Домой? Где теперь ее дом? Без Мартова она не останется здесь. Никто не вправе требовать от нее такого усилия над собой. Она поедет туда, где прошло ее детство, юность. Только память – чертова пытка, ее не оставишь в этих безжизненных хоромах. Придется терпеть, Гера учил ее быть сильной. Она хорошая ученица, ему не будет стыдно за нее.
Прошло еще немного времени, прежде чем Лита поняла, что наступил день похорон. Перед этим она проспала четырнадцать часов после дозы успокоительного. Возвращаться в реальность не хотелось. Лита молча надела черное платье, траурную косынку и машинально посмотрела в зеркало – оно, как и остальные, было завешено темной тканью. Лита схватила кусок материи и сорвала его. Рядом тотчас оказалась мама. Схватив дочь за руку, она оттащила ее от сверкающего под солнечными лучами зеркала. Кто-то уже поднял материю и повесил на место. Лита знала все суеверия, связанные с возвращением душ умерших. Ей казалось, что именно этого она и хочет: пусть вернется, хоть привидением, но напомнит о себе. Лита даже обрадовалась такой перспективе, но ход ее мыслей прервал подсунутый под самый нос стакан с прозрачной, резко пахнущей жидкостью. Она без вопросов, залпом выпила ее до дна. Где-то, совсем рядом, оркестр заиграл похоронный марш. Ее вели под руки мать и Леська. Рядом, не сдерживая слез, шла Стеблова. Иван с Милой не приехали на похороны отца. Лита едва подавляла в себе желание захохотать и освободиться от такого конвоя. Она думала, что со стороны выглядит очень комично. Потом сели в какую-то машину, медленно тронулись с места и поехали.
Ярко светило солнце. Первый летний месяц сразу и решительно вступал в свои права. Деревья купались в щедром, теплом, наполненном запахами свежести воздухе. Зелень вокруг салатного цвета, еще не обожженная жаром, казалась бесконечным ковром. Пригород сменил городской пейзаж. Траурная процессия въехала на территорию центрального городского кладбища. Бесконечные ряды могил, памятников. Здесь и воздух кажется другим, тяжелым, наполненным обволакивающей сыростью. Когда траурная процессия остановилась, Лита не хотела выходить из машины. Она почувствовала, что желудок поднимается к горлу, мешая дышать. Очередная доза успокоительного подействовала очень быстро. Заботливые мамины руки помогли ей выйти из машины. Опухшее от слез Леськино лицо действовало на нервы. Это ей надо рыдать, выть, бросаться на скованное смертью тело. Она не раз наблюдала такое со стороны, но сама не могла выдавить из себя ни слезинки. Лита не воспринимала происходящее, как что-то связанное с нею. Она находилась в состоянии полной прострации и полностью окунулась в воспоминания. Отключившись от реального, женщина словно начала обратный отсчет. Ее лицо ничего не выражало, уши не хотели слышать прощальных речей. Вокруг было много людей, которых она видела впервые. Их губы шевелились, произнося какието слова. А ей хотелось поскорее покончить со все этим. Убежать от необходимости видеть, как усыпанный цветами гроб навсегда поглотит земля. Лита закрыла глаза, мгновенно почувствовав, как кто-то сильнее сжал ее локоть. Нет, она не теряла сознания. Она стояла у свежевырытой могилы, мысленно находясь совсем в другом месте. Молодая женщина улыбнулась. Это заметили, по толпе прошел легкий гул недоумения. Но Лите не было дела до того, кто и что сейчас подумает. Она вернулась туда, откуда началась ее недолгая, прекрасная, светлая полоса. Лита даже ощутила, как набежавшая морская волна ласково касается ее босых ног.
Приехав на юг отдохнуть после изматывающего рабочего ритма, она хотела только покоя и ничего больше. К тому же подошел к концу ее давний, затянувшийся роман с сокурсником, длившийся целых семь лет. Столько времени потрачено зря. Игорь Скользнев не сразу открыл свое истинное лицо. Его губительное пристрастие к алкоголю постепенно разрушало, делало бессмысленным, пустым каждый прожитый день. Лита не хотела верить в происходящее. Надежда на чудо не оставляла ее. Каждый раз после очередного запоя она просила, угрожала, плакала, умоляла. Ей приходилось выводить его из состояния полной невменяемости, лечить обострения хронического нефрита. Чувство стыда накатывало сжигающей волной, когда приходилось увозить его в полубессознательном состоянии из ночных клубов. У него практически не осталось друзей, да и среди ее друзей не приветствовался такой образ жизни. Лита понимала, что скоро останется с его болезнью на одной чаше весов, а на другой – мир, где разговоры хоть иногда выходят за рамки обреченности и упреков. Она не могла объяснить себе, зачем столько сил потрачено на бесполезную, изматывающую борьбу. Он все больше озлоблялся, она – теряла веру в свои силы, в обычное женское счастье.
– Ты не обязана быть его нянькой, – сколько раз мама повторяла эти слова. – Ты проводишь с ним лучшие годы, а о чем вспомнишь потом? Открой глаза, вокруг столько достойных тебя мужчин. Зачем ты приносишь себя в жертву?
Да, такие вопросы – удар ниже пояса. Все воспоминания сливаются в один безумный день, когда ты ждешь его пробуждения, вдыхая тяжелый запах перегара из его полуоткрытого рта. После холодного душа он становится нормальным человеком, просто очень усталым, и ты вновь попадаешь на удочку его обаятельной, открытой улыбки. Все становится на свои места, но периоды передышки короче и короче. Очередной запой, когда теряется все человеческое и имеет значение только наличие обжигающей жидкости, наконец переполнил чашу терпения. Лита сломалась. Сочувствующе сжимая руки матери Игоря, сказала:
– Прощайте, я не хочу видеть, как он превращается в животное. Я ухожу навсегда, понимаете? Меня для него больше не существует. – Старушка бросилась целовать ее руки, на колени стала. Умоляла не оставлять Игоря, но на этот раз Лита была непреклонна. – Если я останусь, то постепенно превращусь в такой же живой труп или сойду с ума от бессилия. Мне двадцать шесть лет, и я не могу больше спасать вашего сына. Я устала, я не верю ему. От того человека, которого любила Аэлита Богданова, ничего не осталось. Не осуждайте меня, я честно старалась, боролась, но и у металла есть предел прочности. Прощайте.
Работа помогала отвлечься от собственных проблем, наполняя дни бесконечной вереницей чужих. Лита дежурила сутками, не чувствуя усталости. Родители практически не видели ее дома. Сослуживцы поражались ее работоспособности. Она, словно робот, нажимала известную только ей клавишу и погружалась в конвейер уколов, капельниц, кардиограмм. Подошло время отпуска, и профком выделил ей путевку в пансионат отдыха в Крыму. Только ощутив приближение перерыва в работе, Лита почувствовала, насколько она устала.
Середина августа – прекрасное время для того, чтобы окунуться в окружающую атмосферу курорта и оставить тяжелые мысли в оцепеневшем от жары городе. Меньше всего она ожидала от поездки приключений и новых знакомств. Большинство приезжих планируют именно это, придающее остроту повседневности короткое увлечение.
Бросаясь в пучину курортного романа, они словно забывают обо всем, теряют ощущение реальности, затевают чувственную игру. Правила ее известны: главное, не воспринимать все слишком серьезно. Ведь возвращение домой чаще всего, как ластиком с бумаги, стирает из памяти воспоминания о клятвах, обещаниях вечной любви. Лита стремилась куединению, она формально поддерживала какие-то разговоры, чтобы не выглядеть заносчивой гордячкой в глазах окружающих. А потом сказала себе, что будет поступать так, как удобно ей, а не толпе. В конце концов, когда еще выпадет возможность приехать к морю.
Человек предполагает, а где-то там, в заоблачной бесконечности, ее знакомство с Мартовым было запланировано именно на эту поездку. Кажется, с нами происходит что-то значительное чаще всего в тот момент, когда, истощенные битвой за нормальное существование, мы отдаемся плавному течению времени. Лита уже приближалась к состоянию душевного равновесия, долгожданному чувству безопасности. Не нужно было думать о том, как закончится день, бояться позвякивания связки ключей, вставляемых в замок нетвердой рукой. Нет необходимости собирать свои нервы в кулак, чтобы пережить очередной кошмар зависимости от настроения Скользнева. Прошло не так много времени после ее ухода, и с каждым днем становилось все сильнее ощущение пустоты прожитых лет. Бессмысленная возня, привычка быть рядом, что ли? Удручающая реальность – в ее возрасте многие знакомые обзавелись семьей и детьми, а она, сестра милосердия, кажется, заработала невроз – и только. Слава богу, хватило ума прервать вереницу пустых и тревожных дней. Теперь она отдохнет и решит, как жить дальше. Должна же начаться и в ее жизни светлая полоса радости и удовлетворения!
