— Ты что, обалдел?! — так и вскинулся Хино. — Какие могут быть сомнения?! Ведь мы не с кем-нибудь разговариваем, а с ученым-биологом. Кому же тогда верить?

— Пусть она ученый, очень хорошо. Но нельзя верить незнакомому человеку на слово. Пока что у нас только одна улика — все та же фотография, сделанная бортовой камерой грузовика. И она прямо указывает на кристаллийцев.

Сиода обратился к биологу:

— Я хорошо понял все, что вы сказали. И все-таки не знаю, правы вы или нет.

Глаза женщины больше не улыбались. Недоверие Сиоды, по-видимому, возмутило ее: этот человек держался с ней так, словно она была не его соплеменницей, а аборигенкой с незнакомой планеты.

— Я совершенно не нуждаюсь в вашем доверии, — вызывающе сказала она. — Я-то знаю, что говорю. А верите вы или нет, это уж ваше дело. Впрочем, неплохо бы вас проучить… Хотите пари? Я ставлю драгоценный камень, один из тех, которые добываются на КСИ-21. Пока еще его у меня нет, но его скоро привезет геолог Пир Дирош, мой жених между прочим. А вы что можете поставить?

— Места на нашем катере для вашего свадебного путешествия. Пилотирую я! — парировал Хино, который мигом изменил свое отношение к Мари, как только узнал, что она невеста.

Однако Сиода, не желавший обратить все в шутку, продолжал:

— Дело не в том, доверяем мы вам или нет. Дело в вещественном доказательстве, которое у нас уже есть. Это фотография, сделанная бортовой камерой потерпевшего грузовика. И на этой фотографии изображен Кристалл, где грузовик, видимо, останавливался для заправки. По техническим данным он не мог совершить посадку на двух планетах. Да это ему и не требовалось.

— Снимок всегда можно сделать, пролетая мимо, — сказала Мари.

— Да, но снимок, сделанный на ходу, обязательно был бы подтверждением формулы Лоренца. Мое доказательство основывается на теории относительности.

— Я не знаю вашей теории относительности, но знаю, что пикоккцы — честный и правдивый народ!

— Но послушайте! Все дело в свойствах пространства. Наш грузовик летел со скоростью 0,83 с, так что в соответствии с теорией относительности Эйнштейна надо вычесть…

— Да что вы пристали ко мне с вашей теорией относительности?! Терпеть ее не могу!

— Видите ли… это коэффициент сокращения… Ушла, не дослушала!..

Биолог Мари вспыхнула, гневно сжала губы и, круто повернувшись, зашагала прочь. Вскоре она скрылась за неказистыми постройками пикоккцев. Сиода, провожая ее взглядом, продолжал шевелить губами, словно все еще пытался что-то объяснить. Наконец Хино прервал его тяжким вздохом.

— Да хватит тебе, Сиода, заткнись! И зачем рассердил человека? Хотя пусть злится или даже ревет, мне-то какое дело? У нее жених есть…

— Это типично женская реакция, когда ты пытаешься что-либо объяснить на основании теории относительности. Я уже привык…

— А я ее понимаю. Противно все-таки, когда материя то сокращается, то расширяется. Хлопот-то сколько!..

— Как же нам быть, Хино? Если мы не найдем никакого объяснения пропажи, нехорошо получится… Зашли в тупик и не знаем, как выбраться…

— Может, попытаться еще раз побеседовать с кристаллийцами? Впрочем, зачем им точные приборы? Даже представить себе не могу…

— В том-то и дело, что они в них абсолютно не нуждаются, и с точки зрения биологии, и со всех других точек зрения… Но фотография свидетельствует против них. Давай слетаем к ним еще раз, а?

— Что ж, давай.

Пикоккцев нигде не было видно — они ушли вслед за Мари. Наверно, эти существа очень дружили с биологом. Космопорт опустел. Вскоре его покинул и катер.

Сиода сидел задумчивый и мрачный как туча. Хино, поглядывая на приборы, время от времени что-то недовольно мычал. В хорошенькую они влипли историю! Если им так и не удастся ничего выяснить, лучше не показываться на глаза шефу. Хоть из Концерна уходи!

Они молчали до тех пор, пока катер не вышел из субпространства вблизи Кристалла.

— Подумать только, — сказал Хино ворчливо, — наши заправилы охают и ахают насчет пропажи груза, а о транспортерах ничуть не заботятся! Грузовики-то — старое барахло. Куда они годятся, если даже пикоккцы могут открыть люк? А фотокамера? Делает снимок, а когда, где — не известно. И главное, снимок-то без исправления! Давала бы камера исправление при любой скорости, так и не пришлось бы всем ломать голову над этой дурацкой историей. И мы бы с тобой спокойненько жили…

Сиода, казалось совсем не слушавший своего товарища, вдруг встрепенулся при слове "исправление".

— Хино, ты, кажется, сказал — исправление?

— Сказал, ну и что?

— Гм… интересно.

— Тебя осенило?

Сиода сложил руки на груди и ушел в себя. Он не ответил Хино. И разомкнул губы, только когда катер перешел на орбитальный полет вокруг Кристалла.

— Хино, ты можешь срочно установить связь с нашей главной конторой?

— Легче легкого. А зачем тебе?

— Мне нужна подборка работ по специальной теории относительности. Не забудь и работу самого Эйнштейна.

— Ладно, закажу библиотеку. Не заставлю тебя долго ждать. Ты что — по классикам соскучился?

Хино, не совсем понимая, зачем все это понадобилось Сиоде, все же послал требование на субэфирных волнах. Только изыскатели Концерна имели право, находясь в любой точке космоса, срочно затребовать необходимые им материалы.

Ждать почти не пришлось. Приемник выбросил довольно увесистую пачку — подборку статей по теории относительности.

Сиода, не обращая ни малейшего внимания на Хино, бубнившего: "И зачем тебе сейчас вся эта премудрость?..", загреб пачку пятерней, заложил ее в информатор, вытащил записную книжку и принялся лихорадочно писать. Его щеки постепенно розовели, в глазах появился радостный блеск. Хино, заметивший это, хотел чтото сказать, но тут Сиода отложил в сторону информатор и широко улыбнулся.

— Хино, я все понял!

— Что понял? Изучил классиков, и сразу до тебя дошло, кто истинный преступник, кто спер груз, так, что ли?

— Нет, виновника я пока не нашел. Но понял, что мы заблуждались относительно фотографии.

— Как так заблуждались?

— А вот так… — Сиода посмотрел на возбужденного Хино и начал неторопливо объяснять: — На своих экранах мы всегда видим исправленные изображения. Допустим, мы видим два тела, движущихся на таких скоростях, когда в силу вступают законы теории относительности. Мы видим их такими, какими они являются в состоянии покоя, благодаря аппаратуре, дающей исправленное изображение. Полного сходства, конечно, не достигается, но изображение все равно исправленное. А не будь исправления, какими бы мы увидели эти тела? Разумеется, если бы обладали глазами, способными видеть в таких условиях…

— Какими? Видоизмененными. По формуле преобразования Лоренца. Все очень просто.

— Правильно. Я тоже так считал. И в этом была наша ошибка. Мне это пришло в голову, когда ты сказал «исправление», помнишь? А перечитав работы классиков, я убедился, что прав. Наше зрение, так же как и наши фотокамеры, в обычном своем состоянии никогда не может уловить и зафиксировать лоренцево сокращение.

— Как же так? Надеюсь, в самой теории относительности нет ошибки?

— Разумеется, нет. Формула Лоренца выражает основное свойство нашего мира. Она абсолютно верна для двух систем координат, движущихся с постоянными скоростями параллельно друг другу. Однако действительное движение, которое мы можем зафиксировать фотокамерой или увидеть глазами, абсолютно неравноценно математическому преобразованию координат…

— Кажется, я начинаю что-то понимать…

— Если выражаться точно, мир, где действует формула Лоренца, мы воспринимаем через оптическую систему. И если мы не свяжем уравнения геометрической оптики с формулой Лоренца, то и не сможем получить правильного ответа на вопрос, каким нам будет видеться предмет.

— А ты ведь прав! — Хино хлопнул в ладоши. — Кажется, я даже изучал эту науку. Давным-давно, правда.

— И я позабыл! А это ведь азы физики…