Литмир - Электронная Библиотека
A
A

- Пятьдесят восьмой? Это за углом. Я думал, вы знаете. Дом, в котором мы имеем честь находиться, как раз и относится к пятьдесят восьмому участку.

Участковый мне об этом не сказал. Возможно, просто не было случая.

- Ладно, - говорю я. - Разыщите, где живет участковый пятьдесят восьмого участка, и доставьте сюда его жену.

Я вхожу в ярко освещенную каморку Фалфара.

Два небольших ящичка, стоящих у стены, похожи на те, в которых переправляют боеприпасы или взрывчатку. На них намалеваны кресты, на одном зеленый, на другом ярко-желтый. Зловещее предостережение. Крышки закрыты большими засовами в виде вопросительных знаков.

В остальном, кажется, ничто больше не таит опасности, если, правда, здесь нет скрытой мины. Комиссия специалистов утверждает, что нет. Но кто знает, что может придумать Фалфар. Я еще помню, что случилось со Шрамеком, когда он открыл термос.

Да и наверху, в квартире, самая на первый взгляд невинная вещь вдруг может ни с того ни с сего взорваться.

Ящик стола открыт. Но в нем ничего нет. Над столом, над ящиками и вообще всюду, кроме той стены, где дверь, прикреплены полки в два или три ряда. Они забиты бутылками, мензурками, жестянками и коробками с химическими формулами, цифрами или просто надписями.

С полки над столом я снимаю для всеобщего обозрения толстую пачку плотной бумаги. А с соседней полки - еще более толстую кипу новых купюр серии «C-L».

Мои подсчеты относительно всех этих миллионов серии «C-L», пущенных в оборот, лопнули. Чистая бумага, обнаруженная здесь, явно того же сорта, что и бумага для купюр серии «C-L». Пепел, который мы старательно собирали на 297-м километре, образовался в результате сгорания чистой бумаги, предназначенной для серии «C-L». Сам Фалфар написал об этом в письме.

Сейчас эта любительская лаборатория выглядит так, словно Фалфар в спешке бросил ее на произвол судьбы, торопясь исчезнуть.

С виду - самый обычный подвал. Никаких сенсационных открытий, как на вилле Рата.

На верхней полке лежит небольшой альбом - единственное напоминание о том, что здесь орудовал фотолюбитель, если только нет у альбомчика другого назначения. Страницы гладкие, покрытые какой-то особой эмульсией. Между страницами лежат кусочки тонкой, но прочной, как железо, фольги. Посредине каждого листа выбита буква. Небольшая штамповка, как раз необходимая для изменения серии «C-L».

- Наверняка сделано фотохимическим способом, - говорит один из специалистов.

Теперь нам ясно назначение предмета, засунутого на полочку над столом.

Это - зеркало размером со школьную тетрадь. Когда я беру его в руки, лежавший на нем небольшой предмет выскальзывает. Лупа часовщика. На зеркало падает свет лампы-рефлектора, отражаясь вверх, на стекло, прикрепленное к зеркалу.

На стекло выкладывается купюра «C-L», затем освещается так, чтобы при движении фольги, положенной сверху на купюру, «E» могло встать на место «L», а потом его дорисовывают красной краской.

- Интересно, а? - спрашивает один из специалистов.

Впрочем, лично меня эти открытия не слишком поражают, или, может, я их просто недооцениваю. Меня больше занимает вопрос, почему до сих пор нет никаких сообщений с контрольных пунктов.

Куда девался автомобиль П-37 035? Возможно, он где-нибудь в укрытии. Во дворе дома, в гараже гостиницы и тому подобное. Но и там его разыскивают.

Я снова поднимаюсь наверх. Врач, склонившись над трупом, хмуро глядит на меня.

- Вскрытие не даст ничего нового, - бормочет он. - Пуля прошла через мозг и застряла в черепе. Преступление совершено вечером. Преступник стрелял на расстоянии метра, самоубийство исключено. Правда, возможен несчастный случай.

Трепинский докладывает, что никто из обитателей дома убитого не знает, пана Фалфара не видел и выстрела не слышал.

- На втором этаже, как раз под этой квартирой, никого не было. Все уехали за город. А на первом этаже выстрел едва ли слышен.

Орудия преступления нигде не видно. Через окно вползает тусклый рассвет.

Участковый сидит в задней комнате, ожидая меня. Правда, он там не один. В этой же комнате работает оперативная группа.

Чувствую я себя неважно. Лоб в испарине, ноги дрожат. Меня все больше охватывает слабость. Присаживаюсь в кресло и наблюдаю за действиями врача. С помощью ассистента врач снимает с убитого пиджак: он должен взглянуть, нет ли на теле повреждений или ран. Грубо оторванная подкладка пиджака может означать все, что угодно.

Но, по-моему мнению, это сделано с целью уничтожить следы. Ведь фабричная марка может быть таким же вещественным доказательством, как и обручальное кольцо с инициалами.

Я готов спорить с кем угодно, что на пиджаке была фабричная марка и что по какой-то причине ее уничтожили. Пиджак в руках у Трепинского. Вместе с лейтенантом Благой он осматривает его со всех сторон.

Врач тем временем расстегивает на мертвом рубашку. Почему-то она привлекает мое внимание. Я буквально сползаю с кресла, становлюсь на колени и внимательно рассматриваю ее. Ошибки нет. На рубашке покойного явный след от подтяжек. Вмятины отчетливо виднеются на груди и на спине.

- В чем дело? - брюзжит врач.

Не отвечая, я рассматриваю пояс брюк. Брюки на покойнике рассчитаны на то, чтобы носить их без подтяжек. Но типичные вмятины на рубашке доказывают, что убитый носил подтяжки. А сейчас на нем их нет. Кивком подзываю Трепинского и вместе с ним отхожу в сторону.

- Есть в гардеробе Фалфара какие-нибудь костюмы? - спрашиваю я.

- Да, несколько штук.

Я вытираю лоб платком. Душно. Или просто мне трудно стало дышать.

- Сравните их с тем костюмом, что сняли с убитого. Просто посмотрите, все ли они одной и той же фирмы. Обычно заказчики неохотно меняют портных. Но проделайте все это незаметно.

Следы от подтяжек наводят на страшное подозрение, преступник после убийства одел жертву в собственный костюм, а сам взял костюм убитого. Причина здесь может быть одна: на убитом перед смертью был не штатский костюм, а какой-то другой, вероятно форма, иначе преступнику не было бы смысла разыгрывать этот маскарад с переодеванием.

Врач поспешно уходит.

- Доктор! - кричу я ему вслед. - Мы пока оставляем труп на месте!

76
{"b":"96207","o":1}