И взялась за чернильницу. Невыливашка сопротивлялась отчаянно — но от квалифицированного вандала защиты не изобрели и в двадцать первом веке. Заквыристое движение руки — и на оставшейся чистой части листа расплылась здоровенная клякса. Сида вдавила в неё правый указательный палец. Для верности поставила отпечаток рядом. Проштемпелевала и векселя.
— Готово, — сообщила. И правда — отпечаток пальца не подделаешь. По крайней мере, трудно.
Рыцарь рассматривал бумагу.
— До ярмарки я не вернусь, — заметил он, — а обязательно платить за хранение?
— Иначе грешно, — объяснила сида. Сложила ручки замочком, чуть сжала плечики, подбородок вздернут вверх, глаза — сама чистота, — иначе получается рост. В евангелии от Луки сказано — давать в долг и ждать от этого прибыль — грех. А если не заплатить за хранение, так оно и выйдет. Получится, что ты взял процент в размере платы за хранение.
Когда недоумевающий, но довольный — получил, чего хотел, и со сдачей — сэр ушел, Немайн ловко подбросила монету, поймала. Сунула в кошель.
— А почему не в кассу? — поинтересовался Лорн ап Данхэм.
— По другой статье проходит. Это заемные средства.
— Я верно понял, что он дал тебе в долг, и он же заплатит за хранение?
— Именно, — сида просто лучилась.
— И ты считаешь это честным?
— Безусловно.
— Но сама ты на таких условиях в долг не дашь?
— А почему нет? Вполне богоугодное дело! Тебе сколько?
— Милиарисий, скажем.
— Подожди, я схожу за топором, разрубим солид. Или…
Клирик отрезал еще один кусочек пергамента.
— Надо будет брать еще за пергамент и за услуги писца, — сообщил доверительно, — но для тебя, Лорн, всё это в счет закуски к пиву…
И выдал точно такую же расписку, как и рыцарю. Только без подписи. И кредитором значился кузнец.
— Подписывай, — пальцы Немайн уже извлекли из кошеля серебряную монету, — Эту мне сэр Кэррадок принес. Забыла совсем.
— И какая тебе в этом выгода? — Лорн сгреб монету.
— Выгоды никакой, зато удобство несомненное. В городе тебя знают, расписку в оплату примут охотно. А на ярмарку приедет всякий сброд, начнут шарить по кошелям. Серебро — их привычная добыча. А бумага — нет. Так что до августа я её скину с рук безо всякого убытка. И ворам никакой поживы. А серебро тебе нужно для торга с иноземцами?
— Нет. Захотел проверить, как работает твоя идея.
— А просто: ты ждёшь, пока распиской тебе заплатят за работу. Тогда монета твоя. Если нет, и потребуют монету — то после ярмарки ты берёшь себе плату за хранение. В это твоя выгода: у тебя ценность, которая не горит, за хранение которой — а это работа — ты получаешь честную плату. А мне на иголки и расписка сойдет. Твоя. Зато меня не обокрадут, да и весит бумага меньше. В этом моя выгода…
Перед ярмаркой «клуб» опустел. Кто махал топором на строительстве торговых рядов, кто ушел в патрули, чтобы оградить от лихих людей спускающиеся в долину грузы своих кланов.
Из купцов раньше всех прибыли византийцы. Ясная погода и попутный ветер на всем протяжении долгого по меркам неспокойного времени переселения народов пути — и вот гордый дромон с шиком, характерным для старых морских наций, с хода ткнулся бортом в речной причал, встав на место с точностью до сантиметра.
Немайн за стойкой трактира этого не видела, и видеть не могла: некогда ей было смотреть в высокие узкие окна. На ней висела главная обязанность Дэффида — следить, чтобы в заведении было не слишком тоскливо, но и не слишком весело. Впрочем, сейчас вся торговля шла на вынос. С абсолютной памятью сида уже знала половину города. Прекрасную. Женщинам в эти дни готовить было некогда, так что «Голова» и полдюжины заведений попроще, большая часть которых была открыта специально перед торгами, отдувались за всех. В одном из них изображали присутствие семьи Кейр, Тулла и Эйра, другое взяли под крылышко Глэдис и Эйлет. А Немайн оставалось поприветствовать клиенток по имени, да пожелать всего хорошего, да черкнуть, кто, чего и сколько заказал. Для сложных случаев поблизости имелся Дэффид, для лёгких — Сиан.
К приезду иноземцев Клирик решил озаботиться сокрытием нечеловеческих черт. И после нескольких неудачных опытов научился привязывать уши к голове спрятанным в волосах шнурком. Ощущение получалось — как в неиграющих наушниках. А припомнив знакомство с врачом, добавил к этому шарф на шею и перчатки. Так что, когда "Голову грифона" почтили вниманием византийцы, отличить Немайн от человека можно было, лишь зная, какие и где искать различия.
Восточных римлян было трое. Остальные направились к заведениям попроще (филиалам, открытым специально ради ярмарки) или остались на корабле. В "Голову Грифона" завернули солидный господин с обильной сединой в черных волосах с курчавинкой, в жестких, футляровидных одеждах, вероятно, купец, его молодой товарищ, одетый точно так же, и военный, в расшитой золотом синей рубахе навыпуск, синих же шароварах и сапогах с высокими голенищами, в коротком алом плаще, сколотом на плече массивной фибулой — явный офицер с дромона. Кавалерийский наряд на офицере, служащем на галере, был нормальным явлением во все эпохи весельных флотов. Купец громко объяснял своим попутчикам по-гречески, что, ходя в Британию не первый год, опытным путем установил: нигде лучше не позаботятся об усталых путниках, чем в "Голове Грифона", где всегда ждут довольно приличная, особенно после корабельной, кухня, достойная императора постель, и деловые собеседники. Двое других внимали.
— Латынь они понимают неплохо, — рассказывал купец, облокотясь на отшлифованный тысячами рукавов дуб, — так что совсем варварами камбрийцев назвать нельзя. Но о греческом речи не идет, философов тут отродясь не водилось, и не каждый священник умеет читать. Вернее всего это можно сравнить с обычной имперской глубинкой! Но сразу предостерегаю: обычная имперская провинция пала бы перед варварами, как только оттуда вывели бы армии. Эти — стоят, и стоят уже больше двух столетий. И, между прочим, считают римлянами именно себя!
— Лично я намерен попросту отоспаться, — зевнул товарищ купца, — морские путешествия и сон для меня вещи несовместные. Полагаю, здешние полуварвары не сочтут мою манеру валяться до полудня слишком изнеженной? А, Валентин?
