— Увезли… Да вот недавно, в нашу местную, на Солнечной. Звонила туда, но мне ничего не сказали. Родственникам только говорят… Но она в сознании была…

— Да… Я сейчас сама позвоню и приеду. Вы… хорошо, что сообщили. Спасибо, тёть Галь.

— Приедешь, Мариночка? Ой! Лене не понравится, скажет, подорвала тебя, работа же…

— Приеду сейчас, всё в порядке…

— Далеко же и поздно уже. Я завтра постараюсь съездить и узнать всё…

— Нет, — обрываю я, — приеду. Спасибо, тёть Галь!

— Ох, Мариночка, не переживай сильно, всё хорошо будет! Скорее всего, обморок просто, она в сознании была, когда увезли!

Она не кричит, но её голос разрывает перепонки и набатом стучит у меня в голове. Не в силах терпеть эту муку, сбрасываю звонок, не попрощавшись.

В ступоре смотрю на телефон, будто он может мне чем-то помочь. Моё дыхание дрожит, тело сковывает озноб.

— Марина, всё в порядке? — Как сквозь толщу льда, до меня доносятся звуки.

Вздрогнув, резко оборачиваюсь.

Глеб.

Стоит близко и смотрит почти в упор. Его рука хочет коснуться меня: перевожу взгляд на неё и наблюдаю, как ладонь ложится мне на локоть, движения кажутся как в замедленной киносъёмке. Встряхиваю головой, пытаясь прийти в себя.

Дверь снова хлопает, и я замечаю мужской силуэт с сигаретой. Невольно морщусь — ненавижу запах табака.

— Это место для курения, — поясняет Глеб. — Пойдём?

Направляет меня к выходу.

— Что случилось? — Он тревожно всматривается мне в лицо.

Обхватываю ладонями щёки.

— Мама…

— Что с мамой?

— В больницу увезли, мне к ней надо…

— Я отвезу, — произносит он уверенно.

Сжимая крепко мою руку и прихватив за талию, ведёт дальше.

Пытаясь собраться, делаю осознанные вдох и выдох.

— Я сама, не стоит. Я…

В голове одна мысль: нужно позвонить в больницу.

— Тебе в зал возвращаться нужно?

Я смотрю на сумочку в руках.

— Нет, не нужно.

— Тогда идём.

Глеб шагает рядом, но меня не стесняет его близость. Я понимаю, что без опоры в виде его рук мне трудно идти, поэтому пускай держит, мне так спокойнее.

Мы выходим из ресторана на свежий воздух. Вечерняя прохлада помогает полноценно дышать и яснее мыслить. Разум потихоньку возвращается. Опомнившись, говорю:

— Глеб, подожди. Мне вернуться к офису нужно, там моя машина…

— Тебе можно сейчас за руль? Я же сказал, что отвезу, — говорит и укоризненно смотрит на меня, продолжая идти.

Ох! Я же выпила бокал вина, и за руль мне сейчас точно нельзя. Но, по-моему, Глеб не из-за этого усомнился, а потому что меня всё ещё трясёт.

— Глеб… Это не у нас, это в соседнем городе, — наконец озвучиваю мысль, которая долго крутилась у меня в голове.

Он приостанавливается. Склонив голову, Глеб смотрит на меня задумчиво.

— По дороге расскажешь. Домой заезжать нужно? — Он снова смотрит на меня с укоризненной улыбкой.

— Зачем?

— Переодеться, документы…

— Нет, не нужно. — Вспоминаю, что паспорт с водительским в сумочке, одежда моя у мамы есть.

Мы подходим к его машине, он открывает дверь, я с замиранием смотрю в его глаза.

Вот так вот просто он повезёт меня по моим делам?

— Марин, мне удобно, не переживай, — добавляет он, чтобы мои сомнения развеялись окончательно. — Едем?

Кивнув, я сажусь.

Глава 13

Мы мчимся по трассе, по пролетающим в окне деревьям понимаю, что едем быстро. Но скорости я не чувствую — мы словно парим, движемся плавно и тихо. При обычных обстоятельствах я бы обязательно задремала, но сейчас не тот случай. Глеб рядом — он спокоен и ни о чём не спрашивает, просто держит руль и давит на газ, уверенно управляя машиной. В салоне тихо играет музыка, я пытаюсь расслабить скованные тревогой мышцы.

Коротко написала Олесе о том, что срочно уехала и уже успела позвонить в больницу, но подробностей мне не рассказали — привезли недавно.

Мелькает мысль: Глеб так легко взял и повёз меня, будто мы давно знакомы, но она не беспокоит: всё произошло естественно, будто само собой.

— Поспи, минут через сорок будем.

— Не получится…

Он кивает.

Чуть поворачиваю голову в его сторону. В поле моего зрения попадают его крепкие руки с выделяющимися на них венами. Рукава кипельно-белой рубашки закатаны, на запястье массивные часы. Его образ цельный и внушительный.

Одна его рука на руле, другая — на подлокотнике. Иногда от движения машины наши локти соприкасаются, мне кажется, что в такие моменты меня бьёт током, но руку я не убираю.

— Расскажи тогда что-нибудь, — просит он.

Отвлечь хочет?

— Мне сейчас ничего в голову не приходит, — говорю честно. — Ни о чём больше думать не смогу, пока не приеду и не увижу…

— Она болела?

— Да, проблемы с сердцем. И инсульт…

После него мама плохо передвигается. Я ей даже коляску купила. Современную, дорогую, но она не любит пользоваться ею.

— Надо её сюда везти, у нас в городе есть хорошая клиника, — говорит, чуть повернув ко мне голову, но не отрывая взгляда от дороги.

— Д-да, конечно, я предлагала обследоваться. Но… она никак не соглашается. Там всё… знакомое. И… не хочет меня обременять.

Вернее, как она говорит, мешать. Хотя в доставшейся мне от бабушки квартире достаточно места.

— Я понимаю, — говорит он, словно пытаясь облегчить мои мысли.

Зачем он повёз меня?

— Ты там родилась? — спрашивает он после недолгого молчания.

— Да, школу окончила и сюда приехала учиться.

Мы неторопливо беседуем о разном. В основном говорю я, а он задаёт вопросы. Замечаю, что такое общение отвлекает меня от тяжёлых раздумий.

— Да, это правда. У нас там очень красивые места, все это замечают, — отвечаю я на очередной вопрос. — Озеро, горы, пусть и не высокие, особенно знаменита та, что с пещерой. Весной подниматься туда особенно красиво. Подснежники растут огромные, не похожие ни на какие другие.

— Я туда в школе на экскурсию ездил с классом, — говорит он мне спокойно.

— Серьёзно?

Он бывал здесь?

— Да. — Глеб улыбается, и на его лице проступает задумчиво-нежное выражение. Очевидно, вспоминает то время с теплом.

Встречаемся взглядами, улыбаемся друг другу. Точнее, я улыбаюсь, а он лишь слегка приподнимает уголки губ. Я первой отвожу глаза, киваю на дорогу: мол, следи за ней. Хотя этого не требуется. Глеб, даже разговаривая, не упускает ничего в вождении. Сосредоточен, внимателен, но не напряжён.

Вновь молчим. Но это не тягостное молчание, просто каждый думает о своём.

— Сейчас её должно быть видно, — говорит Глеб, указывая рукой со своей стороны. — Вот поднимемся немного выше, и она откроется.

И правда, через некоторое время взору предстают озеро и гора. Успеваю заметить пещеру у самой вершины. Почему я раньше не обращала внимания?

— Это ты со школы помнишь? — спрашиваю я.

— Нет, бывал тут по делам. Кстати, дорогу лучше сделали, давно не был.

Мы въезжаем в город и спустя минут десять паркуемся на стоянке возле двухэтажного выбеленного здания старой застройки.

Я выхожу из машины и обхватываю себя руками за плечи. Как же холодно! Здесь заметно прохладнее, видимо, близость гор сказывается. Оборачиваюсь: Глеб захлопывает багажник, и я замечаю толстовку в его руках.

— Держи, холодно. — Он протягивает мне её.

Я благодарю и тут же натягиваю приятную ткань на себя. Согреваюсь моментально.

Вместе идём в здание. Наверное, можно отпустить его, но мне хочется, чтобы кто-то был рядом. За стойкой администрации мне говорят, что мама в палате, сейчас спит под препаратами — все посещения завтра. Был обморок, закружилась голова, будут проводить обследования. Медсестра говорит сухо и немногословно, явно намекая, что подробности лучше узнать у врача, но уже утром. Я, конечно, не перечу. Глеб довозит меня до маминой квартиры.

— Ты, наверное, устал. Может, чай? — киваю на подъезд. Предлагаю скорее из вежливости, ведь он просто обязан отказаться.