Джек Соломонс был известным на всю Англию организатором боксерских состязаний. Мейвис прошлась по красному ковру от двери до барной стойки с зеркальной стенкой и спросила:

– Рассчитываешь провести соревнования с участием Зака Хемингуэя?

Прислонившись к дверному косяку, Джек кивнул и посмотрел на нее с нескрываемым одобрением. Даже в сорок лет Мейвис выглядела столь же соблазнительно, как в юности. Ее тщательно подведенные глаза задорно сверкали, длинные ногти, покрытые красным лаком, нервно постукивали по сверкающей барной стойке.

– Ну, и как тебе здесь? – поинтересовался Джек, желая разрядить повисшую в воздухе напряженность. Мейвис, очевидно, истолковала приглашение зайти сюда по-своему и теперь ждала дальнейшего развития событий. – Не хотела бы стать управляющей этим заведением? Работа только по будням, в дневное время, вечерами будешь свободна.

Мейвис судорожно вздохнула, разочарованная и разъяренная таким поворотом событий. До нее не сразу дошло, о чем Джек говорит, настолько она была охвачена похотью. Но уже спустя мгновение она сообразила, что он предлагает ей стать хозяйкой этого маленького райского уголка, о котором наверняка не знает Кристина. Если у них возникнет один секрет от нее, то со временем появятся и другие общие тайны.

– Я согласна, Джек! – воскликнула она и, охваченная эйфорией, закружилась по бару. Работать в центре Лондона, залитом разноцветными огнями витрин и реклам, рядом с любимым мужчиной – что может быть лучше? Такого она не представляла себе в самых радужных мечтах, такое ей и не снилось!

Джек раскинул руки, готовый заключить ее в объятия. Она кинулась к нему, едва не сбив его с ног, он ловко подхватил ее и поднял в воздух. Мейвис расхохоталась, болтая ногами, и предложила:

– Давай откупорим бутылочку шампанского, любовь моя! Отметим начало нашего сотрудничества.

Джек поставил ее на ковер.

– У нас будет замечательная команда! Нас ожидает блестящее будущее!

– Боюсь, что не смогу вас порадовать, дела обстоят очень скверно, – угрюмо проговорил директор школы. – Ни одноклассники Мэтью, ни преподаватели не смогли пролить свет на обстоятельства его побега. Если только это действительно побег, – многозначительно добавил он.

Кейт не стала просить его пояснить свое замечание. Перед тем как прийти сюда, она побывала в местном полицейском участке. Там склонялись к мысли о похищении. Она задала директору тот же вопрос, что и любезному сержанту:

– Но кто мог его похитить? Мэтью не пошел бы с незнакомым дядей, посулившим ему конфетку. Он таинственно исчез в самый обычный учебный день, а не во время далекой воскресной прогулки. Почему?

Упершись локтями в стол, директор сцепил пальцы и задумчиво пожевал губами. Лично он предпочел бы, чтобы Мэтью похитили: для престижа школы такой поворот событий был предпочтительнее побега. Действительно, мальчик не мог покинуть территорию учебного заведения без веских на то причин. Правила запрещали детям уходить из него в будние дни без особого разрешения. Мэтью вел себя примерно, в проступках замечен не был. В связи с этим его исчезновение выглядело особенно загадочным. Директор предполагал, что мотивы необычного поступка его подопечного следует искать в его семейной ситуации.

Он откашлялся, мучительно подбирая слова для выражения своих подозрений. Вопрос был весьма деликатным. Любопытно, как бы отреагировал настоящий отец Мэтью на то, что у его сына чернокожий отчим? Не в силах отделаться от скверного ощущения, будто он беседует не с домохозяйкой из рабочей семьи, а с дамой – представительницей среднего класса, директор промолвил:

– Поскольку причины, толкнувшие Мэтью на побег, вряд ли кроются в стенах нашего учебного заведения, да и злонамеренное похищение тоже сомнительно, мы вынуждены искать мотивы его исчезновения в иной сфере.

Кейт взглянула на собеседника проницательными синими глазами, изо всех сил пытаясь скрыть нарастающее раздражение. Зачем он так витиевато изъясняется? Неужели он пытается запутать и смутить ее своей высокопарной манерой, чтобы заставить почувствовать: она принадлежит к низшим слоям общества? Если так, то он заблуждается! Ее отец преподавал немецкий, и в области словесности она никогда не чувствовала себя ущербной.

– Послушайте, разве не ясно, что Мэтью мог убежать, лишь если он чувствовал себя несчастным! – сказала наконец она.

– Со школой это никак не связано, – категорично заметил директор.

Кейт насторожилась. К чему клонит этот недружелюбный сноб?

Он подался вперед и, сверля Кейт взглядом рыбьих глаз, с натугой произнес:

– Не допускаете ли вы, миссис Эммерсон, что Мэтью был удручен ситуацией, сложившейся в семье? Мальчик мог тяжело переживать то обстоятельство, что у него появился отчим.

Кейт вскочила со стула и громко воскликнула, не контролируя себя:

– Мой муж усыновил Мэтью, когда сыну было восемь лет! Леон ему не отчим, а отец! И не какой-то новый «дядя» или мой очередной кавалер!

Директор тоже встал, мысленно успокаивая себя тем, что только женщина, унизившаяся до связи с темнокожим, может заявить нечто подобное и не стоит корить себя за нетактичность.

– Вы рассуждаете, абсолютно не разобравшись в истинном положении вещей! – горячилась Кейт, едва сдерживая желание залепить этому надменному типу пощечину. – Если бы Мэтью требовалась моральная поддержка, он в первую очередь обратился бы за ней к своему отцу!

На глаза наворачивались слезы отчаяния, Кейт заморгала, пытаясь их сдержать. Директор не должен увидеть ее слабость. Разве можно смотреть на Леона свысока только из-за цвета его кожи? Почему так живучи расовые предрассудки? Отчего эти люди не могут понять, что Леон и Мэтью искренне любят друг друга, как и подобает отцу и сыну?

– Отец никогда не огорчал Мэтью! Он ни разу его не отругал и не обидел! – продолжала она. – Какова бы ни была причина его исчезновения, это никак не связано с нашей семьей! И чем скорее вы и полиция это поймете, тем лучше для дела. А теперь, когда мы с вами все выяснили, я бы хотела поговорить с одноклассниками Мэтью.

– Можете не трудиться, полиция уже опросила всех учащихся, – сухо промолвил директор школы. Тон Кейт ему совершенно не нравился. Он заложил большие пальцы за лацканы пиджака и выпятил грудь.

– Я знаю, что полиция беседовала с детьми, – спокойно сказала она, взяв себя в руки. – Но мне тоже необходимо поговорить с ними. Убедительно прошу исполнить мою просьбу.

Скрепя сердце директор вышел из-за стола. Свободная манера изложения Кейт еще больше его раздражала. Это действовало ему на нервы и сбивало с толку. Чувствуя себя не в своей тарелке, он направился к классу, в котором учился Мэтью, намеренно ускоряя шаг, чтобы миссис Эммерсон пришлось догонять его бегом.

– И что же сказали приятели Мэтью? – спросила Рут Джайлс спустя несколько часов, когда они с Кейт уселись за большим кухонным столом в доме викария. Кейт еще не забрала Джонни от Керри и даже не забежала домой, хотя и знала, что Дейзи, Лука и Джилли вернулись из школы, а Леон – с работы.

– То же самое, что они рассказали полиции, – ответила она, зябко поводя плечами и слегка прикрыв усталые глаза, под которыми залегли тени. – Последний урок в день его побега был не совсем обычным, он больше напоминал беседу.

– Об их будущей карьере? – уточнила Рут, уже слышавшая об этом от Леона.

Кейт кивнула и потерла пальцами виски.

– Ничего особенного там не обсуждалось. – Голос ее прерывался от усталости, голова раскалывалась. – Педагог в общих чертах обрисовал детям особенности и достоинства их будущих профессий. Многие из выпускников этой школы избрали карьеру адвокатов и юристов. Исходя из этого, преподаватель обратил внимание учащихся на предметы, которые им следует изучать с особым рвением. – Кейт расплакалась и в отчаянии воскликнула: – Что могло взбрести ему в голову, Рут? Почему он не пришел домой?