Самое трудное пришло, когда Пол однажды задал вопрос, от которого она просто не могла отмахнуться. Эм не знала, что рано или поздно каждый ребенок непременно задает матери этот вопрос.

— А откуда мы взялись, Эм? — вдруг спросил он посреди скучного урока арифметики, и она растерялась, правда по-иному, чем растерялась бы застигнутая врасплох мать. Но все равно растерялась.

В первую минуту ей захотелось увильнуть, сказать, что во время урока нельзя задавать посторонние вопросы. Но по лицу малыша она поняла, как нетерпеливо и напряженно он ждет ответа, и осеклась. Она поймала на себе взгляд Элен: девочка чуть усмехалась, а лицо упрямое, отчужденное и… да, обвиняющее.

— Ну, как тебе объяснить, — сказала Эм, — понимаешь…

Джей был тут же, и она взглядом просила у него помощи, хоть и знала, что это не в его власти. И вовсе незачем было ему беспомощно разводить руками.

— Элен говорит, — сказал Пол, — нас сделала больщая машина. Она говорит, она сама слыхала, как машина пыхтит. Она говорит, когда машина пыхтит, она делает маленьких детей.

Ох, нет, подумала Эм, только не это! Это совсем никуда не годится. Нельзя, чтобы они так думали. Машины не главное. Их делают люди. А машине ни за что не сделать человека. Но как иначе могут думать эти дети? Ведь они не видят других людей, и вся их жизнь зависит от двух машин.

— Ты в самом деле так думаешь, Элен?

Но Элен только опустила глаза.

— Ну, а ты, Пол, ты тоже так думаешь?

— Сам не знаю.

— Ты когда-нибудь слышал машины, Пол?

И тут Элен заговорила:

— Я их не слышу, я чувствую. Я чувствую, они пыхпых-пыхтят. — Она вдруг замолчала и опять опустила глаза.

— Но ведь вы оба знаете, что это самые обыкновенные машины, они дают нам воздух, свет и все остальное. И они работают, как и положено хорошим машинам.

— А тогда откуда мы взялись? — спросил Пол. — Должны же мы откуда-нибудь взяться. Оттуда, где есть деревья, кошки и… и другие мальчики и девочки. — Его тонкий голосок зазвучал пронзительно: — Зачем вы нас запираете от них?

— Что? — испуганно воскликнула Эм. Как начать рассказывать им правду, если у них такие странные мысли?

— Почему вы не пускаете нас играть с ними, бегать под деревьями? Почему вы всегда запираете большую дверь? — В глазах Пола стояли слезы, но он не расплакался в голос. Вот эти молчаливые слезы и убедили Эм, заставили ее решиться.

— Я расскажу вам, — сказала она. И взглянула на Джея. Он медленно кивнул. Даже он понимал, что на этот раз от разговора не уйти.

Широко раскрытыми глазами дети посмотрели сперва друг на друга, потом на Эм.

— Прежде чем я начну свой рассказ, вы должны пообещать мне, что будете храбрыми. Вы услышите сейчас совсем не то, чего ждете. Каждого из вас произвели на свет отец и мать. Мы с Джеем здесь только для того, чтобы воспитывать вас, заботиться, чтобы вы росли умные и здоровые. Твои родители, Пол, умерли, и твои тоже, Элен. Когда-то тут жили двадцать человек, но теперь все они мертвые.

— Мы понимаем, — сказала Элен. — Это значит — неживые. Как коврик и стул. Но где же они? Пускай они мертвые, но почему их здесь нет?

С некоторым даже облегчением Эм поняла: дети не представляют, что такое смерть. Тогда, может, все будет. не так уж трудно? А про смерть она объяснит им позднее, когда они осознают, почему так важно быть живым. А вдруг после того, как она скажет им то, что должна сказать, они решат, что это совсем не важно?

— Потому что мертвым нет места среди живых. Они могут существовать лишь в мыслях живых. Мы с Джеем часто думаем о ваших родителях и о других людях тоже. Ведь правда, Джей?

— Что? А, да, да.

— Потому что они и нас тоже произвели на свет, — продолжала Эм. — Не ваши родители, но другие такие же умные люди. Мы рады, что появились на свет и благодарны им за это. Вот почему мы с радостью заботимся о вас. Вот почему вы должны стараться вырасти такими же умными, как они.

Дети были явно озадачены.

— Значит, мы можем производить на свет людей, таких, как вы? — пропищал Пол.

— Нет, — ответила Эм. — Не таких, как мы, а таких, как ты и Элен.

— Но мы не умеем, — с ужасом вымолвила Элен. — Мы не такие умные.

— Я не думаю, что для этого надо быть умными, — сказала Эм. — Придет время — сумеете. Умными надо быть совсем для другого. — Она встала и пошла к большой двери. — Пойдемте, — позвала она.

Какое-то мгновение они глядели на нее, не веря своим глазам. Потом с радостными криками кинулись за ней.

— Нас выпустят, выпустят!

— А на деревья нам можно залезть, Эм?

— А магазины там есть?

Взявшись за ручку двери, Эм остановилась, поглядела, как они скачут у ее ног.

— Деревьев там нет. И магазинов тоже.

Они застыли на месте, с обидой и недоумением подняли на нее глаза.

— Значит, книжки и правда все врут, да? — медленно выговорил Пол.

— Нет, не врут. Но только теперь у нас ничего этого нет. Все это было прежде.

— Значит, это как в сказке? Давным-давно? Все было давным-давно?

— А теперь совсем-совсем ничего нет? — сказала Элен.

— Я ведь вам говорила, что вы услышите не то, чего ждете, — медленно сказала Эм, глядя на Джея. — Вы все равно хотите идти со мной?

Она переводила взгляд с Пола на Элен и обратно. Может быть, они испугаются? Но она недооценила их любопытство, их жажду вырваться наконец на волю — ведь они всю жизнь пробели взаперти.

— Да, Эм. Пожалуйста! — ответила Элен.

— Да, — сказал Пол. — Пожалуйста, Эм!

Она отпирала дверь, и чувство у нее было такое же, как и в час, когда умерли последние люди. Она чувствовала свое бессилие. С тревогой сознавала она, что, когда имеешь дело с неодушевленными предметами, дважды два всегда четыре, а вот с людьми, даже с малышами… особенно с малышами… тут ответ может быть совсем другой, самый неожиданный.

Она раздвинула наконец двери. И перед ними открылись тускло освещенные переходы.

— Ой! — разочарованно воскликнули дети.

— Идемте, — поспешно сказала Эм. И взяла их за руки. Но тут же заметила, что Джея нет рядом, Джей пятился в глубину комнаты. — А ты разве не идешь?

— Конечно, иду, конечно, — ответил он и неуклюже затопал следом.

— Только чтоб без всяких шалостей, — сказала Эм детям. — Держитесь за мои руки.

Они прошли немного по коридору, и вдруг Элен сказала:

— Я ее чувствую.

— И я тоже, — сказал Пол.

Легкая дрожь моторов стала ощутимее. Все спустились на несколько ступеней вниз.

— А теперь мне их слышно, — сказала Элен.

— Сейчас вы их увидите, — сказала Эм, поворачивая за угол.

И вот наконец перед ними машины, огромные машины, они урчат и урчат, и на приборных досках мигают огоньки.

— Уу-ух! — выдохнул мальчик. — Смотрите, колесо крутится! Большущее!

— Эта машина дает нам воздух, — объяснила Эм.

Пол сделал глубокий вдох и сказал:

— Как чудно пахнет…

— Это озон, — объяснила Эм.

— А что это — озон?

— Я точно не знаю, — сказала Эм, — это какой-то особенный воздух. Про все про это написано в книгах. Как останавливать машины, и как приводить их в действие, и как пускать быстрее. Поглядели бы вы, что делается, когда они работают в полную силу. Сейчас они просто мерно постукивают. А вот когда они по-настоящему разойдутся, это да!

— А почему, Эм? Что они тогда делают?

Все идет как надо, подумала Эм. Они поймут, потому что им теперь интересно.

— Пойдемте, — позвала она, — я вам покажу. — Она повела их в рубку. И вдруг на нее снова нахлынули сомнения. Рука, протянутая было к кнопке, замерла. Но пути назад не было, она знала это — и нажала на кнопку.

Дети ахнули и, ошеломленные, боясь упасть, подались назад. Эм положила руки им на плечи.

— Ну, ну, — сказала она, — все в порядке.

Экран, казалось, был над головой, под ногами, с боков, окружал со всех сторон. Они словно вдруг очутились в пульсирующем сердце Вселенной. Но дети ведь не знали, что такое Вселенная, они впервые в жизни увидели звезды, и для них это было как сон — прекрасный и величественный.