– Где вы встретились?

– В Москве. Там она училась, пока не бросила академию. – Мать всхлипнула очень горько и отчетливо. – Я приехала к ней с подарками. Шутка ли: дочка на третий курс перешла. Я накупила ей всего. И из одежды, и из обуви. Сумку новую кожаную купила. Дорогую! В ресторане решила нашу встречу с ней отметить. А она мне сразу после ужина в лоб: «Я академ взяла, мам. Хочу попробовать себя в другой области».

– Для вас это было ударом? – поторопила мамашу с рассказом Клава.

Та вдруг умолкла минуты на две.

– Не то слово! Я просто онемела. А когда она начала рассказывать мне, куда собралась и кем, я онемела вторично.

– И кем? И куда?

Клава резво вильнула влево, обгоняя большегруз. И еле втиснулась на дорогу между ним и встречной машиной. Даже пот прошиб от страха. А она вообще, в принципе, мало чего боялась. Страшных болезней и печальных новостей – вот, пожалуй, и все.

– Она собралась за границу нянечкой! – вырвалось у Ягушевой-старшей. – Это ни в какие ворота не лезло. Я так ей и сказала. Она возмутилась. И мы… Мы с ней поругались.

– Чем закончился ваш ужин в ресторане?

– Она ушла. И больше не звонила мне, только писала сообщения. И мы больше с ней не виделись.

– Нам нужен текст сообщений. Конечно, мы и так их получим. Но после соблюдения некоторых процедур. На это уйдет время. А оно драгоценно, когда следствие идет по горячим следам…

– Да какие же они горячие, простите! – возмутилась Ягушева окрепшим голосом. – Моей дочери нет уже несколько месяцев. Все следы давно потеряны. Неужели вы и правда верите в то, что найдете ее убийцу?!

И все. Она оборвала разговор. И телефон выключила. Сколько Клава ни пыталась ей дозвониться, абонент не абонент.

– Понятно! – скрипнула она зубами, сворачивая к райцентру на развилке. – Придется ждать официального документа.

Районный город встретил ее начавшимся дождем и грозой. Выходить из машины, чтобы перекусить где-нибудь, а она страшно проголодалась, не было никакой возможности. Она вымокла бы за полминуты, так лило с небес. Нашла по навигатору автокафе. Заказала себе комплекс из четырех стрипсов, жареной картошки, кофе и двух пончиков. Отъехала метров на десять и поела прямо на стоянке. Пока ела, ругала себя всякими разными нехорошими словами. За обжорство. Вес и так зашкаливает, а она пончики ест, картошку жареную. С другой стороны, никому, кроме нее самой, этот вес не мешал. Ее никто уже давно не воспринимал как женщину. Как хорошего, въедливого опера – да. Как противную тетю в балахонах – да. Как неуживчивую коллегу – тоже да. Но чтобы как женщину…

Николай Николаевич Харитонов, правда, удивлял. Какие-то смешные знаки внимания ей без конца оказывал. То розочку притащит в кабинет. То шоколадку на столе оставит. То поможет из машины выйти или забраться в нее.

Может, это он из сочувствия к ее неповоротливости и одиночеству так поступал? Жалел ее, смешную и странную?..

– Майор, вы на месте? – застал ее за вторым пончиком звонок Новикова.

– Так точно, товарищ подполковник. Только въехала в город. Сейчас отправляюсь на адрес.

– Хорошо. Держите меня в курсе, – тут же потребовал он, разозлив Клаву.

– Так точно, – буркнула она с набитым ртом.

Отключившись, Клава скомкала масляную коробку из-под стрипсов, стаканчик из-под кофе. Все запихала в фирменный пакет из кафе. Попыталась закинуть его через голову между передними и задними сиденьями, а из пакета сахарная пудра посыпалась. И прямо ей на кофту. Да что ты будешь делать! Только сегодня чистую с полки шкафа достала. Опять стирать? А к Иванеевой она как заявится? Как пончик, вся в сахарной пудре?

– Да чтоб тебя, Новиков! – ворчала она, пытаясь влажной салфеткой смахнуть с себя все.

Но только больше размазывала по груди. Разводы белесые остались. Так еще и масляное пятно на брюках, прямо на коленке, обнаружилось.

– Что ты за свинья, Клава! Даже пожрать как следует не можешь…

К дому Иванеевой она подъехала лишь через полчаса, прилично поплутав по узким улочкам частного сектора. Домик как домик. Не большой, но с хорошей крышей и добротным крыльцом. Уютный палисадник, в котором все цветет на своих местах. Шторы не задернуты. И у Клавы появилась надежда, что Иванеева Инга Андреевна двухтысячного года рождения, выключившая свой телефон, встретит ее сейчас на пороге.

Не срослось.

– Инга? – округлила глаза приятная женщина средних лет. – Нет ее здесь давно.

– Как понять? Нет ее здесь, и давно? А где есть?

– Откуда же я знаю? Она снимала у меня комнату. Я сделала ей регистрацию, на работу не брали без нее. Она не местная, с ближнего зарубежья. Жили хорошо, тихо.

– Жили? Вы с ней или Инга с кем-то?

– И мы с ней, и Инга с подружкой.

– Так, стоп… – Клава сделала широкий шаг в дверь. – С этого места давайте подробнее…

Хозяйка дома была не против впустить сотрудницу полиции в дом. Но вот обыскивать его категорически запретила.

– С какой стати, товарищ майор?! – тихо возмутилась она. – Девочки давно не живут. Сначала съехала Наташа. Случилось это в самом начале весны. Промозгло было на улице, помню, а Наташа в курточке короткой. Инга без нее погрустила пару недель. И тоже съехала. Оплатила. Вещи все забрала. И свои, и Наташины.

Клава уже знала, что Наташа была та самая Ягушева. Хозяйка дома, временно зарегистрировав Ингу, и паспортные данные Наташи переписала.

– То есть Наташа за вещами не приехала?

– Нет. Не видела ее больше.

– А Ингу? Как она от вас съехала – видели еще, нет?

– Ингу видела. – Женщина недовольно поджала губы. – Если бы знала, что она такая, ни за что бы…

– Какая?

– Продажная! На точке я ее видела.

– Та-ак! – Клава возбужденно заерзала задом на жесткой табуретке. – Выходит, девчонки промышляли не тем, чем надо?

– Выходит, так. Только узнала я об этом очень поздно. Уже когда они у меня нажились. Весь дом с хлоркой отмывала. И вещи, которые остались, сожгла.

– Что за вещи?

– Так, ерунда… Халат, пижамы. Тапочки домашние. Инга собиралась как-то впопыхах. Я думала, на малую родину к себе уедет. А тут внезапно увидела ее возле гостиницы придорожной. И обомлела. Не узнала даже. Вся накрашенная, в парике, на каблучищах. Увидела меня, смутилась.

– А вы там были зачем? – не удержалась от ехидного вопроса Клавдия.

– Автобус пригородный маршрут поменял из-за ремонта дороги и митинга. И проезжал мимо этой гостиницы. А они там крутятся, проститутки эти. Тьфу! – Женщина брезгливо поморщилась. – Как вспомню, что впустила их в свой дом, передергивает.

– Наташи там не видели? – просто так спросила Клава, зная, что ее там быть не могло.

– Нет. Не видела.

– К Инге не подходили, не говорили с ней?

– Да вы что?! Зачем?!

– Когда это было?

– На майских праздниках. Уж почти полтора месяца назад.

– У вас есть ее фото?

Клаве, конечно, присылали копию паспорта Инги. Но там было такое фото… Под него дюжина женщин подошла бы.

– Фото? Копия паспорта где-то завалялась, – тронула себя за висок женщина.

И тут неожиданно вспомнила про совместное фото с девочками, так она нехотя их теперь называла. Поискав в телефоне среди фотографий цветов и яблоневых деревьев, женщина нашла запечатленный момент общего чаепития.

– Вот, это Наташа, – указала она на стройную девушку с кудряшками. – А это вот Инга. Красивые обе, стройные. Вели себя строго, никогда сюда никого не водили. Думала, что это из-за хорошего воспитания. А оно вон как! Хотя про Наташу ничего сказать не могу. Инга могла ей ничего не говорить.

Подробно расспросив, как найти нужное место, Клава простилась и отправилась на выезд из города. Там располагалась гостиница, возле которой хозяйка дома видела Ингу Иванееву.

Гостиница как гостиница. С вполне приличной столовкой, куда Клава зашла выпить кофе. Села у окна с чашкой эспрессо и шоколадным батончиком, принявшись тут же рассматривать персонал столовки, посетителей и тех, кто слонялся по двору. Их отлично было видно за большими чистыми окнами.