмешательства?

– Да, если трупное окоченение наступило после отлива. Если же тело лежало с разбросанными в стороны руками и ногами, а трупное окоченение произошло до отлива, вполне вероятно, что тело почти не сдвинулось бы с места. Но во время отлива, начавшегося до начала трупного окоченения, тело без задержки скатилось бы в нижнюю часть яхты.

– Когда наступает трупное окоченение?

– Как правило, общее окоченение хорошо развивается через десять часов после наступления смерти. Скажем так: через десять-двенадцать часов.

– Когда вы осматривали тело, трупное окоченение уже полностью наступило?

– О, да.

– В котором часу это было?

– В субботу в 11.17 утра.

– По вашему мнению, доктор, когда наступила смерть?

– За четырнадцать-восемнадцать часов до того, как я впервые осматривал тело.

– Давайте переведем это на привычное время.

– Я осматривал тело в 11.17. Таким образом получается, что смерть наступила после 17.17 предыдущего вечера, но не позднее 21.17. Любое время в этом интервале объясняет состояние трупа, в котором я его нашел.

– Характер раны таков, что она вызвала интенсивное кровотечение?

– Как внутреннее, так и внешнее. Да. Кровотечение было очень сильным.

– По вашему мнению, смерть наступила почти мгновенно?

– Я бы сказал, что так, основываясь на моих наблюдениях. После удара человек тут же потерял сознание, а смерть наступила минут через пять после этого.

– Имелись другие раны на теле?

– Ушиб в области подбородка слева.

– Указывающий на удар?

– Указывающий на какую-то травму. Подбородок сильно распух, и возник синяк.

– Были ли еще другие раны на теле?

– Никаких.

– Перекрестный допрос! – провозгласил Линтон. – Пожалуйста, господин адвокат.

Мейсон медленно поднялся с места.

– Может ли рана, которую мы называем смертельной, вызвать столь сильное кровотечение?

– Безусловно.

– Скажите, доктор, как долго после наступления смерти продолжается кровотечение из подобной раны?

– Конкретно из этой раны кровотечение прекратилось бы буквально через несколько минут.

– Пожалуйста, конкретнее.

– Чтобы не ошибиться, минут через десять-пятнадцать.

– А если тело передвинуть, кровотечение возобновится?

– Да, сэр. Несомненно.

– И как долго оно будет продолжаться?

– Это уже подольше.

– В таком случае лужа крови, которую вы обнаружили под головой трупа в том месте, где увидели труп, могла появиться в результате повторного кровотечения, вследствие того, что тело было передвинуто?

– Нет, сэр, едва ли. Это походит на первичное кровотечение, а не на повторное. И по размерам, и по характеру, и по состоянию этого пятна на ковре я бы сказал, что оно появилось в результате очень интенсивного первого кровотечения.

– Однако вы это не учитывали, устанавливая время смерти?

– Устанавливая время смерти, я исхожу только из данных, полученных мною при осмотре трупа. Что касается данных, установленных при осмотре места нахождения тела, это уже забота детективов. Я здесь дал заключение только в качестве судебного медика. При определении времени наступления смерти я руководствуюсь температурой тела, продвинутостью трупного окоченения и другими весьма характерными изменениями, появляющимися после смерти. Положение тела меня интересует постольку, поскольку его приходится описывать в протоколе осмотра.

– Понятно, ну что же, должен сказать, что вы избрали весьма консервативную, но в то же время и очень правильную позицию, доктор.

– Благодарю вас.

– Как я понял, все говорит о том, что вызвавший смерть удар был очень сильным?

– Совершенно верно.

– Как вы считаете, не мог ли покойный просто споткнуться, упасть и удариться затылком о порог?

– Весьма сомнительно! Мое мнение: ему был нанесен очень сильный удар. Возможен такой вариант: человек был сбит с ног очень сильным ударом, а при падении ударился затылком о порог. Первый удар должен был нанести исключительно сильный человек.

– В таком случае можно предположить, что жертву ударили кулаком в подбородок в том месте, где имеется кровоподтек и опухоль, а сила нанесенного удара отбросила его на порог и вызвала повреждение, явившееся причиной смерти?

– Возражаю! – заорал Линтон, вскакивая с места. – Заявление неправомочное, не относящееся к делу и несущественное. Оно допускает толкование, не подтвержденное фактами, и является лишь лихорадочной попыткой защиты отыскать какую-то зацепку для того, чтобы квалифицировать предумышленное убийство как непредумышленное.

– Возражение не принято, – нахмурился судья, – защита имеет право допросить любого свидетеля в отношении любой версии, которая ему представляется приемлемой и не противоречащей фактам. Отвечайте на вопрос, доктор.

– Что ж, дело могло обстоять и таким образом.

– То есть это возможно?

– Возможно.

– У меня все, доктор.

– Одну минуту, доктор, – вмешался Линтон. – Поскольку этот элемент уже введен в разбирательство дела и поскольку вы утверждаете, что рана могла быть получена при падении, допустим на минуту, что именно так все и произошло, – скажите, каков был характер этого удара?

– Удар был очень сильным. Расчет был на то, чтобы он пришелся на голову. Иными словами, голова стукнулась о порог гораздо сильнее, чем при обычном падении.

– Удар, нанесенный ничего не подозревающему человеку?

– Просто очень сильный удар.

– Не такой, который наносят во время драки, а предательский, нанесенный исподтишка, неожиданно?

– Нет, я говорю совершенно о другом, – возмутился доктор. – Но я не специалист по борьбе, – добавил он, – а всего лишь эксперт по медицинским вопросам.

– Однако это вполне естественный вывод, проистекающий из ваших показаний, – настаивал Линтон.

– В таком случае делайте этот вывод сами, – весьма сухо произнес врач. – Это ваше предположение, я с ним не могу согласиться. Моя задача – описать состояние покойного, каким я его нашел.

– Но удар непременно должен был быть очень сильным?

– Требуется недюжинная сила, чтобы причинить подобную рану!

– Неужели вы не можете больше ничего к этому добавить?

– Я могу лишь повторить, что при обычном падении такое увечье исключается. Чтобы его нанести, потребовалось значительное усилие. Полагаю, что выразил свое мнение совершенно ясно.

– Ну а если его сбили с ног ударом и при этом он действительно ударился о порог, удар должен был быть сильным? – снова спросил Линтон.

– Да.

– Удар тренированного борца?

– Под этим я не могу подписаться.

– Но, несомненно, исключительно сильным ударом.

– Да, в общепринятом значении этого слова.

– Полагаю, это все, – сказал Линтон.

– Все, все, доктор! – подтвердил Мейсон.

– Вызывайте следующего свидетеля! – распорядился судья.

– Томас Лотом Камерон! – объявил Линтон.

Томас Л. Камерон оказался человеком с обветренным лицом, лет пятидесяти с небольшим, широкоплечим, коренастым, живым. Физиономия у него была покрыта сетью мелких морщинок, глазки внимательно и спокойно взирали на окружающий мир из-под кустистых бровей.

Выяснилось, что он был смотрителем в яхт-клубе, где Роджер Бербенк держал свою яхту.