Твердо решив избежать подобной участи, Билл Чедвик отправился в Вестминстерскую публичную библиотеку и, устроившись в читальном зале, раскрыл книгу Холсбери «Английские законы».
Поверенный оказался прав. Статусного права о клевете действительно не существовало – в том смысле, в каком существовал законодательный акт о дорожном движении, однако Чедвик случайно нашел разъяснение к судебной практике 1888 года, в котором давалось следующее общепринятое определение клеветы, или диффамации:
«Клеветническим утверждением является утверждение, порочащее лицо перед благонамеренными представителями общества и рассчитанное на то, чтобы возбудить против данного лица ненависть, презрение или подвергнуть его бойкоту, осмеянию или нанести ему вред в его промысле, предприятии, профессии или на служебном поприще».
Что ж, подумал Чедвик, отчасти это и ко мне относится.
В голове все время вертелась фраза из наставлений юриста:
«Любые заявления, сделанные в ходе судебного разбирательства, могут быть опубликованы без дополнительного обоснования».
Неужели это именно так?
Да, поверенный не ошибался. Поправка 1888 года вносила полную ясность. Любые сообщения, относящиеся к ходу судебного производства, могут появляться в печати, причем, если отчет будет «своевременным, точным и добросовестным», никто не несет за них ответственности: ни репортер с редактором, ни типография с издателем.
Видимо, подумал Чедвик, эта оговорка призвана избавить судей, свидетелей, полицейских, адвокатов и даже ответчика от страха высказываться начистоту, несмотря на вероятный исход процесса. Такое освобождение от ответственности за любое заявление, хотя бы бездоказательное, оскорбительное или клеветническое, сделанное в ходе судебного заседания, так же как и освобождение от ответственности репортера, напечатавшего это заявление в судебном отчете, закон именовал «абсолютной привилегией».
На обратном пути в метро у Билла Чедвика проклюнулась идея.
Он потратил четыре дня на розыски и, наконец, выяснил домашний адрес Гейлорда Брента. Тот проживал в Хэмпстеде, на одной из тихих, извилистых улочек. Сюда и приехал Чедвик в следующее воскресенье в надежде застать семью Брент в городе, предположив, что скорее всего у сотрудника воскресной газеты этот день выходной.
Он поднялся на крыльцо и позвонил. Через пару минут дверь открыла симпатичная женщина лет тридцати с небольшим.
– Мистер Брент дома? – осведомился Чедвик, добавив: – Дело касается его статьи в «Курьере».
В общем-то он не солгал, а миссис Брент нисколько не усомнилась, что посетитель явился из редакции на Флит-стрит. Она приветливо улыбнулась и крикнула через холл в глубину дома: «Гейлорд!». «Он сейчас подойдет», – добавила она и поспешила на детские голоса, доносившиеся из дальних комнат. Чедвик остался ждать у приоткрытой двери.
Минутой позже в дверях появился Гейлорд Брент – элегантный мужчина лет сорока пяти, одетый в розовую рубашку и пастельного тона домашние брюки.
– Да? Я слушаю вас.
– Мистер Гейлорд Брент?
– Да, это я.
– Я по поводу вашей статьи, – Чедвик развернул газетную вырезку.
Брент, не притрагиваясь к вырезке, с недоумением всматривался в протянутый текст.
– Статья месячной давности, – недовольно бросил он. – А в чем, собственно, дело?
– Прошу прощенья, что побеспокоил вас в выходной, но дело не терпит отлагательств. В этой статье вы меня оклеветали самым чудовищным образом, подорвали мою деловую и общественную репутацию.
Брент уже справился с растерянностью и стоял, выказывая все нараставшее нетерпение.
– Да кто вы такой, в конце концов?
– О, прошу простить, меня зовут Уильям Чедвик.
Брент понял, наконец, в чем дело и всем своим видом выражал крайнее раздражение.
– Послушайте! Какое право вы имеете врываться ко мне домой со своими жалобами? Существует определенный порядок. Сначала ваш поверенный обращается с письмом…
– Уже обращался, – прервал его объяснения Чедвик, – но все без толку. Редактор отказался меня принять, поэтому пришлось явиться к вам.
– Это возмутительно, – воскликнул Брент, собираясь закрыть дверь.
– Подождите, у меня для вас кое-что еще… – тихо произнес Чедвик.
Рука Брента задержалась на косяке.
– Ну что?
– А вот что! – сказал Чедвик и с этими словами довольно крепко ткнул кулаком Брента в нос.
Такой удар не причинил особого вреда, однако Гейлорд Брент покачнулся и со стоном схватился рукой за лицо. На его глазах выступили слезы, он зашмыгал носом, втягивая в себя показавшуюся кровь и, испуганно глядя на Чедвика как на сумасшедшего, с треском захлопнул дверь. Чедвик услышал, как он побежал в холл.
На углу Хит-стрит Чедвик нашел констебля. Видно было, что молодой полицейский слегка скучал.
– Послушайте, констебль. – сказал Чедвик, подойдя к нему, – вы не могли бы пойти со мной? На местного жителя совершено нападение.
Молодой полицейский встрепенулся.
– Нападение, сэр? Где?
– Совсем рядом, всего через две улицы. Пожалуйста, идите за мной.
Чтобы избежать расспросов, Чедвик молча повернулся и пошел, поманив за собой полицейского. Тот, переговариваясь по рации, направился следом.
Констебль поравнялся с Чедвиком только на самом углу улицы, где проживал Брент со своей семьей. Чедвик не хотел лишних объяснений и поэтому, не сбавляя хода, бросил через плечо:
– Вот здесь, дом номер 32.
Взойдя на крыльцо, Чедвик указал на запертую дверь:
– Там.
Констебль, подозрительно глядя на Чедвика, поднялся по ступеням и позвонил. Чедвик встал рядом с ним. Дверь осторожно приоткрылась, и за ней показалась миссис Брент. При виде Чедвика глаза ее округлились.
– Миссис Брент, – Чедвик опередил полицейского, – попросите сюда на пару слов вашего мужа. Констебль желал бы его видеть.
Миссис Брент кивнула и удалилась в дом. Послышался громкий шепот. До них донеслись слова «полиция» и «тот самый человек». Спустя минуту в дверях появился Гейлорд Брент. Левой рукой он прижимал к лицу мокрое полотенце и все время шмыгал носом.
– Ну? – вопросительно прогнусавил он.
– Это мистер Гейлорд Брент, – представил его Чедвик констеблю.
– Мистер Гейлорд Брент? – уточнил полицейский.
– М-гм, – подтвердил Брент.
– Пять минут назад мистера Брента ударили кулаком в нос, – заявил Чедвик.
– Это правда? – спросил полицейский.
– Да, – Брент кивнул, с ненавистью глядя на Чедвика поверх полотенца.
– Понятно, – заключил констебль, хотя ровным счетом ничего не понял. – И кто же это сделал?
– Я.
– Простите? – Полицейский в недоумении повернулся к нему.
– Это сделал я. Я ударил мистера Брента в нос. Оскорбление действием, не так ли?
– Это действительно так? – обратился полицейский к Бренту.
Он молча кивнул в ответ.
– Можно узнать, почему вы это сделали?
– Я охотно объясню вам, но только в полицейском участке, – ответил Чедвик.
Констебль, казалось, был в замешательстве. Наконец он произнес:
– Хорошо, сэр, тогда я должен вас попросить пройти со мной.
К этому времени на Хит-стрит уже стояла полосатая патрульная машина, которую констебль вызвал по рации. После того, как страж порядка обменялся короткими репликами с двумя прибывшими полицейскими, они с Чедвиком уселись на заднем сиденье. В участке Чедвика провели прямо к дежурному сержанту. Пока констебль докладывал о происшествии, Чедвик сидел молча. Пожилой сержант, сохраняя полную невозмутимость, оглядел его.
– Имя пострадавшего?
– Мистер Гейлорд Брент, – ответил Чедвик.
– Личная неприязнь, не так ли? – спросил сержант.
– Не совсем так.
– Объясните причины, заставившие вас обратиться к констеблю.
– Закон есть закон, не правда ли? – Чедвик пожал плечами. – Я совершил правонарушение и поставил об этом полицию в известность.
– Резонно, – согласился сержант, потом, повернувшись к констеблю, спросил: – Он что, серьезно пострадал?
