Я молча смотрела на нее, пытаясь осознать услышанное.
– Ты не рада? – Тут же нахохлилась она. – Обычно люди радуются, когда к ним приходит древний дух.
– Я… в шоке.
– Это нормально. Первый раз всегда шокирует. – Хрумса взмахнула крылом. – Короче, я теперь живу здесь. С тобой. Потому что ты – особенная.
Ничего себе заявочки.
– Я?
– Ты. – Хрумса посмотрела на меня с видом профессора, объясняющего очевидное. – Твое имя – Тийва. «Крыло» с древнего языка. Ты – нуэйтэ или мастер бытовой магии с воздушным уклоном. И, что самое важное, твой идиот-олень только что украл шаманский бубен, чем запустил события, которые изменят весь север.
– Что-что?!
Хрумса тяжело вздохнула:
– Ладно, объясню попроще. Скоро начнется Светопад. Это когда северное сияние сходит с ума и пытается развести духов и людей по разным углам мира. Плохая штука. Нужно будет это предотвратить. А для этого понадобитесь вы с шаманом.
– Мы с шаманом?!
– Да. Вы. Двое. Вместе. Твоя магия нуэйтэ, то есть мага, который чинит, и магия ветра. Идеальная комбинация, – сказала она и покосилась на дверь. – Кстати, твои олени сейчас едят мои ритуальные веточки. Это были очень важные ритуальные веточки, прошу заметить.
Я обернулась. Скатта… действительно жевал что-то подозрительное. Вот зараза!
– Хотя, – задумчиво добавила Хрумса, – кому я вру? Это были просто веточки.
Определенно сегодня сумасшедший день.
Я прислонилась к косяку двери и посмотрела на небо. Оно было чистым, безоблачным, таким спокойным, что хотелось верить – эта сова просто шутит. Древние духи любят пошутить над простыми смертными, правда?
– Ты серьезно? Насчет Светопада?
Хрумса подошла ближе и уставилась на меня снизу вверх. Для совы это было довольно драматично.
– Крылышко, я никогда не шучу насчет конца света. Ну, почти никогда. Иногда немножко шучу, но это не тот случай. – Она встряхнулась, и с ее перьев посыпался снег. – У тебя есть морошка? Я терпеть не могу серьезные разговоры на голодный желудок.
– У меня олени съели всю морошку.
– Тогда придется обойтись вяленой рыбой. У тебя же есть вяленая рыба?
– Это обязательное условие для спасения мира?
– Нет, но поможет однозначно, – сказала Хрумса и проковыляла к двери. – Пусти меня. Холодно.
Я открыла дверь, и она важно прошествовала внутрь, как будто всю жизнь здесь жила.
Баикко даже не шевельнулся. Ньявви поднял голову, обнюхал гостью и снова улегся. Только Скатта насторожился. Видимо, признал в сове еще одного любителя воровать блестящее.
– Значит, так, – сказала Хрумса и запрыгнула на стол, усевшись рядом с моей чашкой. – У нас есть примерно две недели до того, как начнется настоящий хаос. За это время ты должна. – Она начала загибать когти. – Во-первых, подружиться с шаманом. Во-вторых, научиться чинить не просто вещи, а саму ткань мира. В-третьих, понять, почему твои олени… ведут себя странно.
– Мои олени всегда ведут себя странно, – мрачно заметила я.
– Странно даже для оленей, – уточнила Хрумса. – Особенно тот, который крадет ритуальные предметы. Это не просто так. Олени чувствуют магию. Если Скатта, да, я знаю их имена, притащил именно бубен шамана, значит, почувствовал что-то важное.
Я посмотрела на Скатту. Он как раз пытался засунуть морду в мою сумку. Не знаю, как насчет важного, а вот насчет вкусного – очень даже.
– Он похож на того, кто чувствует что-то кроме голода?
– Внешность обманчива, – философски заметила Хрумса. – Вот я, например, выгляжу как милая пушистая птичка. А на самом деле – древний дух с характером ледокола и терпением замерзшего озера.
– Замерзшие озера очень терпеливые, – ехидно согласилась я.
Наверное. Я не проверяла.
– Вот именно! – важно кивнула Хрумса. – Ладно, Крылышко. Давай так, ты пока обживайся, чини свой дом и знакомься с соседями. А я полетаю и посмотрю, что там с северным сиянием. Заодно постараюсь выяснить, почему шаман потерял связь с духами.
– Он потерял связь с духами? – чуть не уронила я челюсть. Вспомнила холодный взгляд Иску, его напряженные плечи и то, как он молчал, прежде чем заговорить. – Серьезно?
– Очень серьезно. Иначе бы олень не смог пробраться в его дом. Защитные барьеры шамана должны были остановить любое существо, но они не сработали. А это значит… – Хрумса замолчала, и в ее желтых глазах мелькнуло что-то похожее на беспокойство. – Это значит, что дела хуже, чем я думала.
Она расправила крылья и взлетела к окну.
– Хрумса, подожди!
– Что?
– Ты правда думаешь, что я смогу? Спасти мир, чинить ткань реальности, работать с шаманом?
Сова развернулась и посмотрела на меня так, как смотрят на ребенка, который задал очень глупый, но важный вопрос.
– Крылышко, – мягко сказала она, – я не зря выбрала именно тебя. Ты – Тийва. Крыло. А крылья нужны не только для того, чтобы летать. Они нужны, чтобы укрывать, защищать, расправлять пространство. Ты – нуэйтэ, умеешь чинить то, что сломано. И скоро ты научишься чинить то, что еще не успело сломаться.
Не успело? Первая заповедь нуэйтэ: «Работает? Не трогай!»
– Это… звучит страшно.
– Зато красиво. – Хрумса махнула крылом. – До встречи, ученица. Готовь морошку. Я вернусь голодной.
И она исчезла в морозном воздухе, оставив только легкий снежный вихрь на подоконнике.
А я осталась одна. Ну, почти одна, не считая трех оленей, из которых один был вором, второй лентяем, а третий – неожиданно адекватным малым.
– Ну что, мальчики, – сказала я, – похоже, мы влипли.
Скатта радостно заржал. Баикко и ухом не повел. А Ньявви подошел и ткнулся носом мне в ладонь.
И я поняла, что моя тихая жизнь в Лоайванги только начинается.
Только вот… Да уже она не тихая!
Глава 2, в которой дом оказывается обидчивым
Следующие три дня я провела в попытках наладить быт.
Звучит просто, правда? Для мастера бытовой магии это должно быть элементарно. Но мой новый дом оказался… с характером. Нет, он не был разрушенным или заброшенным. Скорее… обиженным. Как старый кот, которого слишком долго не гладили.
Печь отказывалась разгораться по утрам. Просто отказывалась и все!
Я перепробовала все заклятья из моего арсенала, но огонь вспыхивал неохотно, словно делал мне одолжение. Дверь в погреб заедала именно тогда, когда мне нужно было что-то срочно достать. А половицы в спальне скрипели так мелодично и настойчиво, что я начала подозревать: дом пытается со мной разговаривать.
– Ладно, – сказала я вслух на четвертое утро, стоя посреди гостиной с чашкой остывшего чая. – Что тебе нужно?
Дом молчал. Но я чувствовала его настроение – печальное-печальное.
Я села на пол, скрестив ноги, и положила ладони на деревянные доски. Это был один из первых приемов, которым меня учили. Чтобы починить дом, нужно сначала его услышать. Закрыла глаза и потянулась внутрь, туда, где бытовая магия встречается с духом места.
И спустя несколько секунд почувствовала.
Одиночество. Долгое и глухое, как зимняя ночь без звезд.
Прежний хозяин дома ушел внезапно. Не попрощался и ничего не объяснил. Просто собрал вещи и уехал, оставив дом ждать. А дома, как и люди, не любят, когда их бросают без объяснений.
– Эй, – прошептала я, проводя рукой по полу. – Прости его. Может, у него были причины. Но я здесь. Я останусь. Обещаю.
Доски под пальцами потеплели. Совсем чуть-чуть, почти незаметно. Но я почувствовала, что дом услышал.
– Давай договоримся, – продолжила я. – Я буду чинить тебя, заботиться, разговаривать. А ты не будешь тушить печь по утрам и пугать скрипом моих оленей. Идет?
Половица под левой рукой тихо скрипнула. Дружелюбно, почти довольно.
– Отлично, – улыбнулась я. – Значит, договорились.
После чего встала, отряхнула колени и пошла к печи. На этот раз огонь вспыхнул жарко и весело, как будто только этого и ждал.
