— Мы, — говорят, — занимаемся…

— Два наряда вне очереди! — сгоряча объявляет Пиньков.

— Есть, два наряда вне очереди! — просияв, кричат гномики.

Короче, пока дошли до ободранной пустоши, у Пинькова под началом было уже двенадцать гномиков…

Да нет же, товарищ старший лейтенант! Какие намеки? Просто число двенадцать — очень удобное число в смысле походного строя. Ведь двенадцать гномиков, согласитесь, это уже толпа, и не заметить ее просто невозможно. Так пусть хотя бы строем идут! Можно в колонну по два построить, в колонну по три, а если ширина дороги позволяет, то и по четыре.

Ну, рядовой Пиньков — вы ж его знаете! — строевик, все уставы — назубок. Чуть утро — он им сначала теорию, потом — тренаж.

— Повторяю еще раз! Ногу ставить твердо на всю ступню. Руками производить движения около тела. Пальцы рук полусогнуты… Рук, я сказал!..

До того дошло, что при встрече одиночные пупырчатые дорогу им уступать начали. Видимо, принимали строй за единое живое существо. Собственно, так оно и есть, товарищ старший лейтенант…

Опять же самоподготовкой занялись. Как вечером личное время — собираются гномики вокруг костерка, и Голька, который все за Пиньковым записывал, начинает читать:

— "Ибо сказал Проверяющий: даже если идешь один — все равно иди в ногу…"

Услышал это Пиньков, поморщился. Во-первых, никогда он так не говорил, во-вторых, в Уставе об этом немного по-другому сказано… А потом подумал и решил: пусть их. В целом-то мысль правильная…

А собственно, почему нет, товарищ старший лейтенант? Должен же человек во что-нибудь верить! Пусть не в Бога, но хотя бы в строевую подготовку…

Ну вот…

Добрались они, значит, до ободранной пустоши. Жуткое место, товарищ старший лейтенант. Голый камень кругом, как после ядерного удара. Дерн-то весь ободрали, когда колдун еще проверки боялся… Так точно, за пять лет должно было снова зарасти. Но вот не растет почему-то…

Но пейзаж, конечно, угрюмый. Справа — скала, слева — скала, терновник и груды песка… Стихи? Какие стихи? Виноват, товарищ старший лейтенант, кто ж в стихах докладывает? Это вам показалось…

И только это подошли они к скалам, за которыми даже и ободранная пустошь кончается, слышит Пиньков: что-то неладное у них в тылу делается…

— Стой! — командует.

Вслушались. А над зарослями низового овражья, товарищ старший лейтенант, тихий такой вой стоит. Тихий — потому что далекий. Но можно себе представить, что там, вверх по течению, творится… Возьмите нашу полковую сирену и помножьте на число пупырчатых!

И что уж совсем неприятно: вой помаленьку приближается, становится все громче и громче…

— Ну, — говорит рядовой Пиньков, — такого я здесь еще не слышал…

— Я слышал… — дрожа отвечает один из гномиков. — Только давно очень — когда еще вылупился…

— А что ж это такое? — недоумевает Пиньков.

И оказывается, что страшная штука, товарищ старший лейтенант. Раз в несколько лет пупырчатые как бы сходят с ума и вместо того, чтобы грызться, как положено, друг с другом, набрасываются всем миром на гномиков. И скорее всего — с ведома того же колдуна… Так точно, на этот раз намек, товарищ старший лейтенант. Да хоть бы и на нас! Ну и на них тоже… "Охота за ведьмами" — слышали? Ну вот…

— Бегом… марш! — командует Пиньков и бежит к скалам.

— Товарищ проверяющий! — визжит сзади Голиаф. — Нельзя туда!

Притормозил Пиньков — и вовремя. Скалы вдруг шевельнулись да как сдвинутся с грохотом! В Древней Греции, говорят, было подобное явление…

"Надо будет Гольке благодарность объявить перед строем…" — машинально думает Пиньков и отступает на шаг. Скалы, видя такое дело, задрожали-задрожали да и разъехались по местам.

А вой сзади все ближе, громче…

Делает рядовой Пиньков шаг вперед, и скалы тут же — бабах! — перед самым его носом. Да как! Гранит брызжет, товарищ старший лейтенант…

— А обойти их нельзя? — спрашивает Пиньков.

— Это надо назад возвращаться… — нервно отвечает Фома.

"Попали…" — думает Пиньков.

И в страшную эту минуту перед внутренним взором его возникает вдруг первый пункт первой главы Дисциплинарного устава:

"1. Воинская дисциплина есть строгое и точное соблюдение всеми военнослужащими порядка и правил…"

Отбегает Пиньков подальше и командует:

— Отделение — ко мне! В две шеренги — становись! Нале-во! Строевым…

шагом… марш!

И ведет гномиков прямо в проход между скалами.

— Резче шаг! Не чую запаха паленой резины! Ы-раз! Ы-раз! Ы-раз! Д(ы)ва! Т(ы)ри! "Не плачь девчонку" — запе…вай!

И грянули гномики "Не плачь девчонку".

…И вы не поверите, товарищ старший лейтенант, пока проходили — скалы стояли как вкопанные! Но, правда, и шли тогда гномики! Ах как шли!.. Чувствовали, видать: чуть с ноги собьешься — расплющит за милую душу!..

Да в общем-то все естественно, товарищ старший лейтенант. Самые замедленные процессы — какие? Геологические. Всякие там изменения в земной коре, скажем… Ну вот! В овраге давно бардак, а скалы все еще живут по Уставу.

В общем, прошли.

— Бегом… марш!

Побежали. А сзади уже — рев, давка. Явно настигают пупырчатые. И вдруг — грохот! Скалы сдвинулись! Визг — до небес! Мимо пупырчатый, вереща, как ошпаренный пролетел. Вместо хвоста — веревочка, как у крысы, в скалах защемило, стало быть…

Вот и я говорю, товарищ старший лейтенант: забвение Устава до добра не доводит…

А наши — бегут. Пещера вдали маячит. Весь вопрос: кто первый успеет. Пупырчатые-то в обход рванули, вокруг скал. Вот уже выворачивают из-за бурелома: глаза — угольками, пасти — как у экскаваторов… Так бы и полоснул по ним длинной очередью — было б только из чего полоснуть!.. Почему отставить? Лучше короткими?… Да хоть бы и короткими, товарищ старший лейтенант, — все равно ведь не из чего!..

Все же опередили их наши. Пропустил Пиньков всех гномиков в пещеру, хотел было сам за ними нырнуть, а тут первый пупырчатый подлетает. А Пиньков его саперной лопаткой по морде — хрясь!.. Где взял? А в этой… в норе, когда автомат искали! Там, товарищ старший лейтенант, если пошарить, еще и не такое найдется…