– Да, я там работала, но очень недолго.

– А что было потом?

– Когда все успокоилось, я удрала.

– Когда это было?

– Понимаете, я перепечатывала какой-то документ и страшно боялась, что, когда я закончу эту работу, мистер Мейсон позвонит в агентство узнать, сколько мне нужно заплатить. Я не знала, что делать, и была просто в отчаянии. Поэтому, как только мне показалось, что наступил благоприятный момент, я покинула контору, добежала до лифта и спустилась вниз.

– Вы упоминали, что вам что-то сунули в руку в офисе обвиняемого? Что это было? Вы проверяли?

– Да.

– Что?

– Бриллианты. Два бриллианта.

– Когда вы это выяснили?

– После того как я уже какое-то время поработала. Тогда я просто опустила то, что мне дали, в сумочку и получила возможность заглянуть в нее только в конторе мистера Мейсона. Оказалось, что это два крошечных пакетика из папиросной бумаги. Внутри были бриллианты. Я пришла в ужас. Тут только я поняла, что все это было подстроено и что, если эти двое заявят, что из их конторы были похищены бриллианты, я окажусь в безвыходном положении. Как я смогу защититься? Кто мне поверит? Мне оставалось только одно: как можно скорее избавиться от них. Даже человеку, мало знакомому с законами, должно быть ясно, что я попала в ловко расставленные сети.

– Что же вы сделали?

– Я прикрепила бриллианты снизу к крышке стола, за которым печатала в конторе мистера Мейсона.

– Как вам удалось прикрепить их?

– С помощью жевательной резинки.

– Сколько же у вас было этой резинки?

– Много. К счастью, у меня в сумочке оказалось двенадцать пластинок, пришлось их все по очереди жевать, но в итоге у меня получился порядочный кусок. Я запихнула в него камни, а потом прилепила его к крышке стола.

– Где сейчас эти камни?

– Наверное, на прежнем месте.

– Ваша честь, – обратился к судье Гамильтон Бергер, – с разрешения суда я попросил бы направить в контору Перри Мейсона кого-нибудь из полицейских офицеров, поручив ему осмотреть описываемое свидетельницей место и доставить в суд комок жевательной резинки со спрятанными в нем бриллиантами.

Судья Хартли вопросительно посмотрел на Перри Мейсона. Тот улыбнулся:

– Лично я, ваша честь, не имею никаких возражений.

– Прекрасно, – сообщил свое решение судья, – в таком случае прошу направить кого-нибудь из сотрудников суда за этими камнями и принести их сюда.

– Нельзя ли за ними послать немедленно, ваша честь, – сказал прокурор, – до того… до того, как с ними что-либо случится.

– Что с ними может случиться? – спросил судья.

– Теперь, когда моя свидетельница дала свои показания… я бы очень не хотел, чтобы вещественные доказательства исчезли.

– Я тоже, – громко заявил Перри Мейсон, – поэтому я присоединяюсь к просьбе прокурора. Я предлагаю, чтобы кто-нибудь из помощников прокурора дал соответствующие указания офицеру.

– Можете ли вы описать стол, за которым работала свидетельница? – спросил Бергер.

– Этот стол отнесли в библиотеку. Его там нетрудно будет найти.

– Прекрасно, – согласился судья. – Поручаю вам, окружной прокурор, организовать поиски бриллиантов.

Дав необходимые указания своему помощнику, Гамильтон Бергер подошел к столу судебного секретаря и взял в руки нож, который был предъявлен для опознания Джили.

– Показываю вам нож с восьмидюймовым лезвием. С одной стороны рукоятки выгравировано имя «Джон», с другой – инициалы «М.М.». Скажите, свидетельница, – обратился он к Мэй Иордан, – вам знаком этот нож?

– Да. Этот кинжал я послала обвиняемому по его южноафриканскому адресу в подарок к Рождеству в прошлом году. Написала тогда, что он может пустить его в ход, чтобы защитить… мою честь.

Она расплакалась.

– Благодарю, у меня больше нет вопросов, – вежливо сказал Бергер. – Можете приступить к допросу, мэтр.

Мейсон терпеливо дождался, пока она вытрет глаза и посмотрит на него.

– Насколько мне известно, вы исключительно грамотная и квалифицированная машинистка?

– Я стараюсь…

– И вы работали в моей конторе в интересующий нас день?

– Да.

– Вы разбираетесь в драгоценных камнях?

– Не особенно.

– Но вы смогли бы отличить настоящий камень от поддельного?

– Не надо быть экспертом, чтобы понять, что у меня в руках были великолепные бриллианты чистой воды. Я увидела это с первого взгляда.

– Вы купили эти камни у моего подзащитного?

– То есть как это купила?

– Заплатили вы ему за них? Вы за них как-то рассчитались?

– Нет, конечно, – возмутилась она.

– Заплатили ли вы за них мистеру Ирвингу?

– Нет!

– В таком случае вы знали, что эти камни вам не принадлежат?

– Мне их дали!

– Значит, вы считаете их своими?

– Я была уверена, что попалась в ловушку. Я не сомневалась, что эти люди обвинят меня в том, что я забралась к ним в контору и украла бриллианты. Чьим словам поверили бы скорее, моим или их? Ведь я понимала, что они не могли дать мне два таких камня только за то, чтобы я не рассказывала про нашу переписку.

– Вы говорите, что они дали их вам. Вы получили их от Джефферсона или от Ирвинга?

– От мистера Ирвинга.

Мейсон с минуту внимательно изучал ее.

– Вы начали переписываться с моим подзащитным, когда он находился в Африке?

– Да.

– И вы писали ему любовные письма?

– Эти письма не были любовными.

– Содержали ли они нечто такое, из-за чего вы не хотели бы показать их присяжным?

– Это были глупые письма, мистер Мейсон. Пожалуйста, не приписывайте им того, чего в них не было.

– Я вас спрашиваю о характере этих писем, – повторил Мейсон.

– Это были ужасно глупые письма.

– Можете ли вы сказать, что они были неосторожными?

– Да, я бы так сказала.

– Вы хотели получить их обратно?

– Я чувствовала себя круглой дурой в этой истории.

– И поэтому хотели получить их обратно?

– Да, очень хотела.

– И для того чтобы получить их, готовы были пойти на преступление?

– Я хотела получить назад свои письма.

– Пожалуйста, ответьте прямо на мой вопрос. Вы готовы были совершить преступление, чтобы получить их?

– Я не знала, что войти в помещение и взять собственные вещи считается преступлением.

– Как вы полагаете, является ли противозаконным использовать отмычку для того, чтобы войти в чужое помещение и забрать оттуда какие-то вещи?

– Я просто пыталась раздобыть свои собственные вещи.

– Значит, по-вашему, пользоваться отмычкой, чтобы проникнуть в чужое помещение, не является противозаконным?

– Я… я не советовалась по этому поводу с адвокатом.

– Где вы раздобыли ключ, которым открыли дверь?

– Я не говорила, что у меня был ключ.

– Но вы же признались, что вошли в контору в то время, когда Джефферсон и Ирвинг были в отлучке?

– Ну и что, если я это сделала? Я же пришла туда за своими вещами!

– Если у вас был ключ, чтобы открыть дверь, кто вам его дал?

– А где обычно берут ключ?

– В мастерской.

– Возможно.

– Так вы заказали ключ в мастерской?

– Я не стану отвечать ни на какие вопросы по поводу ключа.

– А если суд обяжет вас на них ответить?

– Я откажусь на том основании, что любые мои показания в отношении того, как я вошла в эту контору, дискредитируют меня.

– Допустим. Но поскольку вы уже признались, что проникли в помещение этой конторы, вам поздно пользоваться своими конституционными правами.

Гамильтон Бергер вскочил с места и разразился продолжительной речью о праве любого гражданина отказаться отвечать на те вопросы, которые могут в какой-то мере причинить ему вред. Но на этот раз судья Хартли не стал даже слушать его и предложил Мейсону продолжать допрос.

– Будьте добры назвать имя того человека, который снабдил вас ключами, с помощью которых вы сумели проникнуть в помещение конторы.

– Не назову.

– Почему?

– Потому что, как я уже говорила, это опорочит меня. Я использую свое право не отвечать на такие вопросы.