-- Чево разведывать-то!.. Появилась матушка Летропикация царица небесная чудотворица во спасение наше...
-- Уж это бабье... без чудотворицы никак не обойдется!.. Сенька, навастривай-ка за Кирюшкой: -- мир требует...
Сенька мотнул красной, как подосиновый гриб головой и -- был таков.
Пришел Кирюшка -- штаны ровно: "ферт" -- и речь повел:
-- Товарищи, электрофикация великое дело. Она приведет с собой и культуру... Делается так: проведут провода везде... Скажем, хочешь свету -- сейчас кнопку -- чик и горит... Пахать время и лошаденку гнать не надо, нажал пуговку и машина пашет. Ты сиди себе да книжку почитывай -- науке учись...
Дед Ерофей лопнул:
-- И в ково ж ты, Кирюшка, пустомелей задался: отец покойник был человек набожный, мать тоже слова зрячего не бросить... Эх, ты, голова садовая, этту сказку-то про Емелю-дурачка, что на печи летал, еще на свете тебя не было -- слыхивали... Вот оно што! Ишь сказал: нажал пуговку... Сем-ка я у порток пуговку нажму. Што!.. Гляньте-ка, православные, не пашется ли поле-то... Хе-хе-хе...
Заржал табуном мир: ха-ха-ха...
-- Думашь, штаны-те с пузырями надел!..
-- Подождите, будет электрофикация и сами галифе наденете!..
* * *
Бродит нищий Лисей по Заволипихе и к окошкам прикладывается -- христарадничает.
Кое-кое оконце кусочком с воробьиный носочек плюнет -- больше в пустую, зато в каждом спросят:
-- Што, Лисей, не чуть про Летропикацию-то?
-- Слышно, касатка, идет, идет... Бают народищу с собой уйму ведет... Дослышала матушка заступница Летропикация, наши грешные молитвы и грядет со славою судити живые и мертвые...
-- Истинно останнее время доживаем... А порки-те, Лисей, на што лычком закрутил?
-- Как же, касатка, бают, Летропикация-то, матушка, без галифея никого к себе не примает... Хочь хлебца даст и на том спасибо. А то день деньской мыкаешься-мыкаешься по окошкам... Обиды-те што натерпишься!..
-- Такое твое дело, Лисей... Вон наши мужики тож оталели: все порки на галифеи испортили... И ходят, чисто журавли тонконогие... Жили же допрежь и без галифеев этих самих... Жили себе потихонечку-полегонечку... И-их!..
Оконце звонко по-волчьи щелкнуло зубами и Лисей "поминая родителей" плетется дальше...
* * *
По весне, когда закоростились болота и засмердили дохлым покойником -- в Завопилиху нагрянула "Летропикация": народ -- скипидар, пиджаки кожаные... с суконным рылом лучше и не подступайся...
Боронят затылки заволипихинцы -- не поймешь... кличут: "товарищи", а прикрикивают по-барски.
У Сидора Глотова прируб заняли.
Был кулак Сидор Глотов в загоне -- теперь сразу нос на второй ярус. По улице идет -- не столько шагать-шагает -- больше пузо -- парусом плывет.
Оконницы рты разевают:
-- Сидор Петыч што слыхать?
Кому ответ, а кому и нет.
Коли ответ: "да... што... ничево себе... Думам к Петрову дню двадцать фонарей на дугах вывесить -- деревню светить... Вишь ты, хоммутаторов не хватает... Ожидам из чужих земель... Своими, не знаю, обойдемся ли"...
Деревня как мыши по одонку копны заметались.
-- Батюшки, дуги, да хомуты отберут, чем же запрягать будем!..
К Сидору потянулись:
-- Сидор Петыч, порадей миру... Што хошь возьми, только выручи. Нельзя-ли фонари-то, этак, на жерздях вывесить... Жерздья мы хоть сто возов доставим... Эва, лес-то под боком!..
-- Штож могу... Ввернул анжинеру при случае и дело в шляпе. Анжинер без мово совету -- ни шагу, потому я все понимать могу. Хоть он и немчура, больно, чудно говорить-то... да как ни хитер немчура, а до нашего брата русака по уму дале-ко... Вечерась, други мои, возил анжинера на Чухино болото, с каким-то кожаным барином. Бормочут почесть всю дорогу, слышу слова-те быдто наши, а сообразить не смогу... Думаю, не белая ли гвардия... Боже сохрани!.. Пропадешь ни за понюшку табаку... Ладно, слушаю, что дальше будет... однова пропадать... И смекнул таки: Расею продает анжинер-то наш. Торгуются, значит, а на деньги не наши, иноземные; анжинер требует: 200 вольтов, а кожаный барин только 130 амперов дает, мол, куда-ж, Расея годится после большаков-то... Хотел было в лес от них утечь, да боязно: пальнуть в загорбок-то левольвертом и пропадешь, как собака без покаянья... Потом барин-тот и говорит нашему: высоко напрягаешь... Тут, братцы мои, я уж не стерпел, как прысну... Анжинер -- мне, "что, дурак, заржал". Кто же, говорю, высоко запрягает, чать высоко подседлывают... Подтянешь эттак чересседельник покруче лошадь враз захрипит... Посоветовать-то я посоветую, но что бы того... по полпуду ржицы с рыла было мне представлено...
-- Скости, Сидор Петыч, сделай милость... Сам знаешь, дуранду едим!..
-- Мене... ни-Боже мой!.. Дело трудное: небось не мужику с бухты-барахты не ляпнеть... И то берусь, потому душа у меня больно жалостлива: сам знаю, что мужику без дуги и хомута -- зарез!..
* * *
В Заволипихе что ни день будто ярмарка: беседы гомоном-гомонят от парней, как от мух отбою нет, девки совсем зачижились -- лахудрами стали...
Сваты и днюют и ночуют на беседе: моргни какая девка глазом вмиг по рукам расхватят. Да заволипихинских девок на кривой не объедешь, а шест, как Бог-свят, получишь!
Парням заволипихинским -- лафа: невест, невест -- голова закружится.
На что Терешка-Секлетихин -- парень валенок-валенком, прежде самая-то бросовая девка и то не подумала бы пойти за него. Женился!.. Да кого еще взял-то: у самого Михея Прова -- "пискулянта" -- дочку...
Про приданое и говорить нечего: одной соли -- с пуд (и всего-то только на 10 фунтов тесть обвесил и стекла битого малость подсыпал), да керосину с полпуда, да мяса -- два пуда... Прикинь ка на советские-то сколько косых вытянет!
Можно им гордыбачиться -- коли "Летропикация" у них.
Теперь в Заволипихе все пошло по-образованному: скажем, почнет кто из себя Ивана-Кириллова -- богатого мужика строить и надо ему с шеи спесь сгладить, так не скажут просто-напросто: "покроем-те-ка его, братцы", а скажут: "навольтим-ка ему по первое число, уж больно амперится, ишь лизолятора какого разыгрывает"...
И навольтят!.. Вон Микитке-Косиглаз еще по Троице, как печенки с селезенками перемешали -- сейчас Петров день на носу, а он -- к постели прирос.
* * *
Погнали заволипихинцев на Чухино болото канавы рыть.
Покряхтывают заволипихинцы -- крепко покряхтывают, видят, что не дело: спокон веку в болотной рже лишь одни кикиморы ныряют, да помалкивают: нужно ж для Летропикации потрудиться...
Плачет болото ржавыми слезами и всхлипывает под ногой, словно молодайка, которой раскураженный муж заехал в зубной частокол.
Сбежали болотные слезы по канавкам в балочку -- глядь: десятин пять косовицы ни весть откуда взялось.
И дивятся заволипихинцы -- чудное дело: нарыли из болота земли, машиной чавкнули, кирпичиками для просушки сложили говорят: "будто торфом вместо дров гореть станет"... это земля-то!
На пригорке стройку соорудили -- трубу, как палец кверху подняла.
Войдешь в стройку: ад и ад кромешный, точь в точь на картинке страшного суда, инда жуть берет.
Машина красный рот нет-нет да разинет и торфу хап, а сама ровно в лихоманке дрожмя-дрожит.
Колесо: стоит -- колесо, закрутится -- пропало... Думается, впряги в телегу хоть сотню лошадей и то так не завертится!
Глянул дед Ерофей, бородой потряс:
