— Ну вот… Легка на помине… — недружелюбно известил Олег, но встречать не пошел — даже со стула не поднялся.
Глядя на него, Кирилл тоже повременил вставать — просто обернулся, готовя улыбку.
Маринка поразила его нервным сухим блеском глаз. Конечно, возраст и ей не пошел на пользу, и все же, встреться они с Кириллом на улице, прежнюю Маринку в этой деловой даме он бы признал без колебаний.
— Кирюша? — несколько озадаченно проговорила она.
Кирилл вскочил, молодцевато кивнул, щелкнул каблуками — и был допущен к ручке.
— Ну, ты, мать, вообще не меняешься!.. — молвил он с удовольствием. Молодец…
Ответив на комплимент беглой улыбкой, Маринка тут же ее пригасила и взглянула испытующе на супруга.
— Ну чего, чего?.. — немедленно заныл тот. — Тыщу лет не видались, случайно встретились…
Ого! Кирилл мысленно присвистнул. Вот это она его держит! Хм… Спрашивается: кто же от кого прячется во дни скандалов за железной дверью? Как там в пословице: не то диво, что жена мужа бьет, а то диво, что муж плачет?.. Ну-ну…
— Ты его не ругай! — комически заломив брови, вскричал Кирилл. — Я ж наглец, забыла? Сам напросился…
Маринка смерила его оценивающим взглядом.
— Ну сам — так сам… — загадочно изронила она и вышла из комнаты. В коридоре тихонько лязгнула железная дверь.
Олежка понял, что оплошал, начав оправдываться при госте, и поспешно насупился:
— А Ленку где оставила?..
— У дедов заночует… — последовал равнодушный ответ, и вскоре Маринка появилась вновь. Широкоплечий белый пиджак с металлическими пуговицами она сменила на долгополый домашний халатик с глубоким вырезом. — В компанию-то принимаете?
Так кто же из них, черт возьми, навесил в дверном проеме эту железяку? По всей видимости, Маринка — но зачем? Вроде бы Олежек вполне безобиден, вдобавок явно заискивает перед супругой. Да оно и понятно: как выяснилось, глава семьи третий месяц болтался без работы. То есть сцена с пьяным хозяином-самодуром, крушащим хрусталь мебелью, отпадала напрочь.
Оставалось предположить, что за истекшие годы Маринка стала окончательной стервой и хладнокровно подготавливается к разводу. У судьи даже вопросов не возникнет: ясно же, что от хорошей жизни броню между комнатами не устанавливают…
А с другой стороны, кто тебе, лапонька, виноват? Столько было вокруг рослых, остроумных, удачливых! Нет, выбрала себе какого-то, прости господи, недотыкомку…
— По-прежнему в газете? — спросила Маринка.
— Не-а… — с дурашливой ухмылкой отвечал Кирилл. — Круто ввысь пошел. Ты, мать, не поверишь, но я теперь в команде у одного депутата. Пресс-центром заведую…
— У которого? — с подозрением вскинулся Олежек.
— У Каторжанского.
— Ты ж демократов терпеть не мог!
— Я их и сейчас терпеть не могу…
— Начнете про политику — укушу обоих! — агрессивно предупредила Маринка. — Босяки! Вы когда правилам хорошего тона выучитесь? Ну кто же это глушит коньяк из водочных стопок?
Стол был немедленно сервирован заново, вместо хрустальных наперстков возникли широкие и довольно объемистые бокалы.
— Эй! — всполошился Кирилл. — Куда такие здоровые?
— Тебя ведь никто не принуждает по самый край наливать, правда? — с холодком отозвалась Маринка и тут же плеснула супругу коньяка чуть ли не до половины. А тот, будучи погружен в тяжкое раздумье, машинально принял бокал.
Так… Чем дальше, тем интересней! Она его что же… нарочно спаивает?
Не забывая приветливо улыбаться, Кирилл с любопытством изучал бывшую сокурсницу. Да, постарела… На высокой шее напряглись, натянулись жилы. Каждую шутку встречает надтреснутым и каким-то, воля ваша, тревожным смехом. Да еще этот сухой нервный блеск в глазах…
— По ящику вчера декана нашего показывали… — с тоской пожаловался вдруг Олежек. — Ну, Витютнева, Витютнева! Сергей Палыча… Так знаете, что говорит? "Эти, — говорит, — художники-модернисты наш православный крест правильно нарисовать не могут… Вечно он у них перекошенный какой-то получается. "Мы, мол, так видим". Это не они так видят, это им дьявол глаза отводит…" — Олежек поставил на край стола кулаки, скрипнул зубами и вновь замотал лысеющей, накоротко остриженной головой. — Тварь поганая!.. — рыдающе произнес он. — Ты же научный коммунизм преподавал! Как же ты можешь? Память отшибло?..
Кириллу стало неловко.
— Н-ну… — разочарованно протянул он, с укоризной глядя на бывшего сокурсника. — Ты чего? Олежк! Все помнить — это с ума сойдешь…
— Оборотни… — хрипло произнес Олежек и залпом оглушил свой коньяк. — Куда ни глянь… Одни оборотни…
— Смешной ты, ей-богу… — начал было Кирилл — и вдруг обратил внимание, что Маринка уже не сидит, а стоит. Секунду супруги Волколуповы пристально смотрели друг на друга. Потом напряжение спало. Олежек отвел глаза и обиженно нахохлился. Маринка помедлила и вновь опустилась на стул.
Решительно не понимая, что происходит, Кирилл осторожно прокашлялся.
— Я, собственно, о чем?.. — с запинкой продолжил он. — Мало ли, что было раньше… Было, да прошло… Настоящим жить надо…
Почувствовал, что порет лютую банальщину, и, устыдившись, выпил. Пора было спасать репутацию.
— Нет, разбаловались мы в застой, — небрежно заметил он, заходя на старую, надежную, бог знает когда придуманную шутку. — Во жизнь была! Очевидное — невероятное. Куда бы ты ни шел, ты идешь навстречу очередному съезду КПСС…
Маринка засмеялась и с восхищением взглянула на гостя. Ободренный Кирилл повернулся к Олегу.
— Так что, Олежек, это не мы оборотни — это время оборотень. Кстати, историей своей про сталевара ты меня не удивил нисколько…
— Сталевара? — не поняла Маринка. — Какого сталевара?
Олежек помялся, заглянул в пустой бокал, немедленно ставший полным, и нехотя повторил свой рассказ о встрече с Томкой Савиной. Маринка слушала с нескрываемым сомнением.
— Станет тебе жена киллера мясом торговать! — резонно возразила она. — Ты вообще заработок киллера представляешь?
Олежек хотел ответить, но не смог — хмелел на глазах. Да что же это она делает? Себе и гостю — по двадцать капель, а мужу — полной мерой. Кирилл всполошился и, сделав вид, что по-прежнему ничего не замечает, принялся пересказывать особо идиотические казусы предвыборной кампании. Олежка клевал носом. Маринка нервно смеялась и лукаво поглядывала на Кирилла.
