Но все же, кроме этих причин, Сюзан находила еще что-то. В шкалу ЦДО входили интеллект, различные навыки и умения. Но среди многих достоинств выделялся и уровень сострадания к чужой беде. Значит, у несчастного Бенни есть гораздо больше шансов на Возрождение, чем, скажем, у человека, отрывающего мухам крылья, при равенстве всех других показателей. У Бенни будет очень высокий рейтинг по уровню сочувствия другим.
- Тест на музыкальные способности?
- Да, это подойдет, - сказала Сюзан.
Проверка музыкальных способностей вообще-то преследовала совершенно другие цели, но в нее входило краткое исследование интеллектуальных способностей и еще более поверхностное тестирование характера человека. Если у Бенни обнаружится какой-нибудь талант или способности, высокий интеллект или потенциальные возможности развития личности, исследование покажет это, а дальше можно будет направить его данные на получение рейтинга по шкале ЦДО.
- Я постараюсь сделать все, о чем вы просите, мисс Зонненберг, - пообещал Вейгенд - Вы думаете, Бенни обладает какими-то способностями?
Сюзан не ответила на этот вопрос.
- Значит, вы выполните мою просьбу?
- Конечно.
Один из звукоинженеров постучал в дверь и, зайдя в комнату, сказал:
- Все готово, мисс Зонненберг.
Это была необычная запись. Всем было известно, что как только она закончится, Сюзан прямиком направится в
Институт Возрождения. Эта операция не была равносильна смерти, скорее наоборот, и только женщины и близкие родственники зачем-то оплакивали своих родных, отправляющихся за новой молодостью. Очень многие мечтали попасть в Институт, но было в Возрождении что-то пугающее, неподвластное человеческому разуму.
Великая пианистка Сюзан Зонненберг умрет в тот момент, когда ее руки, сыграв последние аккорды, оторвутся от клавишей рояля. Она никогда не узнает, кем была когда-то, если, конечно, психологи не разрешат. Это должно делаться при условии, что память не нанесет ее сознанию никакой травмы, и психологи, как правило, никогда не давали такого разрешения.
Звукорежиссер был очень внимателен, тщательно и точно записывал музыку, понимая, что дублей больше не будет, по крайней мере, в партии, исполняемой Сюзан. Все приготовились к длительной и трудной работе, но к удивлению музыкантов все как-то сразу сложилось в одно целое, и им осталось переписать заново лишь очень короткие эпизоды.
Как только Сюзан удостоверилась, что ее солирующая партия записана, она встала из-за рояля и, пройдя через комнату отдыха, вышла к лифту. Она настолько спокойно и привычно это проделала, что Коллини, Вейгенд и другие музыканты подумали, что она идет в ванную комнату. Спустившись вниз, Сюзан вышла из здания, стараясь не встречаться со знакомыми, даже не попрощавшись с Бенни. Ее утомляли долгие проводы.
Шофер непринужденно сказал ей по пути в Институт:
- Конечно, вы - пианистка. Наверное, лучше везти вас помедленнее, с максимальной осторожностью. Не хочется, чтобы вы попали в катастрофу по пути в Институт Возрождения.
- Вы правы, - согласилась с ним Сюзан.
- Наверное, я сам пойду туда лет через, шестьдесят. Как вы считаете, есть ли шансы на Возрождение у шофера такси?
- Вам лучше смотреть вперед и быть внимательным. Нам обоим не стоит терять свои шансы на бессмертие, не так ли?
По дороге ничего не случилось. Как только такси приземлилось на широком квадратном дворе Института Возрождения, Сюзан удовлетворенно вздохнула, подумав, что в следующий раз, когда ей придется идти пешком, она уже сможет бегать, а не хромать с палкой в руках.
Вейгенд снял трубку.
- Да, это Вейгенд из «Музикосмоса». Институт Возрождения? Да, конечно… Бенджамин Райс?
Это имя ему ничего не говорило, хотя, очевидно, он работал в «Музикосмосе».
- Мы обычно опрашиваем людей, которые являлись друзьями наших пациентов, - у звонившего был тихий, спокойный голос. - Информация пациентов о себе зачастую бывает слишком субъективной. Мисс Зонненберг сказала, что этот Бенджамин Райс из «Музикосмоса» может нам помочь.
- Дайте подумать… Понимаете, прошло три дня с тех пор, как она отправилась на операцию. Как у нее дела?
Незнакомец удивился.
- Все идет по плану. Обычная операция. Никаких осложнений. Да, так что Бенджамин Райс?..
- Минутку. А-а, это, наверное, старик Бенни. Я наведу справки и пошлю за Райсом, как только выясним, кто он и где работает. О'кей?
- Благодарю вас, мистер Вейгенд.
Вейгенд тут же позвонил директору по кадрам:
- Кто такой Бенджамин Райс?
Через несколько минут последовал ответ:
- Это один из администраторов, мистер Вейгенд. Вам нужно его личное дело?
- Нет, спасибо.
Найдя в справочнике интересующий его офис, Вейгенд набрал номер.
- Бенни? Говорит Вейгенд. Только что звонили из Института Возрождения. Мисс Зонненберг упомянула там твое имя. Кажется, они хотят задать тебе несколько вопросов. Не волнуйся, все в порядке. Обычное дело. Можешь ли ты направиться туда прямо сейчас? И, Бенни…
Он вдруг осекся, вспомнив свое обещание провести тестирование Бенни, и почувствовал себя виноватым. Ну, бывает, запамятовал в суете дел.
- Ну, ладно, это пока все, - Вейгенд повесил трубку.
Надо позвонить Уолтеру Дженингсу из исследовательского бюро и попросить его послать за Бенни, как только будет можно. И чтобы не забыть, он нашел в записной книжке домашний телефон Дженингса и снял трубку.
Бенни снял пальто с вешалки и начал медленно одеваться, думая над разговором с Вейгендом. При упоминании Института Возрождения в голову лезли неприятные мысли. Ехать не хотелось, но отказываться было поздно. Он оставил на столе записку, что ушел по делам и вышел из кабинета.
Бенни Райсу перевалило за сто, но ему редко давали столько. Когда он шел пешком в Институт Возрождения, ему даже в голову не пришло взять такси или сесть в автобус, хотя расстояние составляло более двух миль, и Институт или «Музикосмос» наверняка оплатили бы ему дорогу. По мере того как он шел, фигура его выпрямлялась. Когда он прошел около мили, глаза его заблестели, грудь выдалась вперед ему уже нельзя было дать больше пятидесяти. При средней продолжительности жизни в более, чем сто лет, Бенни можно было назвать молодым человеком.
Бенни был в прекрасной физической форме. В «Музикосмосе», где все знали, сколько в действительности ему лет, он, как бы отдавая дань своему возрасту, привык ходить слегка сгорбившись и медленно переставляя ноги, хотя мог бы обойтись и без демонстрации старческих недугов.
Со стороны Институт Возрождения выглядел как холодное белое гладкое здание, без каких-либо характерных деталей. Но внутри все было иначе. По мебели и обстановке он больше напоминал роскошный отель, чем больницу. В вестибюле Института Бенни встретил молодой клерк.
- Бенджамин Райс? Вас ждет доктор Мартин. Он сейчас в саду. Сэмми вас проводит.
Сэмми оказался рыжеволосым молодым человеком. По дороге он не проронил ни звука. И хотя у Сэмн» было вполне дружелюбное и открытое лицо, что-то насторожило Раиса.
- Что происходит, сынок? - спросил он Сэмми по дороге в сад, который располагался с тыльной стороны института. - Ты что, проглотил язык?
Сэмми посмотрел на Райса, в его взгляде было столько ума и озорства, что Бенни напрягся, ожидая какой-нибудь шутки, но у Сэмми только и вырвалось: «Да, да».
До Бенни наконец дошло, кто такой Сэмми, и он выругал себя за собственную тупость. Конечно, Сэмми был одним из заново родившихся. Он абсолютно все понимал, потому что наследовал весь свой разум, но еще не научился заново говорить.
Клерк в вестибюле был, наверное, тоже заново родившимся. Естественно, если в Институте наблюдают за пациентами в течение четырех лет, то лучше параллельно давать им возможность работать.
Доктору Мартину было не более двадцати, но вряд ли он был пациентом Института. Для того, чтобы пациенты скорее могли повзрослеть и восстановить основной объем знаний, необходимых современному человеку, нужно держать их вместе до тех пор, пока этот процесс не завершится и они не войдут в реальную жизнь, где им придется жить среди других людей. Мартин не мог быть Возрожденным, так как ни одному молодому заново родившемуся доктору не разрешили бы работать в Институте. У него просто не хватило бы элементарных знаний и опыта. Да он и не пополнил бы свою память новой информацией, работая в замкнутом пространстве Института. Это было похоже на нахождение в чреве матери.
