День тысяча девятнадцатый. Баржа достигла гравитационного поля планеты. Используя еще не разрушенные приборы, я обследовал ее. Большинство параметров вполне удовлетворительны. Однако, как мне кажется, планета населена разумными существами, которые еще не достигли уровня космических полетов. Через несколько часов баржа попадет в ионосферу. Перечитал свои предыдущие записи. Почему там сказано, что нас осталось двое? Я не могу обнаружить никого, кроме себя. Быть может, мне это тогда показалось? Кажется, это длительное пребывание в замкнутом пространстве, авария и радиационный всплеск повлияли на меня больше, чем я думал.
Я принял решение перейти в оставшийся модуль. Его конструкция не позволяет совершать маневры в атмосфере, но он практически не поврежден в аварии, и остается возможность удачной посадки. Слышал какие-то голоса. Они, кажется, о чем-то спорили на незнакомом мне языке. Модуль огромен, но баржа гораздо больше. Неужели, остался кто-то еще? Отправляюсь на поиски.
Никого нет. Однако, когда вернулся в рубку управления модулем, обнаружил, что мои личные вещи лежат не так, как я их оставил. Или мне показалось? В любом случае, я распространил по общей системе связи сообщение о том, что через тридцать стандартных минут модуль отделится от баржи, и пригласил всех, кто еще остался, перейти на него.
Никто не пришел. Это значит, что я остался один — или нет?
Мы входим в атмосферу планеты. Я отстыковываю модуль. Помоги мне Бог, даже если Ты безумен.
День первый на безымянной планете. Если бы я знал, к чему это приведет! Полюсной ледяной континент частично растоплен. Я опасаюсь, что термоядерный взрыв повредил даже перекрытый осадочными породами подземный лед. Кажется, местная цивилизация располагалась близко к полюсу и полностью уничтожена катастрофой. Мне так и не удалось увидеть ни одного аборигена. Однако на снимках, которые я успел сделать при падении, видны города со зданиями из белого камня и какие-то плохо различимые фигурки. А еще — мост. Он невероятно странен по конструкции, но все же это именно мост, соединяющий, к тому же, континент с островом. Модуль дрейфует, следуя течениям, однако посадка не прошла гладко. У меня сломана нога. Целый день я лежал в бреду, и дух мой витал над водами, разлившимися по планете. После, когда пришел в себя и взглянул в зеркало — ужаснулся. Последние стандартные месяцы на барже я отпускал бороду и теперь увидел, что стал совершенно седым.
День второй. При аварийной посадке модуль чуть не перевернулся. Я сильно ударился теменем о переборку и, кажется, получил сотрясение мозга. Да еще радиация. Теперь мышление мое какое-то сумеречное, неясное, но хорошо, что я по крайней мере сам это осознаю. Внешняя оптика частично разрушена, но мне все же удалось обнаружить клочки суши. Скорее всего, это вершины наиболее крупных гор. Твердь! Кое-как сумел направить модуль в ее сторону, после чего, пока контуры управления еще поддаются корректировке, настроил их так, чтобы они поддерживали неизменное направление. Эта элементарная в других условиях операция далась с большим трудом. Мысли мои путаются, и, странное дело, я забыл названия некоторых приборов.
День третий. Образчики фауны не пострадали. Интересно, кто эти двое, которые хранятся здесь, во втором, а не в первом модуле, вместе с остальными эмигрантами? Нашел емкость с семенами травы и другой флоры моей родины. Вложил в распылитель. Он должен сработать, когда мы достигнем суши. Услышал какие-то звуки из отсека с резервуарами, доковылял туда — никого, почему-то вдруг сильно испугался катрана, находящегося в самом начале отсека.
День четвертый. Мне кажется, в модуле кроме меня кто-то есть. Флуоресцентные бактерии, специально выведенные биологами моей родины для освещения кораблей, постепенно гаснут, так что видно плохо. Но когда я выскочил из лаборатории, мелькнула какая-то тень. Может, эта пара ожила? Долго стоял перед их резервуарами, но нет, они не шевелятся, хотя и смотрят на меня осмысленно. Нога, кажется, начинает гноиться. Я страшно жалею, что так и не увидел ни одного аборигена. Какие они? Из-за разрушенной оптики плохо видно, что происходит снаружи, однако этот день был ярче предыдущего. Облака постепенно расходятся, стало видно местную звезду, а ночью я смог различить отраженный свет постоянного спутника планеты. Если раньше день от ночи невозможно было отличить из-за плотной массы облаков, то теперь днем значительно светлее. Кажется, я заново открываю этот мир. Когда дерево падает в глухом лесу, раздается ли на самом деле звук, если его никто не слышит? А здесь? Что, если не осталось вообще никого? Кроме меня, конечно. И пока я не бросил первый взгляд — ничего не было, но я сказал: должен быть день и должна быть ночь, и стал день, и стала ночь.
День пятый. Раннее утро, я проснулся потому, что в резервуарном отсеке разговаривали тихими вкрадчивыми голосами, потом они заспорили; я вышел наружу (с трудом) — нога болит все сильнее, нет никого, прошел через весь отсек, остановился возле слона. Кажется, его хобот шевельнулся в приветствии. Вернулся назад, дверь закрылась (опять голоса). Вышел обратно — нет. Нет, совсем никого нет. Они, наверное, прячутся, когда я появляюсь. Тогда проковылял к носу, открыл аварийный люк и так и оставил открытым, чтобы они убрались отсюда. А есть ли здесь рыбы? Если пока нет, но я начну ловить их, то создам ли я рыб? А те вершины-острова, к которым мы плывем, остались ли там птицы? Пока там никого нет — я имею в виду, никого разумного, вроде меня, — но есть ли там птицы, если их никто не видит? деревья, не способные слышать паденья друг друга, но (птицы) могут друг друга видеть, значит, могут существовать и без моего вмешательства, или нет? Но когда мы доплывем и я выйду наружу. Я увижу птиц — и они появятся. И станут петь и размножаться. А почему только птицы? Есть еще пресмыкающиеся, нога болит неимоверно, и обезболивающее из аптечки лаборатории уже не действует, когда вернулся потерял сознание от боли, увидеть бы какого-нибудь аборигена…
день шестой, они все здесь, весь экипаж, И еще множество эмигрантов со второго модуля. Они разговаривают друг С другом, иногда кричат, ссорятся, иногда плачут, я пытаюсь Завязать с ними Общение, но меня они игнорируют. Раз я их слышу значит Они существуют не так ли? разглядел среди резервуаров один, совсем миниатюрный, В нем была муха. Господи, ну зачем было муху с собой брать? Солнце родной планеты Гасло, мы нашли новую планету — первая — баржа за Которой по проложенному пути должны были последовать другие но теперь Я (не могу) сообщить им куда лететь, хотелось как лучше, я знаю, взять Всех… ну, хотя бы многих Представителей флоры нашей родины, но муха, он то зачем, она машет крылышками и шевелится, скоро взлетит, да что мне дались эти звери, сюда Бы душу живую, если увижу ее, значит, создам? все еще хочется посмотреть на аборигена, хоть (Одного) кажется брежу, галлюцинирую и все это корабль отсек с резервуарами только иллюзия меня Ноя капитана первой экспедиции эмиграционного проекта — УЖАС ужас ужас Испугался так что заперся в лаборатории потом услышал громкий звук сирены это значит на пути что-то появилось и вот сижу боюсь высунуться а там голоса какой-то грохот
да не показалось дверь открылась это кальмар (огромный) со стулом в щупальцах такой же кальмар как и те в резервуарах напротив двоих людей только те поменьше но как он передвигается по суше? он что разумен абориген это мой бред значит мне привиделся абориген и я создал его или он был раньше не зависимо от моего сознания и почему тогда он мокрый и просвечивает сквозь него видно переборки надо подойти познакомиться хотя его на самом деле нет питательная среда откачивается кто-то включил процесс эта пара просыпается пусть плодятся и размножаются но Он Замахивается Стулом (хочет) УБИТЬ ТОЧНО И ПОНЯЛ ЭТО ХОРОШО ТОГДА НАКОНЕЦ ВСЕ ЗАКОНЧИТСЯ ИДУ К НЕМУ НАВСТРЕЧУ И СТАЛ СВЕТ
Илья НОВАК
ПОЛНАЯ ТЬМА
