Мы со Скалой и моим сотрудником спускаемся вниз. Возможно, мы на верном пути. Застекленные двери, выходящие во двор, не заперты и легко открываются.
Двигаемся дальше. Если преступник укрылся во дворе, он легко мог незаметно выбраться оттуда, когда началась паника. Перекинув пиджак через руку, расстегнув ворот, он мог прикинуться жителем этого или соседнего дома, мог даже сам способствовать панике и стоять сколько угодно среди довольно многочисленной толпы, и ему не было надобности перелезать через довольно высокую стену, ведущую в соседний двор.
Двор почти квадратный, шириной метров тридцать. Посреди двора на заросшей травой площадке, обложенной щебнем, - толстое дерево, рядом клумбы, на которых ничего не растет. На темно-серой утоптанной земле валяются мусор, битый кирпич, зола и прочий хлам, который обычно придает городским дворам такой унылый вид.
В одном углу заметны следы робкой попытки устроить детскую песочницу. Рядом с воротами стоит старый стол для выбивания ковров. Соседние дворы наверняка имеют столь же безрадостный вид. Направо, у самой стены, - три железных мусорных ящика. Ближе к дому валяются осколки стекла, видимо, от окна Галика. Отсюда мы легко узнаем ослепшее окно взорванной квартиры.
Два небольших камня из тех, что окружают площадку у дерева, выворочены. Оба величиной с ладонь. С одной стороны они слегка влажные, и ямки от них в земле тоже не успели высохнуть. Камни кто-то выворотил совсем недавно, возможно, споткнувшись о них. И случилось это наверняка в темноте.
- Этот тип ждал их в самой квартире, - говорит Скала.
На траве след, по размеру принадлежащий мужчине нормального роста. Очертания следа не очень четкие. Скоро примятая трава поднимется, и он совсем исчезнет. Если мысленно соединить дверь, входящую во двор, с этим следом, то линия дальше пойдет к трем мусорным ящикам у стены. Три пары глаз немедленно упираются в землю. Мы подходим к мусорным ящикам, но пока не замечаем ничего интересного. Слой земли здесь более светлый, сероватая зола. Позади ящиков слой золы потолще. И там мы обнаруживаем несколько отчетливых следов от подошв с широкими каблуками и закругленными носами.
- Сандалии, - говорит Скала, знающий в этом толк.
За мусорными ящиками кто-то прятался. Отсюда прекрасно просматривается окно квартиры Галика. На среднем ящике виднеется полоса.
- Он присел на корточки и вытер ящик коленом, - рассуждает Скала.
Пока ничего больше установить не удается, и мы возвращаемся. У выхода со двора оставляем наблюдателя.
Снова поднимаемся наверх. Прибыли две опергруппы - Скалы и лейтенанта Клецанды. Карличек бросает на меня долгий укоризненный взгляд. Почему - не знаю. Вероятно, потому, что в этой операции я терплю поражение за поражением.
Скала посылает свою группу во двор. Лейтенант Клецанда передает мне связку ключей.
- Вас интересовали ключи, - говорит он, - мы нашли их у мертвого.
Я вставляю один из ключей в цилиндрический замок выбитой двери. Подходит.
- А не было ли ключей у женщины? - спрашиваю я.
- Вот они.
Я получаю ключи Трояновой. Внимательно их рассматриваю. Среди них нет ключа от квартиры Галика. Клецанда снова докладывает. Найдено маленькое медное колечко диаметром сантиметра три. С мелкой нарезкой. В середине квадратное отверстие, из которого торчит обломок металлического стержня.
- Похоже на часть часового механизма мины, - заявляет специалист, который уже побывал в свое время на 297-м километре. - Это устройство мне незнакомо, но думаю, я не ошибаюсь. Очень чувствительный механизм, какая-то новинка. Изобретение для разрушения. К этим маленьким зубчикам должна быть втулка с нарезкой. Думаю, где-то здесь отыщем обломки.
- На железной дороге мы не обнаружили ничего похожего, - замечаю я.
- Может, случайно. К тому же условия там были другие. Тротилгексагена, вероятно, в данном случае использовали раза в три меньше. В почтовом вагоне мина была замаскирована и, возможно, имела несколько другое устройство. Тут все же стены дома, а там были только тонкие стенки вагона.
Я ухожу. Опергруппа, работающая здесь, все основательно осмотрела, и я отпускаю сотрудника, дежурившего ночью. Внизу еще раз останавливаюсь и отдаю Скале ключи Галика и Трояновой. Убедительно прошу его найти ко всем ключам подходящие замки.
- Что ж, поручим Карличеку, - соглашается Скала. - А то у него мысли где-то витают.
Меня отвозит одна из наших машин. Мы едем мимо какого-то автомата-закусочной, где люди уже завтракают.
- Остановитесь, ради бога! - чуть не кричу я. Все мои чувства внезапно поглощает одно: чувство голода. Человек все-таки должен есть.
Я беру три порции сосисок с горчицей, два теплых рогалика и кружку пива. Потом снова сажусь в машину, закуриваю сигарету и блаженствую. Теперь только чашку черного кофе - и это вполне заменит хороший сон.
Звоню по телефону Лоубалу. Он отзывается сонным голосом.
- Есть кое-какие новости, - говорю я ему. - Позвоните Трепинскому. Пока от вас мне ничего не надо, только одно: пошлите сотрудницу, которая видела, как Роман Галик покупал пани Трояновой новое платье.
- Через полчаса она будет у вас, - обещает Лоубал.
Я пью черный кофе, покуриваю и жду. Кажется, кто-то в отчаянии начинает воздвигать перед собой стену из трупов, стремясь скрыться за ней… А ведь так не выпутаешься.
Появляется сотрудница Лоубала.
- Скленарж-Галик говорил, - спрашиваю я ее, - что в магазине дамского платья у него есть знакомый. Как вы думаете, это был хороший знакомый?
- Да, - заверяет она, - Он дружески кивнул Галику, когда его увидел. И явно старался ему услужить.
- Хорошо. Пойдете со мной. В восемь часов будьте у моего кабинета.
Не знаю, удастся ли найти еще кого-нибудь из знакомых Галика. Пока мне известны только двое. Вторым я считаю того, кто сегодня ночью отправил его на тот свет.
В восемь утра в магазине дамского платья еще спокойно, нет обычного оживления. Сотруднице не приходится провожать меня внутрь. Знакомого Галика мы видим за полуприкрытой витриной. Он что-то там устанавливает, убирает витрину. Он примерно такого же возраста, что и Галик, причесан как на картинке, галстук старательно вывязан.
