На высоте 10 000 футов я прекратил пикирование и прибавил газу, потратив на это некоторый запас моего драгоценного горючего. Я снова начал вспоминать инструкции сержанта Норриса, которые хорошо усвоил во время занятий по лётной подготовке.
«Господа, в случае полной потери ориентации над сплошной облачностью нам следует рассмотреть вопрос необходимости катапультирования, не так ли, господа?»
Да, конечно, сержант. Но, к сожалению, кресло-катапульта Мартина Бейкера не может быть установлено на одноместный Вампир, печально известный тем, что покинуть его пилоту практически невозможно. Только двоим удалось это сделать и остаться в живых, но оба потеряли при этом ноги от ударов о винты. Но все же, кому-то должно наконец повезти. Однако продолжайте, сержант.
«Следовательно, прежде всего, нужно повернуть наш самолет в сторону открытого моря, подальше от густонаселенных районов».
Вы имеете в виду города, сержант? Эти люди там внизу, они платят нам, чтобы мы летали для них, а не роняли им на голову десятитонного ревущего стального монстра в канун Рождества. Там внизу дети, школы, больницы, дома. Итак, поворачиваем самолет в сторону моря.
Да, методики прекрасно разработаны. Они только не упоминают, что шансы пилота, упавшего зимней ночью в Северное море, в лицо которого бьет морозный ветер, чье тело поддерживает спасательный жилет ярко-желтого цвета, а на губах, бровях и ушах хрустит лед, чье местонахождение абсолютно неизвестно людям, потягивающим рождественский пунш в теплых помещениях – что его шансы прожить в таких условиях более часа составляют менее одного из ста. В учебных фильмах нам показывали довольных парней, которые после сообщения по радио о том, что покидают самолет, были подобраны вертолетом в течение нескольких минут и все это на фоне яркого теплого лётнего дня.
«И наконец, господа, последнее, что следует использовать в случае чрезвычайных обстоятельств.»
Это уже лучше, сержант Норрис, это как раз те обстоятельства, в которых я сейчас оказался.
«Все самолеты, приближающиеся к побережью Великобритании, засекаются радарами нашей системы раннего обнаружения. Значит, если мы потеряли радиосвязь и не можем сообщить на землю о нашем бедствии, мы можем попытаться привлечь внимание радарных станций каким-нибудь нестандартным поведением. Лучше всего развернуться в сторону моря и лететь по небольшим треугольникам, поворачивая налево, налево и еще раз налево, причем каждая сторона треугольника будет равна двум минутам полета. Таким образом мы надеемся привлечь к себе внимание. После того, как нас заметили, диспетчер, поставленный в известность радарной станцией, направляет другой самолет найти нас. Этот другой самолет, конечно, имеет работающую радиостанцию. Когда самолет-спасатель обнаружит нас, мы пристраиваемся к нему, и он приводит нас на посадку сквозь облачность или туман.»
Да, это последняя надежда спасти жизнь потерявшегося пилота. Я вспомнил даже детали того занятия. Самолет-спасатель, который крыло к крылу приведет вас на посадку, называется на лётном жаргоне поводырь. Я взглянул на часы: пятьдесят одна минута в воздухе, горючего осталось на тридцать минут полета. Топливный расходомер показывал, что бак заполнен на одну треть. Зная, что летя на высоте 10 000 футов в лунном свете, я не достиг еще побережья Норфолка, я положил свой Вампир в левый вираж и стал выполнять полет по первой стороне первого треугольника. Через две минуты полета я начал еще один левый поворот, надеясь (без компаса) выдержать по луне курс 120 градусов. Вперед и назад, насколько хватало зрения, тянулся белый туман.
Прошло десять минут, почти два полных треугольника. Я уже много лет не молился, не молился по-настоящему и начать было сложно. Господи, пожалуйста, вытащи меня из этого дерьма… нет, нельзя так обращаться к Нему. Отче наш, иже еси… он слышал это тысячи раз и еще услышит тысячи раз, в том числе сегодня вечером. Что же надо сказать Ему, прося о помощи? Пожалуйста, Боже, сделай так, чтобы кто-нибудь заметил меня здесь наверху, сделай так, чтобы кто-нибудь увидел меня, летящего по треугольникам, и послал бы мне поводыря, который привел бы меня на посадку. Пожалуйста, помоги мне, и я обещаю… Что я могу обещать ему? Какой ему прок от меня, а я так давно не вспоминал о Нем, а теперь Он мне так нужен. Вероятно, Он забыл обо мне.
Когда часы показывали семьдесят две минуты полета, я понял – никто не придет. Стрелка компаса бесцельно блуждала по всей окружности шкалы, все остальные электрические приборы были мертвы и имели одно и то же показание – ноль. Высотомер показывал 7000 футов, значит, с момента начала полета по треугольникам я потерял 3000 футов. Какое это теперь имеет значение. Топливный бак заполнен только на одну восьмую – еще на десять минут полета. Я почувствовал, как на меня накатывает волна отчаяния и начал орать в мертвый микрофон.
Бестолковые мерзавцы, почему вы не глядите на свои радарные экраны? Почему никто не видит меня здесь наверху? Настолько перепились, что работать не в состоянии? О боже, почему же никто не слышит меня? Затем ярость поутихла и я стал просто громко плакать, как плачут дети от простого сознания своей беспомощности.
Пять минут спустя у меня не осталось никаких сомнений в том, что нынешней ночью мне предстоит погибнуть. Что странно, страха больше не было. Было просто чудовищно грустно. Грустно, что остается масса дел, которых я никогда не сделаю, мест, которые я никогда не посещу, людей, которых я никогда больше не поприветствую. Это плохо и печально – умереть в двадцать лет, не прожив жизнь; и хуже всего не сам факт умирания, а то, что ничего никогда не будет больше тобой сделано.
Сквозь плексиглас кабины было видно, что луна заходит, повиснув над горизонтом, образованным толстым белым туманом; через две минуты ночное небо будет погружено в полную темноту, а еще через несколько минут мне придется выпрыгнуть из гибнущего самолета прежде, чем он пойдет в свое последнее пике в Северное море. Вслед за ним через час погибну и я, барахтаясь в воде, и желтый спасательный жилет Мае Вест будет поддерживать на плаву окоченевшее замерзшее тело. Я опустил левое крыло Вампира навстречу луне, выполняя последнюю сторону последнего треугольника.
