Постепенно приступ удушья стал проходить. Через полчаса Анаис уже снова смогла говорить.

– Боже! Какое счастье, что это не произошло на съемочной площадке! А ведь погуляй мы подольше в перерыве, я стала бы задыхаться как раз на финальных кадрах. Или в раздевалке. Ты, кстати, мог меня и не дождаться.

Она улыбнулась, радостно и добродушно, словно ничего и не случилось. А вот Рене было не до улыбок. Перед глазами все еще стояло мертвенно-бледное лицо, посиневшие губы, бессильно хватающие воздух, в ушах слышался клокочущий хрип. Да как она может так наплевательски относиться к собственному здоровью?! Сейчас, конечно, Анаис выглядела значительно лучше, но ведь это не меняет дела. Еще больше Рене разозлили ее следующие слова:

– Ладно, идем гулять дальше, а то до поезда не успеем ничего посмотреть.

– Какое гулять! – Рене был бы рад сдержать эмоции, но, уж извините, любое безрассудство должно иметь свои пределы. – Ты сейчас же поедешь в отель и ляжешь спать. Я позвоню Джуди и скажу, что мы застряли. А завтра будет видно по самочувствию. Если все будет хорошо, уедем дневным поездом. Нет – значит, будем ждать сколько понадобится.

Анаис удивленно посмотрела на него.

– Рене, да ты что? Это простая аллергия, брось. И я не могу оставаться здесь до завтра – Мартин приезжает вечером.

– Ничего, один день потерпит. – Рене сделал решительный жест рукой. – Если ты ему дорога, то подождет. А сейчас мы едем в отель и ты ложишься спать.

– Но… – Анаис привыкла подчиняться мужчинам, но лишь тогда, когда они выполняли роль ее любовников. – Почему ты мне приказываешь?

– Потому что сама ты не в состоянии проследить за собственным здоровьем. – Рене уже поднялся со скамейки и ловил такси, выйдя с тротуара на проезжую часть.

– Нет, постой! – возмутилась Анаис. – Я хочу гулять!

– А я тебя не спрашиваю, чего ты хочешь, – парировал Рене. – И попробуй еще открыть рот, я вызову «скорую», и уж медики точно отпустят тебя не раньше чем через три дня.

Пришлось смириться. По правде говоря, Анаис действительно чувствовала слабость, голова немного кружилась, подташнивало. Но нельзя же, черт побери, сдаваться без боя!

Она уснула почти сразу, как только положила голову на подушку. А стоило кривляться и отстаивать независимость всю дорогу до отеля! Что за логика такая?! Рене глядел на спящую Анаис и улыбался. Кокетка. Кокетка до кончиков пальцев. Повыделывалась, а теперь спокойно отдыхает с чувством выполненного долга. Он поправил одеяло, свесившееся с кровати, и направился в другую комнату.

Отель, где они наспех остановились, был вполне приличным. Дверь закрывалась плотно, и можно было быть уверенным, что тебя не подслушают. Предстоящий телефонный звонок висел над ним как дамоклов меч. Ужасно противная обязанность. Сам он отключил мобильник, чтобы Джуди не надоедала постоянными указаниями по поводу плана, который Рене уже точно выполнять не собирался. Он не станет портить Анаис жизнь, пусть выходит замуж за кого угодно. Мести же теперь можно не опасаться – Энн Макбрайт надежнее любого прикрытия. Тем более что он скорее всего скажет ей «да». Надо только не забыть перезвонить и отменить встречу в парке. Одним словом, Джуди больше не имеет над Рене никакой власти. Но доложиться все же придется. Ведь Анаис может проспать довольно долго, а их ждут вечерним поездом.

Рене снял трубку и набрал номер. Джуди ответила сразу.

– Алло?

– Это Рене.

– Рене! – В голосе слышалось раздражение. – Я весь день тебе звоню. Почему ты отключил телефон?!

– Потому что он мешает работать, – коротко ответил Рене, недвусмысленно грубо показывая этим, что не намерен слушать упреки в свой адрес.

Джуди поняла.

– Ладно, что нового?

– У Анаис аллергия, я отвез ее в отель, и до утра, думаю, она пролежит в постели. Вернемся завтра.

Джуди отреагировала на это известие неожиданно бурно.

– Рене, ты лучший! Аллергия! Даже мне не пришла бы в голову идея замечательнее. Потом расскажешь, как тебе удалось узнать, на что именно у нее аллергия. А теперь слушай, что нужно делать дальше. Раз вы остаетесь до утра, то соблазни ее. А уж я устрою так, что на рассвете к вам в номер явится Мартин.

Рене так взбесили слова этой стервы, что он чуть не бросил трубку. Это ж надо! Предположить, что он подложил в пищу Анаис аллерген! Правильно говорят: судят по себе. Уж кто-кто, а Джуди точно не погнушалась бы даже ядом, если бы это было в ее интересах. Но заподозрить в подобной подлости Рене!

– Он должен увидеть вас в постели, – продолжала Джуди. – И разбросайте одежду, чтобы создавалось ощущение дикой страсти.

А слова-то какие! Рене так и подмывало сказать, что он плевать хочет на все эти ухищрения и не станет приводить в исполнение грязные планы женщины, с которой отныне его ничто не связывает. Но тут в голову пришла другая мысль. Если Джуди поймет, что все кончено, она тут же, не отходя от кассы, начнет строить новые козни. И самое главное, еще до утра успеет претворить их в жизнь. Наговорит всякой чепухи Мартину, к примеру. Да мало ли что! Если уж она вообразила себе, будто история с аллергией подстроена. Нет, в интересах Анаис нужно сохранять видимость заговора, тогда Джуди будет по крайней мере до завтра спать спокойно. А там рядом с девушкой опять окажется Мартин.

– Хорошо, я так и сделаю, – согласился Рене. – Пока.

– Целую, ты лучший!

Уф! Рене тихонько прикрыл дверь в номер и пошел к себе. Сколько всего нужно ему обдумать, просто в голове не укладывается. Однако стоило опуститься на кровать, как глаза закрылись сами собой: Рене и не подозревал, что устал до такой степени. Сказалась и суматошность предыдущего дня, и переизбыток впечатлений от фотосессии, и эта неожиданная опасность, нависшая над Анаис…

Когда Рене открыл глаза, было уже около девяти вечера. Еще не стемнело, но солнце, чьи багровые лучи проникали в комнату, уже висело над самым горизонтом, обещая вот-вот сорваться вниз. Рене сразу пошел к Анаис.

На кровати стояла собранная сумка, из душа доносился шум воды. Так, собралась ехать. Ну что ж, пусть попробует. Рене бесцеремонно принялся раскладывать вещи на прежние места, благо их было немного, а потом забрал документы. Когда Анаис вышла, закутанная в огромное махровое полотенце, он уже как ни в чем не бывало сидел в кресле и просматривал рекламный проспект, попавшийся под руку.

– А где моя сумка? – Анаис растерянно окинула взглядом комнату.

– Я сказал, что ты никуда сегодня не поедешь. – Рене даже глаз не поднял на собеседницу.

– Ну знаешь ли! – Она рассерженно нахмурилась. – Отдавай немедленно или я позвоню управляющему и сообщу о краже! А в качестве главного подозреваемого назову тебя.

Рене оторвался от проспекта.

– Я, кажется, не разрешал тебе вставать с постели до завтрашнего утра. Поэтому не нарывайся на грубости, ляг, пожалуйста. – Однако при последних словах он не выдержал роли и едва заметно улыбнулся.

Разумеется, Анаис не могла этого не заметить.

– Это на какие же грубости, если не секрет, я могу нарваться? – Она кокетливо подмигнула.

– Ну, объяснять долго, я покажу.

Рене встал, откинул край одеяла, а потом, подхватив Анаис на руки, уложил ее в кровать. При этом полотенце съехало, оголив ее бедра. Он снова ощутил уже знакомую дрожь. Анаис теперь лежала перед ним, изумленная, шутливо-веселая и… Да, Рене не ошибся, она, как и там, в студии, была готова ко всему. Если сейчас обнять ее, поцеловать, она непременно уступит. Ее глаза горели в полумраке комнаты, освещенной только тусклыми лучами абажура. Тело расслабилось.

Анаис не могла понять, чего он ждет. Рене сидел на краю кровати и буквально пожирал ее взглядом. Не нужно было быть гением психологии, чтобы понять, о чем он сейчас думает. И Анаис это не удивляло. После сегодняшней фотосессии она ожидала чего-нибудь подобного, отчасти поэтому и хотела уехать, от греха подальше. Странным же казалось другое: прошло всего два дня со времени их знакомства, только два дня, а она лежала перед Рене почти голая, четко осознавая терзающее его желание, и ни звуком, ни жестом не могла противиться напрашивающемуся ходу событий. Она ждала, заранее отдавшись воле этого почти незнакомого ей человека.