Те, у кого есть соответствующие способности, должны иметь доступ к высшему образованию независимо от происхождения, имущественного ценза, расы или веры. Пока здесь еще есть хоть какие-то препоны, демократизация образования — лишь пустые слова.

Короче, университет должен быть открыт для всех и, с другой стороны, должен так воспитывать студентов, чтобы их будущая работа приносила всем пользу.

Многие студенты ощущают солидарность и хотят активно действовать, видя, что буквально повсюду множество людей страдает морально и физически или живет в бедности. Какие социальные идеи предложили бы Вы современной думающей молодежи?

Главное — научить их хорошо работать, подготовить их научно за университетские годы. При такой основе найдутся тысячи мест, где нужны люди, стремящиеся к ответственному, нелегкому и самоотверженному труду. Университет не должен выпускать людей, которые тут же воспользуются в своих целях благами образования; он готовит их к делам, требующим щедрой помощи ближним, христианского братства.

Нередко вся эта солидарность сводится к устным и письменным декларациям, а то и к бесплодным, если не опасным авантюрам. Что до меня, я поверяю солидарность действенным служением. Я знаю тысячи студентов — и наших, испанских, и в других странах, — которые не создают удобный частный мирок, а служат людям своим прямым делом, исполняя его как можно лучше — преподают, ведут научную или общественную работу и т. п., не старея душой и не теряя радости.

В нынешней общественной и политической обстановке, перед лицом войн, несправедливости, насилия, какую ответственность Вы возлагаете на университет в его целостности, то есть и на учащих, и на учащихся? Может ли университет хотя бы допустить, чтобы студенты и преподаватели занимались политикой в его стенах?

Прежде всего, хотел бы сказать, что сейчас выражаю свое, частное мнение — мнение человека, который с шестнадцати лет (сейчас мне шестьдесят пять) связан с университетами. Я говорю от своего имени, а не от имени Opus Dei, члены которого во всех мирских и спорных вопросах неизменно, добровольно и свободно говорят только от себя, и сами за свои слова отвечают. Причина в том, что цели Opus Dei — исключительно духовны.

Что до вашего вопроса, мне кажется, прежде всего, надо бы договориться о том, что такое «политика». Если мы называем так стремление к миру и миротворчество, заботу о социальной справедливости и свободе для всех, можно сказать, что все в университете и весь университет (корпорация) обязаны следовать этим идеалам и трудиться над разрешением важнейших проблем человеческой жизни.

Если же мы называем политикой конкретное решение той или иной проблемы и нетерпимую его защиту, тогда как решений этих — множество, я думаю, университету политикой заниматься не нужно.

В университете готовят к решению проблем. Это — общий дом, где дружат и учатся; в нем мирно сосуществуют разные тенденции, которые в тот или иной момент, так или иначе, выражают законный плюрализм нашего общества.

Если политические обстоятельства в какой-то стране дойдут до того, что студент или преподаватель сочтет нужным внести политику в университетскую жизнь, поскольку иначе он не может избежать национальной беды, вправе ли он это сделать, используя личную свободу?

Если где-то нет совершенно никакой политической свободы, университет может утратить свой естественный строй, превратившись из общего дома в поле боя.

И все-таки, я думаю, лучше потратить университетские годы на серьезную учебу, формируя при этом социальное мышление. Те, кому придется править, хотя сейчас они учатся, не должны обрести поистине патологического свойства — ненависти к свободе. Если университет превратится в говорильню, где спорят и решают конкретные политические проблемы, он может утратить академическое спокойствие. Студенты пропитаются партийностью, а университет вместе со всей страной не вылечится от хронического тоталитаризма, как бы его ни именовать.

Конечно, говоря о том, что в университете — не место политике, я не отрицаю, а утверждаю, что каждый гражданин может свободно ею заниматься. Но это — мое личное мнение, и распространяться я не стану, я ведь — священник, а не политик. То, что я сказал, меня в какой-то мере касается, я сам учился в университете, и все, что связано с университетами, мне далеко не безразлично. Политикой я не занимаюсь, заниматься не хочу и не могу, но юридический и богословский склад мысли — а также христианская вера — предписывают мне отстаивать законную свободу для всех.

Никто не может, даже если хочет, навязывать догмы в мирских делах — их там просто нет. Если же речь идет о какой бы то ни было конкретной проблеме, надо изучить ее получше и действовать так, как велят совесть, личная свобода и личная ответственность.

Что должны, по-вашему, делать студенческие сообщества или союзы? Как должны они строить отношения с университетскими властями?

Вы спрашиваете моего мнения по очень широкому вопросу. Поэтому я не стану вдаваться в детали, поговорю только о некоторых общих идеях. Я думаю, что студенческие союзы должны участвовать в чисто университетских делах. Нужно выбрать представителей (выберут их сами студенты, совершенно свободно), а те уж свяжутся с университетскими властями, зная, что работать придется в унисон, делая общее дело. Вот еще одна возможность истинного служения.

Нужен устав, который определил бы, как делать это успешней, справедливей и разумней. Надо все проработать и продумать, как следует. Если предлагаемые решения хорошо изучены и порождены созидательным стремлением, а не страстью к противоборству, они обретают собственный, внутренний авторитет и выполняются сами собой.

Для всего этого нужно, чтобы представители сообществ были хорошо подготовлены; чтобы они, прежде всего, почитали чужую свободу, а с нею — и свою собственную, неотъемлемую от ответственности; чтобы не стремились выделиться и не замахивались на то, что им не по силам, а пеклись о благе университета, то есть о благе своих соучеников. Только если представителей изберут по этим принципам, а не из каких-нибудь посторонних соображений, не связанных с Alma Mater, университет станет очагом мира, заводью взвешенного и благородного беспокойства, а это поможет и учебе, и воспитанию студентов.

Как Вы понимаете свободу образования и при каких условиях считаете ее необходимой? В связи с этим, какие прерогативы должно сохранять за собой государство в том, что касается высшего образования? Считаете ли Вы, что автономия — основной принцип организации университетов? Не могли бы Вы наметить основные направления, на которых она должна быть основана?

Свобода образования — просто одна из сторон общей свободы. Я считаю, что личная свобода необходима всем и во всем, что законно с моральной точки зрения. Тем самым, свобода образования нужна на всех уровнях и для всех людей. Другими словами, каждый человек и каждое сообщество должны иметь возможность основать учебное заведение на одних и тех же условиях и без лишних трудностей.

Роль государства зависит от ситуации в обществе. Если говорить о странах с разнообразными формами обучения, одно дело — Германия, другое — Англия, или Япония, или США. Государство, несомненно, поддерживает, проверяет, наблюдает. Для этого нужны равные возможности для частного и государственного секторов. Наблюдать не значит «мешать», ставить препоны, стеснять свободу.

Поэтому я — за автономию учебных заведений. Ведь автономия, в сущности, — то же самое, что свобода образования. Университет как корпорация должен обладать той свободой, какой обладает орган в живом теле; свобода эта действует в рамках определенной задачи, ради общего блага.