— Удивляете, Борис Ильич. Неужели даже просить ни за кого не будете?

— А мне не за кого! — Он разводит руками.

— Как же ваши сыновья? — Решаю не юлить, прекрасно зная, что у Исаева трое сыновей, и все они связаны с заводом.

— Ха! Надо оно им! У старшего давно свой бизнес, и средний к нему перебрался. А младший… тоже недавно уволился.

— Не знал…

— Он сейчас в Китае, единственный кто в меня пошёл, и у него было желание здесь работать, — говорит генеральный с явной гордостью за сына.

— Почему ушёл?

— Большего захотелось.

— Тогда Китай выбран верно. Домой не тянет?

— Ещё как… Любовь у него тут осталась, поэтому и тянет, а так бы… — признаётся он, добродушно улыбаясь. — По правде говоря, завод только выиграет, если мой сын его возглавит! Но…

— Что? — спрашиваю, понимая, что старик всё-таки сказал о сыне то, что хотел.

— Говорю ж: любовь! Вам ли не знать? Он, правда, помладше вас будет, но тоже не женат.

— С любовью-то что? — уточняю, не пропустив мимо ушей это его «тоже».

— А что у вас, у молодёжи, нынче с любовью? Одни недопонимания! Раньше всё понятно было. Я Светлану как на третьем курсе встретил, так и посватался сразу, пока не увели красавицу такую. Расписались и живём душа в душу, три сына. А сейчас что? Ходят, бродят вокруг да около, так и протянут до самой пенсии…

— Понятно. Ну… если любовь перетянет, пусть позвонит, посмотрим.

— Любовь — самая сильная тяга! — изрекает философски Борис Ильич.

Эти слова целый день пульсируют в моём сознании, облекаясь в зримую картинку: двое накрепко связаны канатом, натянутым между ними словно струна. Куда бы ни двинулся один, второй, не в силах противостоять неумолимой тяге, обязательно пойдёт следом за ним. И так навсегда.

Поздним вечером телефон вздрагивает от смс-сообщения — Ангелина, даже находясь за тысячи километров, умудряется держать руку на пульсе. Прочитав его, я ощущаю себя поочерёдно круглым идиотом, разукрашенным клоуном, а затем кем-то из мира животных, но обязательно с ветвистыми отростками на голове. И мне совсем не весело и хочется действовать, а отсутствие такой возможности чертовски злит и выводит из себя. В итоге, пораскинув мозгами, решаю не пылить, а с самого утра поговорить с Сергеем Савицким. Это всё какой-то сюр и несусветный бред! Должно быть этому какое-то разумное объяснение.

Но текст проклятого сообщения заучен наизусть, и ночь проходит в рваных провалах в сон.

«Глеб, у меня есть право уволить человека своим единоличным решением в моей страховой компании? Мне нужно убрать какую-то Марину, она там с Сергеем! Это вообще неприемлемо! Помоги мне!»

Глава 46

Заканчиваю дела на заводе быстрее, чем планировал, и возвращаюсь в город. Рабочий день пятницы начинаю в родном кабинете. Ольга приносит кофе, почти сразу за ней заглядывает Андрей. Как всегда, в весёлом расположении духа, одет с иголочки и, кажется, только что из барбершопа.

— Здорово, трудяга. — Разитов протягивает мне руку.

— Привет… — Жму её в ответ.

— С заводом разрулил?

— Да, всё в порядке.

— Кстати, Вахрушев завтра на одной вечеринке будет, — бросает он как бы между прочим.

— Где?

— Да здесь недалеко, на площади, где раньше музыкальный магазин был…

— В смысле? Его разве сейчас нет? — В памяти всплывает место, куда я ещё студентом ходил глазеть на винил и выбирать лицензионные диски.

— Так давно… Сейчас там салон будет. Вахрушев своей открывает, завтра типа препати, — заявляет Андрей, пританцовывая, явно собираясь его посетить.

— Что за салон?

— Женский, красота, косметика — всё в этом духе, — произносит он и, заложив руки в карманы брюк, начинает неспешно прохаживаться по кабинету, разглядывая обстановку, будто первый раз тут.

Про себя думаю, что это странное решение для столичного чиновника — вложиться в такой непонятный бизнес, но… его деньги, его дело.

— Кто там будет? — спрашиваю и вижу, что глаза Андрея загораются — он рад, что оказался полезным.

— Да все свои, с администрации даже кое-кто.

— И не боятся отношения испортить? — спрашиваю я, намекая на немилость действующей власти.

— Так мероприятие закрытое, — говорит Андрей спокойно.

— Косметика, говоришь? — Вспоминаю увлечение Марины. Наверное, ей будет интересно.

— Ага, женские штучки. — Он пошленько улыбается, играя бровями. Бабник, прости господи. Но кто я такой, чтобы судить?

— Я там буду, — произношу ровно. — И не один, — добавляю, глядя ему в глаза.

— Окей. — Андрей поднимает раскрытые ладони, потом снова задумывается, барабаня пальцами по подбородку. — Надо, чтобы вагоны через Казахстан от одного отправителя были. Возьмёшь?

— Возьму, — отвечаю ему

— Пивка вечером? — предлагает он, довольно улыбаясь.

— Нет, не получится, — говорю уверенно.

— Пропал куда-то совсем…

— Дел много, — пресекаю я его попытки залезть в личное.

Андрей покидает кабинет, и я снова погружаюсь в работу: совещания, документы, звонки. Но сквозь эту рутину настойчиво пробивается один желанный образ.

Марина…

Она завладела моими мыслями. Слишком много её стало в моей жизни за такое короткое время. Я достаточно хорошо себя знаю, чтобы понимать, что происходит, но внутренняя свобода дорога, ни черта не сдаётся, отчаянно борется.

Телефон пискнул, извещая о сообщении: Ангелина, наконец, разродилась ответом. Тянула долго — видимо, испугалась, сообразила, что я не в духе. И я этого особо не скрывал.

«Её зовут Марианна. Ошиблась! А, может, это вообще одно и то же имя? Да какая разница вообще, Глеб⁈»

Действительно, созвучно. Но Марина… Марина мне нравится больше. Мариночка. Мариша. Девочка моя, красивая. Моделичка длинноногая.

После разговора с Сергеем я попросил Ангелину уточнить имя у своего источника. И вот он — результат. Смеюсь над собой, не в силах скрыть облегчения и отмечая, что окончательно выдохнул только сейчас. Хотя, признаться, все сомнения развеялись ещё после утренней беседы с Савицким. Хорошо хоть хватило выдержки не звонить Марине и не вываливать на неё весь этот сумбур.

Ну, Ангелина! Нормально так встряхнула! Получит у меня, засранка. Пишу ей в ответ какую-то горячку, стираю, снова пишу, используя формулировки чуть мягче. Знаю, она просто импульсивна и ни в чём не виновата. Написал, чтобы не занималась ерундой, и пообещал вернуться к её делам, как только она с матерью вернётся с отдыха. А это, слава богу, нескоро. Может, за это время у неё самой что-то переменится.

Набираю номер Марины, но она сбрасывает, присылает сообщение, что на встрече и не может говорить. А меня так накрыло волной нежности после всех этих передряг… Я пишу ей, что чертовски соскучился. Хочу всё бросить, встретить её после работы и увезти… куда угодно. Устал я от этих игр. Не хочет ко мне в берлогу — пусть сама назовёт место, я отвезу в любую точку мира. Ах да, завтра мероприятие, надо появиться. Но это ненадолго… Не успеваю додумать, звонит Марина, и я тут же хватаю трубку.

— Марина… — выдыхаю, чувствуя удовольствие от возможности вновь слышать её.

— Глеб, скажи, ты говорил с Сергеем? Звонил ему? — Её нервный, надломленный голос заставляет меня мгновенно насторожиться. Я резко поднимаюсь с кресла, готовый разорвать всех, кто посмел её обидеть.

— Привет, Марина…

— Привет…

— Звонил и что? — выпаливаю быстро, прокручивая в голове недавний диалог с Сергеем.

— Зачем? Для чего? Я же просила! Мы договаривались! — В голосе звенят обвинение и требование, но её срывающееся дыхание гасит во мне вспышку гнева.

— Где ты сейчас? — Нихера пока не понимаю, но обязательно разберусь.

— Собираюсь ехать домой! Ты ответишь на мой вопрос? — Марина не сбавляет оборотов.

— Я разговаривал с ним о делах, — начинаю невозмутимо, чтобы передать ей спокойствие. — Марин, ты взвинчена чем-то. Давай не будешь садиться за руль?