Неосвещенные силуэты в креслах были таинственны и загадочны. Они могли быть кем угодно .

В маленькой туалетной комнате в хвосте автобуса Фрия присела на сиденье и заплакала. Она плакала, потому что пошла на поводу у своей слабости, раскрыла душу и отдала свое сердце Роджеру, человеку, которого едва знала, оставила всю свою жизнь в Фениксе, всё бросила (по правде говоря, не так уж и много этого «всего», но ради Бога, была ли она настолько отчаянной), и вот снова одна и в расстроенных чувствах. Ей еще повезло. Она проявляла интерес к Роджеру или кому-то другому, но не это разрывало ее сердце. Ей хотелось хоть немного заботы и участия для себя, чтобы кто-то — да кто угодно! — интересовался ею самой, ее собственной жизнью, хотел узнать о ней всё, понять ее прекрасную душу. Но Роджер лишь очень хорошо изображал свою заинтересованность. Фрия пожертвовала всем, только чтобы поехать к нему, вырвала себя из родного города. Она не ожидала, что он вытащит наручники, не ожидала, что он будет жаждать причинить ей боль. Обычно она страдала из-за своей доверчивости: всегда умудрялась найти неправильного мужчину в постоянном поиске богатого и романтичного человека, который не бросит и не предаст, доброго и заботливого друга. В поисках мифического персонажа…

Она вздохнула, вытерла рукой мокрое от слез лицо и постаралась успокоиться. Встала и посмотрелась в зеркало — оно показало измученную женщину среднего возраста.

Неужели это я?

Она спала урывками; прислоненная к прохладному гладкому стеклу голова скользила вверх-вниз, словно на пружинке, повинуясь прихотям дороги, и каждая неровность в движении автобуса словно выталкивала Фрию из более глубокого сна.

Ее разбудило солнце. Она зажмурилась, поморгала, пожевала губами. Автобус въезжал на стоянку возле придорожного ресторана. О нем очень красноречиво рассказывал выставленный у дороги большой металлический кактус цвета соленого огурца с надписью: КАКТУС КЕЙТ. ЗАХОДИ И ОТДЫХАЙ!

— Сорок пять минут на завтрак, — сказал водитель в микрофон.

Нил улыбнулся. Он выглядел отдохнувшим. И очень симпатичным. Но Фрия строго напомнила себе, что напрочь завязала с подбиранием заблудших овец и прочих бродяг.

— Добро пожаловать в Аризону, — голос Нила звучал спокойно и смиренно.

Пассажиры друг за другом вышли из автобуса. Когда мотор заглох и выключился кондиционер, неожиданно оказалось очень жарко. Нил снял куртку и держал ее за воротник. Стоящая рядом Фрия приставила руку козырьком ко лбу. Мужик из бассейна пролез между ними, его хлопчатобумажная рубашка с коротким рукавом прилипла к спине темными пятнами. Фрия не могла отвести взгляда от неприятной плотной складки жира на шее здоровяка.

Она сидела на табурете за стойкой и ждала свой заказ: омлет, парочка тостов и апельсиновый сок. На другом конце стойки бассейн-шик мял в руках газету «Америка сегодня», но смотрел в нее точно так же, как Фрия смотрела в книгу — будто на китайские иероглифы. Ей стало интересно, какие слова он слышит, какие голоса, о чем думает.

Нил сел один за угловой столик. Рассеянный… Перед ним стояла чашка кофе — и никакой еды. Фрия пила сок и время от времени окидывала взглядом зал ресторана. И каждый раз оказывалось, что в этот момент Нил смотрел на нее, даже когда разрывал пакетики сахара и высыпал их в чашку.

Когда принесли омлет, Фрия взяла тарелку и стакан с недопитым соком и пошла к столику Нила.

— Можно?

— Конечно. — Он махнул пакетиком в сторону свободного стула, рассыпая белые сахарные кристаллики. Фрия отряхнула сиденье и села.

— Ты себя сегодня лучше чувствуешь? — спросила она.

— Да.

— Вот и отлично. Я тут кое о чем подумала… О твоих словах типа не волноваться за Мистера Пиквика. Нил слегка улыбнулся.

— Ты не знал, просто так совпало. У меня был кот по имени Мистер Пиквик. Я знаю, что ты имел в виду персонажа Диккенса, мы же о нем разговаривали. Но все равно это совпадение. Почти полная синхрония, но, конечно, не совсем… Чушь горожу?

— Нет. В этом есть смысл, но не тот, о котором ты думаешь.

— Какой же?

— Когда я говорил о Пиквике, я имел в виду не Диккенса. Я просил тебя не волноваться именно о коте.

— Разве?

— Точно.

— Мне…

— Вон он пошел.

Фрия повернулась, почти ожидая увидеть светлого полосатого котяру, мягко крадущегося через зал. Но это оказался толстый лысый мужик — многогранная личность, ну, по крайней мере, обладатель трех индивидуальностей. Он угрюмо прошагал мимо и скрылся в туалете.

— Ты прямо-таки увлекся этим продавцом бассейнов, — сказала она.

— Фильтров, — поправил Нил. — В любом случае, он больше этим не занимается.

— Почему?

— Потому! Похоже, я видел дурной сон. Не могу его вспомнить, но твердо знаю, о чем я думал перед сном. И уверен: снилось мне что-то страшное и ужасно желанное. Но совершенно никаких подробностей!

Фрия внимательно на него посмотрела: шутит что ли? Или, может, сейчас последует эффектная концовка? Никаких признаков розыгрыша она не заметила.

— Значит, тебе приснился сон, что джинн больше не продавец фильтров, и он в действительности перестал им быть?

— Да.

— И кто же он теперь?

— Хамоватый бедолага, от которого на прошлой неделе ушла жена, забрав маленькую дочку. Работу он тоже потерял, после того как явился с утра на работу пьяным, да еще и подрался с начальником смены. Это удивило их обоих. Прежде его никогда не считали вспыльчивым или жестоким, даже несмотря на пистолеты.

— Какие еще пистолеты?

— Ну, он немного параноик. Больше, чем заметно. У него пистолет в бардачке «форда» и еще пара стволов дома, плюс девятимиллиметровый в кобуре на лодыжке, как будто он секретный агент или что-то вроде того, хотя на самом деле это далеко не так… Хоть он застрелись… Это каламбур такой — хоть застрелись, поняла? Веселенькие истории сочиняю, верно? Теперь это по большей части депрессивные рассказы, наводящие смертную тоску… Неплохо омлетик выглядит…

— Так закажи себе тоже, — сказала Фрия.

— Времени уже нет.

Она подумала, он имеет в виду время до отхода автобуса. Но взгляд собеседника омрачился, сам он снова приобрел загнанный и измученный вид, и Фрия решила, что Нил подразумевает другое. Возможно, нечто ужасное.