– Не порекомендуете ли мне что-нибудь еще? – спросила покупательница. – Вы же видите, как выглядит моя кожа.

Линда вгляделась в ее лицо.

– У вас смешанный тип кожи, – сказала она.

– Нет, такая кожа была у меня прежде. За последнее время она стала значительно суше, – возразила покупательница.

– Простите, но в области носа и на лбу кожа довольно жирная. Это указывает на смешанный тип…

– Я же говорю вам, что кожа стала суше!

– Ну, хорошо. – Линда повернулась к витрине. – Если речь идет все-таки о сухой коже, то у нас есть освежающие, но богатые витаминами кремы от…

– Но здесь написано, что эти кремы для немолодой кожи. Мою кожу пока нельзя назвать немолодой – мне чуть за тридцать!

Линда не дала бы ей меньше сорока, но, может, дело в неухоженных волосах, неровными прядями спадающих не плечи. Лицо у женщины довольно симпатичное.

– Что вы применяете в настоящее время?

– Ну, такую голубую серию – надписи там вроде белые. Я сразу не могу вспомнить…

В магазине полно работы, а Линда не может помочь коллегам, потому что вынуждена торчать здесь с этой бестолковой овцой, которая не помнит, какой пользуется косметикой.

В конце концов, произошло то, что Линда подозревала с первой минуты разговора.

– Я, пожалуй, подумаю, – произносит дама и многозначительно смотрит на продавщицу. – После обеда вы будете здесь?

– Да. – Линда с облегчением кивнула.

– Тогда я зайду сегодня после обеда!

«Больше я не стану иметь с тобой дело», – подумала Линда, расставляя бутылочки, тюбики, баночки, которые пришлось показывать покупательнице. Она и не верила, что еще раз увидит эту даму в магазине.

– Это была выдающаяся клиентка, – съязвила Рената после того, как мадам удалилась.

– Да уж, – ответила Линда. – Кроме пустой болтовни, никакого толка.

– Эх, нам бы еще парочку таких покупателей, как тот господин, что приходил на прошлой неделе. Помнишь его? Того, что ушел с огромным пакетом покупок?

– Так это было уже две недели назад, – заметила Линда, погруженная в свои мысли.

– В самом деле? Однако у тебя хорошая память!

Линда думала о Гюнтере. Да, он умеет сдвинуть дело с места, и, наверное, жить рядом с ним легко. Но у каждой медали есть и оборотная сторона. Похоже, Гюнтер одержим идеей начать с ней новую жизнь. До сегодняшнего дня, однако, он ни разу не спросил, хочет ли этого она. Почему Понтер так уверен в себе?

Неужели до сих пор всегда получал то, чего желал? Неужели не знает, что в жизни бывает иначе? Прямо как девиз: подумал – получил!

Гюнтер не встретил никаких препятствий, обсуждая дело о продаже недвижимости со своими банкирами. Все прекрасно знали его деловую хватку и огромный опыт работы в бизнесе, поэтому понимали, что, продавая свое дело, Гюнтер затевал новую огромную спекуляцию на фондовом рынке, которая принесет ему новые сверхприбыли. Гюнтер сразу позвонил Клаусу.

– Путь свободен, – сказал он. – Можешь дать знать об этом господину доктору Бергеру!

Манфред Бушельмейер тоже довольно быстро уладил в это утро свои дела. Кредит после звонка Моники Раак выдали без проблем, только проценты несколько огорчили Манфрсда. Придется теперь во всем ограничивать себя. Но уж лучше расплачиваться по долгам за 90 тысяч, чем за 180 тысяч марок. Деньги он положил сразу на те счета, с которых перевел, затевая свою аферу, поэтому никаких проблем возникнуть не должно. По пути в свой супермаркет Манфред вздохнул с облегчением. Эта авантюра, можно считать, позади, а волнений хватит надолго.

Марион уже больше часа сидела в кабинете Анны Кель и вводила ее в курс дела.

– Как случилось, что вы совсем не знаете финансового положения мужа? – спросила фрау Кель.

– Он не хотел, чтобы я вмешивалась в его дела. Он всегда говорил, что все урегулирует сам в наших общих интересах…

– Да, скорее всего именно этим он сейчас и занят, – сухо заметила Анна Кель.

– Что вы имеете в виду?

– Например, я опасаюсь, что в решении своих финансовых проблем, связанных с разводом, он как минимум на шаг опережает нас. До начала бракоразводного процесса он может управлять обстоятельствами. Если он откажется добровольно представить справку о своем финансовом положении, нам придется подавать отдельные иски и отстаивать ваши претензии шаг за шагом.

– О! – Марион глубоко вздохнула. – Это все довольно сложно и, похоже, затянется надолго.

– Если вам удастся получить информацию какими-то иными путями, это было бы гораздо лучше, и я признаю ваше право оспаривать имущество.

– А если нет?

– Тогда ваш муж может сильно сократить список принадлежащего вам имущества и под присягой подтвердить его подлинность.

– А как узнать, что из нашего имущества принадлежит мне?

– Ваш имущественный статус и его имущественный статус на начало жизни в браке будут раздельно друг от друга описаны и сопоставлены с его и вашим имущественным статусом перед разводом. Исходя из разницы производится раздел нажитого в браке имущества. То, что вы принесли с собой в брак, достается каждому. Тот, кто заработал разницу, должен отдать другому половину своей прибыли. В вашем случае – это он. Значит, к примеру, если вы вступали в брак, имея по 500 тысяч марок каждый, и сейчас вы по-прежнему имеете те же 500 тысяч марок, а он три миллиона, то есть его прибыль составила за годы жизни в браке 2,5 миллиона марок, вы вправе рассчитывать на половину от его прибыли. То есть на 1,25 миллиона марок. Если исходные позиции в момент вступления в брак отличались друг от друга, то соответственно расчет производится несколько иначе.

– Ох, как это все сложно! Я не хотела, как я не хотела выходить замуж!

– Здесь вы не одиноки!

Марион удрученно прикрыла глаза.

– Я спрошу его, как он все это себе представляет. Мы еще посмотрим!

– Но поскорее. Дорога каждая секунда. С таким человеком, как Гюнтер Шмидт, никогда ничего нельзя знать наверняка. Чем скорее нам удастся проникнуть в его планы, тем лучше. И вернее.

Когда Марион собралась уходить, зазвонил телефон. Марион спросила, не следует ли ей уйти, но фрау Кель попросила ее остаться. Положив трубку, Анна посмотрела на Марион и нахмурилась.

– Что-то случилось? – спросила Марион, охваченная дурными предчувствиями.

– Да, для дела это на пользу, но вам, к сожалению, во вред!

Марион, близкая к обмороку, вцепилась в подлокотники кресла.

– Что вы имеете в виду?

– Теперь я знаю, из-за кого весь сыр-бор. К кому убежал ваш муж.

– Вы имеете в виду… его любовницу?

– Да, некая Линда Хаген. Говорит вам что-нибудь это имя?

– О Боже! – Марион закрыла руками лицо. – Это молодая женщина, которую я приглашала на юбилей Гюнтера вместе с ее молодым человеком, сыном обер-бургомистра. И я еще восхищалась тем, как они счастливы, как хорошо смотрятся вместе! – Марион покачала головой. – Не могу в это поверить! Она же такая молоденькая! Кстати, откуда вам это известно?

– Один из служащих фирмы Моники Раак видел их вдвоем во время посадки на самолет компании «Люфтганза» в аэропорту Штутгарта. Он провожал брата. И он рассказал о вашем муже и Линде Хаген госпоже Раак, потому что это показалось ему очень странным.

Н– да, дела!

– Какой удар! Никак не могла этого предположить. Что он собирается с ней делать? Она же совсем девочка! Разве это не удручает – оказаться на обочине жизни из-за такой молодой девчонки? После стольких лет. Я всегда была рядом с ним, всегда жила для него. И теперь он не хочет с этим считаться. Все годы жизни перечеркнуты. Это в высшей степени несправедливо, и эта несправедливость бьет больнее всего, госпожа Кель! Я не заслужила этого! Нет!

– Я все понимаю и сочувствую вам.

– Как? Вы тоже разведены?

– Нет, я вдова. Мой муж погиб в автокатастрофе.

Марион замерла возле двери, глядя на госпожу Кель.

– Да, это еще вопрос, что лучше!