Бал Ориона проходит в ночь перед Церемонией Вознесения, и я не была готова к этому ни на секунду. Я бывала на вечеринках и раньше — большинство из них проходили в маленьких, ветхих домах или на пляже, — но это… это совсем не похоже ни на одну из них.

Я следую за огромной толпой, которая огибает замок с обратной стороны, направляясь к уголку заколдованного леса, который существует только в Королевстве Высших. Здесь собрались всё. Знать из других стран, со всех континентов на этой Земле, собирается под звёздами в самую длинную ночь в году. Звёздная пыль и магия переливаются полуночной синевой и пурпуром над высокими соснами и корявыми дубами, а вечер окрашивает завораживающую зелень в мрачные оттенки чёрного. Фонари с мерцающим лазурным пламенем свисают с ветвей древних деревьев, биолюминесцентные грибы растут на их стволах и освещают путь к ковру из мха и усыпанных лепестками деревьев, где оборотни уже начали танцевать.

— Вот ты где, девочка, — восклицает Уна, когда я следую за пожилой женщиной ростом не меньше семи футов. Уна хватает меня за руку и тянет с тропинки к одной из полуразрушенных статуй, окружающих поляну, — выветренному каменному изображению гибкой женщины с крыльями, несущей в руках пучок пшеницы, — как я понимаю, Девы. Я смотрю налево и замечаю грозного льва, его треснутая голова запрокинута в ледяном реве. Лев. Их двенадцать, забытых и спрятанных между деревьями, и они кажутся первозданными. У них нет возраста. Но Уна беззаботно прислоняется к женщине, вытирая руки о своё зелёное платье. — Я сделала тебе прическу целую вечность назад. Почему ты так долго не приходила сюда?

Я удивлённо приподнимаю бровь, когда Уна проводит рукой перед своим лицом. Мимо нас проплывает поднос с игристым вином, и она хватает один из бокалов, залпом осушая его.

— Я была не в восторге, чтобы прийти. После Эви… — Я понижаю голос, пытаясь стряхнуть с себя остатки смятения. Жизнь в замке вернулась в нормальное русло. Эви по-прежнему популярна. Син со мной не разговаривает. И я снова изгой. — Люди на самом деле не в восторге от моего присутствия. И что с тобой происходит? — удивляюсь я, когда она наливает себе второй бокал. — У тебя такой вид, будто ты вот-вот упадёшь.

— Я наслаждаюсь вечеринкой, — говорит она сквозь стиснутые зубы. Если бы она сейчас была волком, шерсть у неё встала бы дыбом. А сейчас её грудь пылает, а низкий вырез платья цвета листьев обнажает неровные красные пятна на бледной коже. И хотя воздух в этом царстве пахнет сладким сахаром, от Уны веет легким запахом лакрицы. Она похожа на нимфу дикой природы — нимфу дикой природы, которая вот-вот упадёт в обморок.

Из бокала в её руке вырываются пузырьки и взлетают в воздух, заставляя нас с Уной хихикать. Она чертыхается. Быстро выпивает.

— Дурацкое вино, — бормочет она. — Королева Чжэ, должно быть, принесла его в подарок.

Я следую за её взглядом на танцпол, где гибкая кореянка в платье чёрного цвета танцует с мужчиной в костюме цвета слоновой кости. Их нарядные короны сверкают в свете фонарей, золотые с аметистовыми звёздами, которые сверкают, как настоящие. Должно быть, это родители Эви. Я быстро отвожу взгляд, а Уна продолжает что-то бормотать себе под нос.

— Алхимики. Я бы тоже не стала есть эту еду. В прошлый раз, когда при дворе устраивали вечеринку, лимонные дольки заставляли говорить мрачные истины, а липкие булочки заставляли взлететь. Шеп, чёрт возьми, чуть не вылетел прямо из леса.

Я моргаю, глядя на нее, и Уна отбрасывает с лица выбившийся локон. Её глаза бегают по сторонам, будто она беспокоится, что за ней наблюдают. И теперь я точно знаю, кто именно.

— Шеп? — спрашиваю я, и улыбка внезапно искривляет мои губы. Я придвигаюсь к ней поближе, шлейф моего нежно-розового платья так не сочетается с остальным тёмным декором. Уна доставила его мне сегодня утром, приложив записку от Сина.

«Ты заслуживаешь лучшего, чем красный

С. С.»

Сейчас я слегка краснею, вспоминая безупречную каллиграфию, золотую шкатулку и лиф, сотканный из прозрачного шёлка-паука, ниспадающих лепестков вишни и сверкающих капелек розового кварца. Должно быть, он попросил алхимика изготовить его совместно с ткачихой. Должно быть, это было дорого. Я провожу рукой по мягкой, как перышко, ткани, заставляя себя вернуться в настоящее. С Уной.

Уной, которая сейчас почти прячется за статуей.

— О, не обращай внимания, — говорит она с издёвкой. Я смеюсь и не знаю, то ли от этих волшебных пузырьков в воздухе, то ли потому, что она похожа на жабу.

— Ты не можешь прятаться от инструктора Шепарда, — говорю я.

— Не произноси его имени, — шипит она. Её взгляд устремляется к линии деревьев. — Это просто смешно. Я… я просто наслаждаюсь своей единственной свободной ночью.

Приглашены все служанки, поскольку, похоже, балом правит только магия, в том числе квартет инструментов в углу — фортепиано, клавесин и ещё два, которых я никогда не видела и которые кажутся заколдованными вариациями флейт.

— О, хорошо. Тогда ты не будешь возражать, если он придёт сюда.

Уна вскакивает на ноги, и её кудри хлещут меня по лицу.

— Что?

— Шучу. — Я машу рукой в сторону танцпола, заполненного моими одноклассниками, их родителями, знатью с других территорий. Инструктора Шепарда нигде не видно. Однако, Син… В данный момент он танцует с Порцией. Он грациозно кружит её, и её пастельно-голубые юбки развеваются вокруг них.

Сегодня вечером он прекрасен.

Сильный, высокий, красивый, как всегда, с чёрной короной на золотистых волосах, он больше похож на принца, чем когда-либо прежде. У меня щемит сердце, когда я смотрю на него. Он ловит мой взгляд и хмурится. Только на мгновение. Только на время, достаточное для того, чтобы я поняла, что он чувствует то же, что и я.

Я люблю его. Он не может быть моим.

И всё, над чем мы вместе работали, рухнуло. Я всё испортила в ту же секунду, как ворвалась в тронный зал и обвинила королеву в убийстве девушки, которая на следующий день вернулась в замок, здоровая, как никогда. Я всё испортила.

Мой желудок сжимается. Я поворачиваюсь к Уне, и она наблюдает за мной, прищурившись.

— Очень смешно. — Она скрещивает руки на груди и фыркает, стараясь не задеть белоснежную тарелку с вишнёвыми тарталетками, которую проносят мимо. Я следую её инструкциям и не беру ни одну в руки, хотя они пахнут просто божественно.

— Это афродизиак, — просто говорит она.

— О.

Мы обе хмуримся.

Веселье вокруг нас усиливается, когда королева Сибилла выходит на покрытую мхом танцплощадку с лордом Аллардом. Остальные участники вечеринки уступают ей место. За исключением родителей Эви — королевы Чжэ и короля Чжие, которые, кажется, танцуют почти вплотную к ней. Они шёпотом обмениваются словами, которые никто, кроме них, не слышит. Королева Сибилла, похоже, не в восторге от этих слов, но, несмотря на это, она поднимает подбородок и продолжает вальсировать.

— Тебе следует пойти, — тихо говорю я, наблюдая за происходящим. — У тебя свободный вечер, тебе следует потанцевать.

— Я не танцую.

— Уна, твои ноги двигаются в такт.

Она опускает взгляд и, конечно же, не может перестать раскачиваться. Она хмурится ещё больше.

— Если тебе так хочется знать, Шеп — инструктор Шепард — спрашивал меня, но…

Я, наконец, замечаю его, стоящего на другой стороне танцпола и прислонившегося к довольно причудливой статуе морского козла. Его жёлтые глаза темнеют, а рука сжимает кубок с такой силой, что ручка отваливается. Он вздрагивает от неожиданности, когда она падает на пол, а затем быстро закидывает её за спину. Я снова улыбаюсь. Он — гигант, семь футов несокрушимых мускулов, с выражением лица, способным превратить любого в камень, и он явно без ума от Уны.

— Но ты бы предпочла быть несчастной? — спрашиваю я её. — Ты бы предпочла стоять здесь с изгоем и вести светскую беседу о волшебных десертах?

Она сердито смотрит на меня.

— Ты прекрасно знаешь, что ты — моя подруга, и меня не волнуют придворные сплетни.