— Пьютеры! — воскликнул карлик, — Да у нас пьютеры лучшие во всей Рунике! Жрутеры так себе, но на жрутере тебе работать опасно… А на пьютере в самый раз. Особенно после того, как ты кой-чего хлебнул. Я, рыцарь, сразу понял, почему ты сдался. Пойдем. Это и к тебе относится, — атсан кивнул Толику и зашагал прямо сквозь бурелом осиновых корней. Корни торопливо расползались с его пути.

Дмитрий бросил последний взгляд на Алмис, потом подхватил Толика под локоть и заспешил вслед за карликом.

Карлик некоторое время шел вдоль стены, потом остановился и пнул стену кривой ножкой. Часть стены пошла рябью и вдруг рассыпалась легкими хлопьями, открывая узкий тоннель. Тоннель был освещен такими же каплями, висевшими на паутине. Через некоторое время тоннель вывел на галлерею, висевшую под потолком огромного зала. Перила галлереи были из отполированного черного дерева. А далеко внизу из земляного пола росли, переплетаясь мясистыми стеблями, ядовито-красные цветы, каждый размером с небольшой автомобиль. Плоские лепестки цветов трепетали, хоть в зале и не было ветра. Неожиданно все цветы разом встрепенулись и развернули бутоны к галлерее.

— Вас почуяли, — пояснил атсан, — теперь скалиться начнут.

Действительно, бутоны начали раскрываться один за другим. А под бутонами прятались влажные зубастые пасти. По всему залу прокатилась волна отрывистых команд, от цветка к цветку забегали суетливые карлики.

— Это жрутерный парк. Вашим туда никак нельзя, — атсан ткнул корявым пальцем в сторону плотоядных цветов, — сожрут. — Повернувшись спиной к цветам, карлик опять пнул кафельную стену и повел Дмитрия с Толиком через новый тоннель. Тоннель вывел в следующий зал, на этот раз не под потолок, а прямо в самую гущу оранжереи. Это была именно оранжерея: пол не земляной, а кафельный, кругом стоят ровные ряды фарфоровых кадок, в каждой кадке — цветок со свисающим вниз желтым бутоном.

— Пьютерный парк, — коротко пояснил карлик и добавил, — осмотритесь.

Эти цветы были значительно меньше предыдущих, но тоже весьма велики. Стебли их соединялись друг с другом гибкими трубчатыми листьями. За цветами ухаживали атсаны, люди в белых длиннополых рубахах и еще какие-то существа — Дмитрий не стал к ним приглядываться. Он уставился на карлика.

— Что пялишься, рыцарь? — Спросил карлик, чуть склонив набок шишковатую голову.

Дмитрий ухмыльнулся:

— Все верно. Те живоглоты меня съедят, а тебя — нет. Значит, ты…

— Растение, — подтвердил карлик, — а жрутерам только мясо подавай.

— Картошка! — Вдруг радостно хмыкнул Толик.

Атсан резко подпрыгнул на месте. Дмитрий понял, что если бы карлик мог корчить рожи, то скорчил бы сейчас самую свирепую. Подпрыгнув еще пару раз, карлик взял себя в руки и ответил:

— Сам ты бифштекс! Тебе понравится, если я тебя козлом назову или свиньей? Или даже обезьяной?

— Вырвалось… — Смутился Толик.

Атсан окончательно успокоился, оперся спиной о ближайшую фарфоровую кадку и почесал брюшко:

— Я не верю в эту чушь, будто кто-то там от кого-то произошел — вы от обезьян, драконы от кербов, кербы от эквапырей, там, а швабы — от велосипедов. Бонифизм, вздор. Большое Ру-Бьек отрыгнуло всех сразу такими, какие мы сейчас. Ну, понятно, у атсанов в дикой природе есть свои родичи, как у вас — обезьяны. Только это не картошка.

— А кто? — сразу спросил Толик.

Карлик пожал плечами:

— Мандрагора. Бонифаций полагает, что мы произошли от мандрагоры. Он кретин. Тогда и я могу сказать, что сам он произошел от жрутера!

Дмитрия передернуло. Он понял, что больше не хочет встречаться с Клаем Бонифацием. Все, что угодно, только не гигантский плотоядный цветок в чине полковника гвардии!

Бриджи аборигена оказались слишком широки. Когда они свалились с Боцмана в третий раз, он оторвал тесьму с бахромой и приспособил ее в качестве импровизированного пояса.

Капитан важно вышагивал по тротуару, сопровождаемый семенящим Боцманом, и зыркал во все стороны. На самой улице, собственно, разглядывать было практически нечего. Но если поднять глаза… Улица состояла из двух-трехэтажных построек, у которых первый этаж был каменным, без особых выкрутас. Все выкрутасы начинались со второго, деревянного, этажа: резные фавны выглядывали из стен между окнами, наличники сверху переходили в головы — то рыбьи, то птичьи, а то и вовсе каких-то непонятных зверюг. Деревянные ухмылки этих голов не сулили ничего приятного.

Капитан некоторое время шел вперед, задрав голову, и вдруг остановился так резко, что Боцман по инерции ткнулся ему носом в спину.

— Так… — сказал Капитан, переведя глаза с деревянных морд на глупое лицо Боймана, — ты дорогу знаешь?

— Это ж ты первым рассекаешь… Я думал…

— Нехай керб думает — у него бошек много и все здоровые! — внезапно для самого себя выдал Капитан. — Ну, что остановился? Давай, спроси у кого!

Боцман осмотрелся. Вот только что здесь бродили толпы народа, и в момент город словно вымер.

— У кого? — хмыкнул Боцман. — У стенок?

— Да хоть у них!

Боцман облапил потной пятерней свой подбородок. У стенок спрашивать явно не имело смысла.

— Ну? — В голосе Капитана слышалось истеричное повизгивание. Это означало, что нервы его на пределе и скоро он полезет драться. Боцман подошел к массивному подъезду ближайшего здания: подъезд был украшен фронтоном, который поддерживали три атланта и одна кариатида. По обе стороны от этой пестрой колоннады сидели гранитные львы — здание было явно официальным, хоть и не имело на входе никаких табличек.

— Ну?! — Повторил Капитан, окончательно срываясь на визг. Видно, странное путешествие его доконало. Чтобы не злить приятеля, Боцман подошел ближе к подъезду и спросил, обращаясь к левому льву:

— Эй, командир, где тут бар «Дракон»?

— Там, — махнул лапой лев, — в переулок свернешь, потом на параллельную улицу, и топай в сторону центра.

— Или по бульвару, — уточнил другой лев, — но впрочем, можно и дворами.

— Да ты что?! — Испугался первый, — они же заплутают! Их там сисопы сожрут!

— Какие сисопы? У них по средам спячка.