Дядя Дик смотрел теперь не в окно, а на мать. Похоже, он освоился. Или делал вид, что освоился.

— Вот скажите мне, Дик, — продолжала мать. — Ну ладно я… Я сама выбрала себе свою судьбу. А чем провинились такие люди, как Гуталин. Когда Зона была открыта, у него имелась какая-никакая, а цель. Пусть идиотская, с точки зрения других, но ведь для него-то она была в жизни самым важным делом. Да, конечно, он и в те поры был пьяницей и драчуном, но как он преображался, когда начинал читать свои проповеди!

Она говорила о Гуталине; но Мария понимала, что мать имеет в виду совсем другого человека.

Дядя Дик снова поерзал на стуле. Словно проверял, выдержит ли стул основательность его ответа.

— Вы знаете, Гута, наверное, мои слова покажутся вам банальщиной, но раз уж вы спросили, получайте!.. — Он улыбнулся, как бы предупреждая, что собирается пошутить. Однако не пошутил. — Считайте, что вам просто очень не повезло. Считайте, что вы оказались в зоне боевых действий между людьми и Неведомым. И что в этой заварухе вам не удалось избежать шальной пули. Кто тут виноват? Тот, кто выстрелил, или тот, кто не вовремя высунулся из окопа? Слава Богу, всего лишь ранили, а не убили… Теперь самое время раны залечивать. Это тоже тяжело и больно, однако ведь иначе не проживешь… Я ответил на ваш вопрос?

Гута, закончив делать салат, выложила его в серебряную миску и посмотрела на Нунана.

— Я поняла вашу философию, Дик. — Она развела руками. — И соврала бы, если бы сказала, что она мне нравится.

На лице дяди Дика появилась виноватая улыбка.

— Это мужская философия, Гута, — отозвался он. — Потому она вам и не нравится. Впрочем, будь моя воля, я бы перед Посещением всех женщин отсюда вывез. Да и большую часть мужчин — тоже. Увы, пришельцы начали свои боевые действия с землянами без объявления войны. Впрочем, подозреваю, что и при объявлении войны ваше доблестное правительство пальцем о палец бы не ударило, чтобы избежать человеческих жертв. — Дядю Дика вновь понесло на общие фразы. — Правительства и люди живут в разных мирах. Когда они окажутся в одном общем мире, тогда и наступит на Земле рай небесный.

Мария вдруг подумала, что она и весь остальной Хармонт тоже живут в разных мирах. И что, если так будет продолжаться дальше, кому-то как бы придется залечивать раны. Если раны эти не окажутся смертельными…

— Только этого не будет никогда, — закончил дядя Дик свой пассаж. — Не пора ли нам поднимать Рыжего?

Рыжего с трудом подняли. Рыжего с еще большим трудом засунули под холодный душ. Рыжему скомандовали надеть свежую рубашку и выглаженные брюки. Потом его усадили за стол, но предупредили, чтобы он ни-ни. А не то будет иметь дело с Ричардом Г.Нунаном, лично.

Иметь дело с Ричардом Г.Нунаном, лично, папка, ясен перец, не побоялся. Не тот он был парень… Но Марии присутствовать при этом деле не улыбалось, и она, отмазавшись, ушла к себе в детскую. Сказала деду, чтобы вниз не ходил. Открыла окно. Прямо перед окном цвела сирень. Из сада неслись такие одуряющие запахи, что у Марии мурашки по спине побежали.

В гостиной взревывали, охали и лизались — папка имел дело с Ричардом Г.Нунаном. А мама иметь такое дело ни с Ричардом Г.Нунаном, ни с папой как бы не захотела, ушла на кухню. Тогда в гостиной принялись вспоминать прошлое. Примерно в том же тоне, что днем с Гуталином. И так же между воспоминаниями звякали стаканами. Только вот реплики дяди Дика слишком отличались от реплик Гуталина. Потом в гостиной принялись ругаться — хоть святых выноси. Однако стаканами звякали по-прежнему радостно и целеустремленно. А потом дядя Дик, звякнув в очередной раз, проговорил:

— Слушай, Рэд! Я ведь скоро уезжаю.

— Куда? — сказал папка. Голос его был потрясающе трезв.

— Там, где я нужнее.

— Семь футов тебе под килем!

Дядя Дик крякнул:

— Ты дурак, Рэд! Неужели тебе не понятно, почему я уезжаю? Потому что рекламаций становится все меньше и меньше. А скоро и вовсе не будет!

— Знаю я твои рекламации, — сказал папка. — Всю жизнь от них бегаю.

— Знаешь?! — удивился дядя Дик. — Откуда?

— Догадался.

— Давно?

— Нет. Года два назад. Когда Гута рассказала мне, как ты к ней захаживал и чем с нею занимался. Это мне глаза и открыло. Оставшись наедине с такой бабой, как моя Гута, ни один бы нормальный мужик не удержался.

Дядя Дик фыркнул:

— А может, я тоже не удержался!

— Тогда бы она передо мной еще раньше раскололась.

— Ты так ей веришь?

— Да, я так ей верю.

— А она тебе?

Папка долго молчал, потом твердо сказал:

— Это не твое дело, Ричард.

— Да, — согласился дядя Дик, — это действительно не мое дело… Когда ты сидел, все это тоже было не мое дело.

— Когда я сидел, ты к Гуте прислонялся. Да только ничего тебе не отломилось.

— К твоей Гуте прислонишься! — Дядя Дик решил перевести все в шутку. — Где прислонишься, там и с копыт слетишь!

Но папка шутки не принял:

— Впрочем, что это я?.. Ты только вид делал, будто к Гуте прислоняешься. В общем, мы оба прекрасно знаем, зачем ты тогда к ним ходил. И помогал зачем… Мне другое интересно. Зачем ты сегодня сюда явился?

— А в то, что я явился дать тебе совет, ты не веришь?

— Нет, не верю, — сказал папка. — И ты бы, Дик, тоже не поверил.

Дядя Дик хохотнул:

— Твое счастье, черт конопатый, что теперь все это уже не имеет ни малейшего значения. А то попал бы ты в переплет!

— Дядя Дик говорил самым прикольным тоном, но Мария вдруг поняла, что он вовсе не прикалывается.

— Если бы все это имело хоть малейшее значение, я бы тебе и слова не сказал о своих знаниях. — Папка повторил тон дяди Дика.

Помолчали. Потом дядя Дик сказал — уже без прикола:

— И тем не менее я пришел дать тебе совет. Хочешь — верь, хочешь — не верь, но возврата назад не будет. Нас же не зря отсюда убирают. Ученые считают, что Зона закуклилась надолго. Если не навсегда. Но жизнь-то продолжается. Так что делайте выводы, господин экс-сталкер!

Снова звякнул стакан, забулькало.

— Да пошел ты со своими советами! — сказал папка, хрюкнув. — Делайте выводы… Тебе легко говорить. Для тебя везде работа найдется. Не сталкеров будешь пасти, так торговцев наркотиками. А я? Мне скоро сорок, а что я умею, кроме как хабар по ночам на пузе таскать?.. Впрочем, это как раз не главное. Устал я. Дик, вот что главное. Гуталин когда-то говорил, что Зона сделана Богом для того, чтобы испытать людей. Может быть, может быть… Однако испытание Зоной мы прошли, кто лучше, кто хуже, но прошли. А вот как пройти испытание ее недоступностью?