– Тебе ещё плохо? – осторожно спросила Аоки.

– Я в порядке. Это просто порез.

– Порез, который ты получила четыре недели назад от меча.

– Спасибо, что напомнила, – Блю нахмурилась ещё сильнее.

– Тебе надо… – Аоки склонилась над ней. – Я могу помочь тебе почистить рану, может быть...

– Я же сказала, что со мной всё в порядке! – огрызнулась Блю, теперь жёстче, и грозно прищурилась.

Аоки знала этот взгляд. За свою жизнь во дворце она много раз сталкивалась с ним, как до, так и после Нового Года. Раньше это обычно сопровождалось каким-нибудь едким комментарием, например, о том, во что одета Аоки, или об оплошности, которую она допустила на ужине с придворными чиновниками. Теперь, однако, складывалось впечатление, что Блю беспомощна без своих обычных язвительных комментариев. Она по-прежнему глумилась, огрызалась и хмурилась через слово, но это было уже не то, а её поведение становилось неконтролируемым. В ней было что-то сломленное, как будто в любой момент она могла либо разразиться криками, слезами, либо и тем и другим вместе.

Когда стража привела всех Бумажных Девушек — ну, почти всех — обратно в Женский Двор во время нападения на Парящий Чертог, им приказали оставаться внутри до дальнейших распоряжений. Аоки, Ченна, Чжэнь и Чжинь были слишком расстроены, чтобы заметить, что Блю ранили в бою. Следующие две ночи Блю пряталась в своей комнате, а остальные девушки ждали новостей, но так и не дождались. Только после того, как паника рассеялась, уступив место тлеющему смиренному страху, с которым можно было справиться, Аоки с другими девушками, наконец, осмотрели Блю. Аоки сразу же почувствовала себя виноватой за то, что так долго оставляла её одну. Половицы в её спальне потемнели от засохшей крови, Блю была болезненной и подрагивала, из глубокой раны на левой икре сочился гной.

Теперь взгляд Аоки скользнул по половицам. Они сделали всё возможное, чтобы прибраться, но на коричневом фоне по-прежнему виднелись сероватые пятна. Чувство вины снова охватило её.

– Пожалуйста, Блю, – попросила она. – Дай знать, если тебе что-нибудь понадобится. Мы все в одной лодке, ты же знаешь...

Звук бегущих шагов в коридоре снаружи прервал её.

– Госпожа! – раздался испуганный голос. – Госпожа, поторопитесь!

Ченна и близнецы выбежали в холл. Несколько раз переглянувшись с Блю, Аоки спотыкаясь вышла в коридор и увидела Ками.

Девушка Касты Стали тяжело дышала, снежинки запорошили её волосы и завивающиеся бараньи рога.

– В чём дело, Ками? – спросила Ченна, которая единственная сохраняла спокойствие.

Та едва дышала:

– Прибыл генерал Ндезе с посланием от Короля, – объявила она.

Аоки показалось, словно за долю секунды она ушла глубоко под воду. Она оглохла от пульсирующего гула, и всё, казалось, раскачивалось в медленном океанском потоке. Ей казалось, что голос Ками доносился откуда-то издалека, хотя девушка стояла прямо перед ней.

Прямо перед ней — и смотрела прямо на неё.

– Король хочет видеть вас, госпожа Аоки.

Повисла напряжённая тишина. Аоки скорее почувствовала, чем увидела, как другие девушки повернулись к ней. Её поле зрения сузилось до колеблющейся точки где-то над головой Ками.

Она почувствовала руку на своём плече.

– Аоки, – голос Ченны был резким. – Ты идёшь?

Это был бессмысленный вопрос. Как будто кто-то из них мог проигнорировать вызов Короля.

Они видели, что случалось с теми, кто пытался это сделать.

Аоки провела языком по губам. Она открыла рот, но не произнесла ни слова и поняла, что впервые за долгое время, с тех пор как она поселилась здесь, в Сокрытом Дворце, она искренне не знала ответа на этот вопрос.

Король хочет видеть её. Её.

Раньше это было бы хорошей новостью. Лучшей новостью. Даже сейчас её сердце билось одновременно от ужаса и виноватой, сияющей радости.

После Лунного Бала прошёл месяц, и за это время Король не позвал ни одну из своих Бумажных Девушек. Он даже не прислал никаких вестей, не подал признаков того, что жив. Та скудная информация, которой они располагали, поступала от горничных, которые узнавали последние новости о положении во дворце и королевстве от добрых демонов Женского Двора, которые контрабандой доставляли им еду и другие предметы первой необходимости, или от случайных сочувствующих стражников. Они узнали, что Король жив, но тяжело ранен. Что нападение спланировали Леи и Майна вместе с генералом Рю. Что Король вскоре отправится на войну с Ханно. Но у них не было возможности узнать, было ли что-либо из этого правдой.

Аоки собиралась это выяснить.

– Генерал Ндезе ждёт, – торопила Ками. – Надо идти!

Аоки кивнула, по-прежнему пребывая в оцепенении. Она почувствовала уверенное прикосновение Ченны, крепкие объятия близняшек, услышала их ободряющие слова. Но над ней словно захлопнулась крышка, и ничего из этого до неё не доходило. Направляясь вслед за Ками по коридору, Аоки оглянулась на комнату, из которой она только что вышла.

Блю продолжала сидеть под окном. Её поза была такой же, как и раньше: ноги подтянуты, руки обхватывают ноги. И всё же вместо хмурого выражения, которое было у неё всего несколько минут назад, выражение её лица сменилось таким, какого Аоки никогда у неё не видала, хотя достаточно часто видела у других — и у самой себя, — что сразу узнала его.

Страх.

Генерал Ндезе со стражниками молча отвели Аоки в Королевский Двор. Как и в Бумажном Доме, Аоки поражалась тому, насколько тихо в остальной части дворца. Улицы были почти пусты, лишь изредка снующие горничные или придворные чиновники быстро проходили мимо, опустив головы, при виде стражников, марширующих чётким строем. В крепости Короля их шаги гулко отдавались от тёмного каменного пола. Здание всегда производило впечатление холодного и внушительного, но без обычной активности неприветливая атмосфера стала просто гнетущей.

Сердце Аоки колотилось в такт тяжёлым шагам когтистых лап генерала Ндезе, пока они шагали по гулким коридорам. Беспокойство росло с каждой секундой. Двери, ведущие в красивые сады во внутреннем дворе и сверкающие бальные залы, были наглухо закрыты. По углам раздавались шепотки, но едва они приближались, как сплетничавшие слуги разбегались.

Они были на полпути к длинной мраморной лестнице, ведущей в личные покои Короля, как дверь на нижнем этаже распахнулась. Появились два демона-стражника, они тащили человека-льва, который отчаянно сопротивлялся.

– Прошу вас! – крикнул он, и его голос отразился от каменных стен. Стражники дёрнули его так грубо, что он упал на колени. Его канареечно-жёлтая мантия вся сбилась, бусины из заплетённой гривы выпали и отскочили от пола во время борьбы. – Отведите меня к тому, кто обвиняет меня в этих преступлениях. Я хочу знать, кому сказать "спасибо" за такую ложь!

– Тебя арестовали именем Короля, – прорычал один из стражников.

– Но... но это безумие! – человек-лев искренне удивлялся. – По крайней мере, у меня есть право на справедливый суд! Я могу заверить вас, что вообще не связан ни с каким кланом Амала!

Второй стражник, дородный демон-обезьяна, ткнул человека-льва коленом в бок.

– Тогда, возможно, в будущем не стоит носить их цвета, – усмехнулся он и мерзко ухмыльнулся. – Собственно, его у тебя и не будет.

– Вы про мою одежду? Но это же ничего не значат! Жёлтый – любимый цвет моего мужа, только поэтому я и одеваюсь в жёлтое. Пожалуйста, вы должны мне поверить! – его полные паники глаза расширились. Человек-лев поднял голову и заметил генерала, стоявшего с Аоки на лестнице. – Генерал Ндезе! Хвала богам! Пожалуйста, прекратите это безобразие. Мы с вами работали вместе много лет. Вы знаете, что я верен Королю. Скажите же им! Нельзя же забирать меня вот так, без доказательств. Я же советник Лунного Двора, а не какой-то обычный раб из Касты Бумаги!

Лицо генерала Ндезе оставалось бесстрастным. Он ещё на мгновение задержал взгляд своих крокодильих глаз с оливкового цвета на человеке-льве, а потом отвернулся.